Пристанище пилигримов

– Заходим в вагон, молодой человек, – обратилась ко мне Жанна с лицом, не приемлющим никаких шуток.

Утром 29 сентября я сошёл с поезда и направился на автобусную остановку. Моросил мелкий дождь. Температура воздуха была +9 градусов Цельсия. Я накинул на голову капюшон ветровки и закурил. Остановился на краю привокзальной площади, от которой во все стороны отъезжали автобусы и маршрутные такси.

Город казался бессмысленным нагромождением домов. Люди куда-то бежали с озабоченным видом. В этом сером пасмурном пространстве не было ни одной улыбки – только угрюмые лица и тревожные взгляды. Все были одеты примерно в одинаковую одежду: женщины – в женскую, мужчины – в мужскую. Ярких красок вообще не было. Даже плывущие по лужам автомобили были грязно-серого цвета. В наушниках звучала «Monday Morning 5:19», и это был идеальный саундтрек к этому чёрно-белому кино.

– Ну здравствую, моя деревня! – радостно воскликнул я и хотел улыбнуться, но сердце сжалось от безысходной тоски и глубочайшего одиночества.

«Неужели меня здесь никто не ждёт?» – подумал я.

Пока я ехал в автобусе на Тагилстрой, всю дорогу я прикидывал и так и эдак свою дальнейшею жизнь. Я строил какие-то радужные планы и даже улыбался, глядя на мелькающие за окном улицы, мокрые нахохлившиеся дома, переполненные людьми остановки, медленно ползущие трамваи и автобусы. Я улыбался, будто стараясь отогнать мрак, который постепенно окутывал моё сознание.

Я вышел у кинотеатра «Сталь» и побрёл к себе домой, на Матросова 22. У подъезда я встретил бабу с пустыми вёдрами…

– Женщина! Какого чёрта Вы делаете?! – резко спросил я, а она остановилась и посмотрела на меня удивлённым взглядом – обычная баба лет пятидесяти в сером плаще.

– В каком смысле? – спросила она хрипловатым голосом.

– Вы меня просто убиваете своими вёдрами… Куда Вы собрались?

– Да пошёл ты на хуй, придурок! – огрызнулась она и потопала дальше.

– Ничего себе! Она меня ещё и послала… – Я был просто в шоке от этого города.

Нижний Тагил встретил меня неприветливо: типа, какого чёрта ты припёрся? Кому ты здесь нужен? Мне очень захотелось увидеть родителей, но я решил оставить свой визит на вечер. «Приведу себя в порядок, побреюсь, помоюсь, куплю торт», – так рассудил я, но через минуту уже звонил Татьяне из «лифтёрки».

Я мог позвонить с таксофона на вокзале, но взял себя в руки и прошёл мимо. Я мог позвонить от гастронома, у входа которого висел телефон-автомат, но я опять прошёл мимо, собрав всю волю в кулак, хотя два жетона болтались в кармане с самого отъезда.

Перед тем как набрать заветный номер, я покосился на лифтёршу трусливым взглядом, но не смог попросить её покинуть помещение. Мне было очень неловко, ведь разговор мог пойти не в то русло. Где-то в глубине души я надеялся, что она уже уехала в институт…

Я подождал несколько гудков и хотел уже повесить трубку, как вдруг щёлкнули контакты реле и послышался знакомый голос:

– Алло.

– Привет.

– Привет. Я ждала твоего звонка.

– Я приехал.

– Я в курсе.

– Я хочу тебя увидеть.

– Прямо сейчас?

– Как скажешь.

– Приходи вечером. В семь.

– Ты в институт едешь?

– Ко второй паре.

– Погода так себе…

– Будем погоду обсуждать?

– Ну ладно, не смею больше задерживать. Позвольте откланяться и шаркнуть ножкой.

– Увидимся. Пока.

Она повесила трубку, а я ещё долго слушал короткие гудки, пытаясь понять по их тональности метафизику происходящего… «Что бы это значило? – подумал я. – Словно об холодную стенку ударился. Так не встречают любимого мужчину. Раньше она язвила, орала, бросала трубки или становилась неожиданно ласковой, и всё это было понятно… Но что-то случилось за эти три дня, пока я ехал в поезде?»

Я поднялся на четвёртый этаж и открыл дверь – тут же из соседней квартиры появился Дмитрий Григорьевич Поздняков; он словно караулил меня.

– Эдуард! Ебать капать! – заорал Дима с самого порога, как только вывалился в коридор.

Его широкое круглое лицо с выпученными рыбьими глазами напоминало лицо слегка постаревшего пупса; оно было озарено пьяной удалью и весельем. Толстый живот его был на половину обтянут грязно-белой майкой, сохранившейся ещё с советских времен. Словно его автопортрет, на майке был отпечатан олимпийский Мишка, такой же задорный, пузатый и коротконогий.

– Привет, медвед, – сказал я чуть слышно.

Он подошёл ко мне вплотную и окутал меня запахом перегара, селёдки и давно не стиранных портков.

– Мне сегодня сон приснился, и ты не заставил себя долго ждать… Хотя если честно, я думал, что ты уже никогда не вернёшься… Кстати, у тебя тут жилец появился… Вот такая харя… наглая!

– С какой стати у меня тут кто-то живет? – удивился я.

– Какой-то дядька… ходит… со шмоньками… не один… Музыка играет… Телевизор говорит…

– Откуда он взялся?

– Я ему задал такой же вопрос, но он вежливо послал меня на хуй. Он вообще очень культурный, интеллигентный… Настолько… Что хамить ему совсем не хочется… Тем более он мне полтинник занял.

– Послушай, Димон… Ты меня пугаешь! – сказал я с некоторым раздражением и начал трясущейся рукой вставлять ключ в замочную скважину. – Ты какой день уже бухаешь?

– Ты лучше меня спроси, сколько я дней не бухал за последние полгода.

– А может, это был песочный человек? Или господин Коровьев? А физиономия у него была какая? Глумливая?

– Я же говорю – наглая.

Я вошёл в квартиру, а Дима прятался у меня за спиной, выглядывая из-за плеча. Я прошёлся по всем комнатам и заглянул в ванную – никого не было. И вдруг я обратил внимание на трусы, висящие на верёвке и по размеру напоминающие наволочку. Ко всему прочему, на стиральной машине лежала пачка «Camel», который я никогда не курил, и синяя зажигалка «Cricket», а в стакане на полочке – зубная щётка, не моя… У меня засвистело в ушах как при наборе высоты и неприятный холодок аукнулся в сердце.

– Похоже, мы с тобой видим одно и то же кино, – прошептал я, выходя из ванной.

– Этот мужик сильно здоровый? – спросил я.

– Как шкаф, – ответил Дима, почесав затылок.