– Ну кто бы сомневался! – воскликнул Юрий Михайлович; он всегда радовался, когда сбывались его (даже самые страшные) догадки. – Ты бы не пришёл к своему мудрому отцу за советом, потому что в поле каждый суслик – агроном… И каждый этот суслик считает себя умнее штатного агронома.
– Я не считаю себя агрономом… и даже сусликом. Я вообще не имею к этому полю никакого отношения. Я – перекати поле. Я – природный феномен. Мне нельзя доверить плуг. Мне нельзя доверить коня, женщину, ребёнка… Как вы умудрились состряпать такого урода?
– Сынок, это случайно получилось, – с улыбкой ответил Юрий Михайлович. – Мы просто были молодые и ничего не знали о контрацептивах.
Я улыбнулся, а потом начал громко хохотать.
– Ну ладно, рассказывай, что у тебя стряслось… Опять залез в какой-то блудняк? – Он смотрел на меня поверх очков прищуренным взглядом; глазки были как буравчики.
Я рассказал ему всё как на духу. Он слушал меня молча и только в одном месте задал вопрос:
– Анохин… Толя?
– Да. Анатолий Сергеевич.
Папа задумался на пару секунд, а потом попросил меня продолжать…
– Ты его знаешь? – подозрительно спросил я.
– В волейбол вместе играли. Он упёртый всегда был: спорил до усрачки… Линия, аут, сетка, переход мяча, счёт – неважно, только в драку не лез, никого не слушал. Как заведётся – туши свет! И я был такой же… Нашла коса на камень… Короче, не буду ходить вокруг да около…
– Что?
– Я ему рыло начистил, – подытожил отец и самодовольно улыбнулся, продемонстрировав мне свой щербатый рот с редкими жёлтыми зубами.
– Прямо на площадке?
– Не-е-е… На танцах… Он упоротый был… ходил… на всех барагозил… ну я ему… короче… свет потушил в черепушке.
– Как?
– Болтом об косяк.
– А он знал твою фамилию?
– Мою фамилию на Тагилстрое знает каждый, – с гордостью заявил отец, а я сразу же поник.
– Это карма, – тихонько прошептал я. – Это всё Хэнжер. Это его проделки.
– Ты что там бормочешь? – спросил папа и, не дождавшись ответа, задал следующий вопрос: – Чем там всё закончилось?
– Меня отпустили под расписку при условии, что я в течение трёх дней принесу пятьдесят тысяч рублей.
– Круто! – воскликнул Юрий Михайлович и даже присвистнул.
Потом он снял очки и долго их протирал грязным носовым платком… В дверь постучала мама.
– Мальчики, кушать, – сказала она.
– Пойдем, – сквозь зубы процедил он. – Опрокинем по рюмашке, закусим, и решение само придёт.
– Я не пью, – предупредил я.
Он посмотрел на меня с интересом.
– Давно?
– Месяц.
– Ну хоть какой-то положительный момент есть в твоей жизни.
После ужина мы вернулись в его комнату, и он запер дверь на шпингалет.
– Мать знает?
– Нет.
– Не вздумай её втягивать в это дерьмо. Она и так уже от тебя натерпелась. Не укорачивай её дни.
– Ладно, – пообещал я и тут же спросил: – А ты дашь мне деньги?
– Нет, конечно…
– Почему «конечно»?
– Ну, во-первых, у меня нет такой суммы… А во-вторых… И первой причины вполне достаточно.
После этих слов мне стало совсем грустно. «Старик всегда был прижимистым, – подумал я. – Совершенно уверен, что у него есть эти бабки… Но он дал бы их только на мои похороны».
– Значит, мне придётся рвать когти, – промямлил я.
Мы какое-то время помолчали, и я собрался уходить, поднявшись с кресла…
– Сядь! – приказал он, и я вернул свою задницу в жёсткие скрипучие объятия этого артефакта.
– Денег я тебе не дам, но могу дать бесплатный совет, – произнёс он. – Ты меня знаешь: я никогда не был сторонником компромисса… Я считаю, что человек должен отстаивать принципы, особенно если он уверен в своей правоте. А ты ведь уверен в своей правоте?
– Да.
– Тогда зачем тебе от кого-то бегать или кому-то платить бабки? Пускай бегают люди бесчестные – преступники, которые грабят, насилуют, убивают… Ты совершил благородный поступок, то есть защитил девушку, отразил нападение хулиганов. Да, ты ударил первым, покалечил их, размотал по асфальту, но у тебя не было выбора: они сами нарвались, сами перешли красную черту. Эх, я бы с огромным удовольствием посмотрел бы на эту драку. Думаю, что это было красиво.
Он улыбнулся, хитро прищурив один глаз.
– О-о-о, я понял, куда ты клонишь… Папа! Меня посадят!
– Не ори, – прошипел он, глядя на дверь страшными глазами.
– В нашем законодательстве, – тихонько продолжал я, – не предусмотрена справедливость. У нас человек не имеет право защищать свою жизнь, свою собственность, своё достоинство, потому что это является привилегией ментов, хотя, честно сказать, они отвратительно с этим справляются. В нашей стране любая агрессия по отношению к хулигану карается жёстче, чем само хулиганство. Самооборона – это юридический казус, с которым наша Фемида предпочитает не связываться. Я сидел с одним деревенским мужиком, который получил девять лет по статье 108 УК РСФСР за то, что отразил нападение грабителей в своём же собственном доме. Один из этих ублюдков отъехал в лучший мир, а другой – остался инвалидом. Где тут справедливость? Почему закон защищает бандитов?