Пристанище пилигримов

Я не выдержал и начал перелазить через перегородку, – и уже закинул ногу на наш балкон, как вдруг Мансурова спросила Калугина:

– Как ты думаешь, он меня совсем не любит?

Я чуть не упал вниз, когда услышал такой вопрос, как говорится, в самый неподходящий момент… Стоп! Я вдруг понял, что матрас скрипит этажом выше. «Фу-ты, ну-ты», – выдохнул я с облегчением, но состояние безотчётной радости растворилось бес следа. Я замер в ожидании ответа.

– Конечно, любит. Как тебя можно не любить? Но Эдуард – это блядь мужского пола. Я именно так называю мужиков, которые не пропускают ни одной женской задницы.

«А за такие слова можно и по морде», – искренне возмутился я.

– То есть ты считаешь, что он больной человек? – спросила Лена.

– Распущенный донельзя. Человек, который позволяет себе всё, или точнее сказать, не может себе ни в чём отказать, – ответил Калугин, и в этот момент в его голосе прозвучали нотки абсолютного презрения.

«А ведь я считал его своим другом», – подумал я с горечью.

Калугин продолжал меня сливать, и в каждом его слове я слышал концептуальную ложь, отдалённо напоминающую правду:

– Ты бы видела, Леночка, что он на пляже с этой шлюхой вытворял?

– С какой ещё шлюхой?

– Да-а-а, есть тут две подружки-поблядушки из Сургута. Одна – чёрненькая. Другая – беленькая. Дают всем подряд, даже нашим охранникам.

– И…

– Я своими собственными глазами видел, как он ночью её на пляже драл. Ох, он люто её драл! Ох, он учил её уму разуму!

– Это когда было?

– Когда сорвался концерт грузинской примы. Вы ещё в Новороссийск уехали, – скороговоркой ответил он.

– А как же Вы на пляже оказались, гражданин Калугин? Подглядывать любите? – спросила она с иронией.

– Ой, Леночка, люблю, жутко люблю… А что мне, старому импотенту, остаётся ещё делать?

– Ну-ну.

– А пошёл я за ними, когда они из клуба вышли в три часа ночи. Я знал, что они туда пойдут.

– Откуда?

– А все парочки туда ползают. – Калугин хохотнул как Кощей Бессмертный. – Вперёд их добрался, через лес, напрямки… Упал в шезлонг на волнорезе и наслаждался отборным русским порно… Как ноги длинные ломал над головой, как на колени ставил и как она строчила ему минет…

– Может, не надо подробностей, – попросила Мансурова.

– Извини, – пробормотал Калугин и продолжил свой захватывающий рассказ: – А потом твой муженёк меня срисовал и они тут же приподнялись… Давай шмотки по всему пляжу собирать… Перепугались детишки не на шутку, а потом в кустах отсиживались, как два похотливых кролика, аж самому смешно было. – Он громко рассмеялся, а я почему-то вспомнил Саньку Мартынова.

– Обратно я тоже вернулся через лес, – продолжал он. – Человек-шлагбаум просто обалдел, когда они добрались до гостиницы: девочку было просто не узнать, как будто её протащили через роту солдат.

– Да ладно! – засмеялась Ленка. – Ты наговариваешь на моего Эдичку. Я девять лет с ним прожила и такой прыти не наблюдала. Один раз в неделю, еле-еле, и то – с перекуром.

«Нет, она меня точно не любит», – заключил я после этих слов.

– Послушай, Андрей, а зачем ты его в Небуг отправил? – спросила Мансурова.

Боже, как мне хотелось в тот момент выпить, как мне хотелось заключить в свои ладошки холодный бокал пива с пенной шапочкой. Казалось, в моих венах бежит не кровь, а горячий песок, и нестерпимый жар растекался по всему телу, и растрескавшийся опухший язык еле ворочался во рту.

Я знал, что меня ждёт спасение, а именно: заначка в две тысячи рублей, приклеенная на лейкопластырь к спинке кровати с внутренней стороны. Это был неприкосновенный запас, который я сохранил на чёрный день, и он, похоже, настал.

Мансурова полагала с моих слов, что у меня уже не осталось ни копейки. Из милосердия она подкидывала мне сотню-другую, и этих подачек хватало на «полноценную» жизнь, если учитывать, что бутылка водки стоила полтинник, а пачка сигарет – двадцать рублей.

– Ну-у-у, ты же знаешь… Резо приезжал со своими бандитами, за ним приезжал… Я боюсь даже подумать… – В его голосе чувствовалась неуверенность, и это чувствовалось даже через штору.

– Не ври, Андрюша, не ври, – перебила его Мансурова. – Я спрашивала у официанток… Приезжали какие-то крутые, но Эдуардом они не интересовались. Они просидели два часа в приватке и уехали под утро. Ты распорядился, чтобы их обслужили лучшим образом. Им никто был не нужен, даже стриптизёрша. Они решали какие-то свои вопросы. Может, что-то праздновали.

Калугин рассмеялся.

– Ну, Ленка, ну, лиса! Выкупила старого волка!

– Так зачем ты его отправил в Небуг? – довольно жёстко спросила Мансурова.

– С тех пор как он здесь появился, мы стали меньше общаться, – чуть слышно ответил Калугин.

– Что?! Ты совсем оборзел!

Я удивился, поскольку никогда не слышал подобных интонаций и вербальных оборотов от своей жены: она никогда ни с кем так не разговаривала. Наше общение с ней всегда протекало на самом высоком этическом уровне и никогда не опускалось до обоюдного хамства. В очередной раз я убедился, что любая женщина многолика в отношениях с разными мужчинами, – к каждому она поворачивается одним из многих своих лиц. В тот момент я был совершенно уверен, что между ними была связь, потому что это был разговор двух любовников о рогатом муже.

– Не ругайся, Леночка. Зачем тебе этот пустоцвет? – елейным голосом уговаривал её Калугин. – Он совершенно оторвался от реальности. Он творит чёрт знает что. Он живет за твой счёт, и, похоже, совершенно не собирается работать. Даже Белогорский махнул на него рукой и нашёл другого человека на его место.

– Это мой муж! Отец моего ребёнка! И мне решать подобные вещи… А ты, по-моему, Андрюша, совсем зарвался! – Она разговаривала с ним как с холопом.

– Он даже хотел убить эту шлюху… – сказал Калугин тоном двоечника, который не знает предмет и начинает уже собирать всё подряд.

– Что? Что ты несешь?

– Я видел это своими глазами, – выкручивался Андрей, а я не мог поверить своим ушам. – Он поставил её на колени и хотел камнем развалить череп, но в последний момент увидел меня…

– Так! – крикнул я нарочито громко, шагнув через балконную перегородку, и широким артистичным жестом распахнул занавес. – Пора прекращать это безобразие!

Даже повидавший на своём веку «афганец» выпучил на меня глаза и побелел. Мансурова вскрикнула от неожиданности и тут же прикрыла рот ладошкой. Они были просто в шоке, и произведённый мною эффект мне очень понравился.

– Ну что, любовнички, не ждали? – бархатным голосом спросил я и плотоядно улыбнулся.

– Я не собираюсь устраивать скандал… и уж тем более прибегать к насилию. Я побеспокою вас ровно пять минут. Андрюша, а чё у тебя руки трусятца?

Лена сидела в кресле рядом с журнальным столиком, на котором стояла бутылка красного вина и один бокал. Телевизор был включен без звука. Над кроватью тускло горели бра. Все замерли и боялись шелохнуться, чтобы не вспугнуть момент истины.

– Ещё раз прошу пардону, за то что испортил такой прекрасный вечер, но, увы, нужда привела меня в этот дом.