Валеркин декабрь

– Балбес малолетний. – Вырвалась девушка, и подцепив полено, бросила его в камин. – Знаешь, – она немного помолчала. – Я согласна.

Мы опять расселись по диванам. За окнами, в синей ночи, падал пушистый снег, укрывая двор вместе с голубыми елями. Он прятал от нас далекие и яркие звезды, по которым отважные капитаны в дальних морях когда-то прокладывали свои маршруты к несметным сокровищам Золотого города и терпким пряностям Индии. Я лежал на диване лицом вверх и представлял благородных и сильных мужей прошлого, их верных и прекрасных дам, а также умных, красивых и горячо любимых ими детей, ради будущего которых они и создавали свои семьи. Я перевел глаза на Машку. Она сидела, сжав ладони между коленями и тоже, вероятно, думала о чем-то хорошем. Потому что улыбалась и смотрела на меня.

– Валерка, – спросила она, – ты любишь музыку?

– Да как-то не до нее было, а так люблю.

– Какую?

– Рок люблю, песни под гитару. Попсу, извини, не очень.

– А хочешь, я тебе спою? – Машка встала и прошла куда-то в темный угол. Вернулась с гитарой в руках.

– Ну ты даешь! – восхищенно произнес я.

– Не даю, – отрезала, – но сыграть попробую.

И она прозрачными пальцами начала цеплять струны. Это было просто фантастично! Потом, подобрав какую-то мелодию, она тихонько запела:

Сиреневой жемчужностью сияет утро раннее,

Туманы снежной вьюжностью приходят с опозданием

На берег с чашей озера серебряно-прозрачною,

С началом поздней осени закрытой тучей мрачною.

В малинниковых просеках – брусничник красной каплею

Среди искристой проседи. А елка толстой лапою

Кивает снизу ворону, что в небе белом кружится,

Разглядывая стороны сиреневой жемчужности.

– Вот как-то так. – Отложила гитару Маша. – Как тебе кажется, – вернулась она к насущному, – мы вернемся обратно в тела?

– Не знаю, – пожал я плечами, – только, если вернуться не смогу, что делать-то? – Я посмотрел на нее.

Она улыбнулась и, мечтательно подняв глаза к потолку, сказала:

– А я останусь здесь жить!

Всю ночь мы друг другу рассказывали о планах и мечтах, о своей, не такой уж и длинной, жизни. Эгоистично радовались тому, что Алексей выжил и приютил нас в своем доме. Мы вдвоем пели песни. Маша подыгрывала на гитаре. А часов в шесть утра понеслась в кухню готовить завтрак для нашего хозяина. Оказывается, она и это умеет! Я тоже попытался удержать хоть что-нибудь, но у меня ничего не получилось.

– Опыта маловато. – развеселилась она.

К тому времени, как Алексей спустился со второго этажа со щенком под мышкой, в столовой его ждал горячий кофе и теплый омлет. Тот только руками развел.

– Маш, – позвал он, – ты здесь? Спасибо тебе, родная. Я давно не чувствовал, просыпаясь, запахов утреннего завтрака. И кофе… Валер, тебе тоже доброго утра! – Мы стояли с Машкой совсем рядом с ним, но он, как слепой, просто смотрел перед собой в пространство большого холла. Машка не удержалась и погладила его по плечу. Тот улыбнулся:

– Машуль, не балуйся! Очнешься – задушу в объятиях!

– Ура! – запрыгала Машка. Все-таки девки такие бестолковые! Скажешь доброе слово, а она уже мебель в квартире расставляет.

– Так, ребятки. Валер, Машуль, выведите щенка, а я пока поем и попью кофе. Потом почищу снег перед домом, и поедем. Кстати, спросите машину, как зовут это маленькое недоразумение, может, она знает?

И Алексей поставил щенка на пол. Машка помялась и взяла блокнот с ручкой: «Чтобы входить в дом и выходить из него без Вас, нам нужно разрешение».

– Хорошо, – удивился хозяин, – я, хозяин этого дома, Алексей Лесницкий, даю свое разрешение Маше и Валерию в любое время дня и ночи приходить в мой дом и уходить, когда они сочтут это необходимым. Так?

Перед изумленными глазами Алексея белый щенок взмыл в воздух, открылась входная дверь и в клубах морозного пара опять захлопнулась.

– Кажется, к такому привыкнуть все-таки невозможно. – подытожил мужчина и потопал на кухню пить кофе.

За городом наступила настоящая белая и пушистая зима. Где-то там, за елками, за поселком всходило красное морозное солнце. Голубой снег скрипел под Машкиными ботинками. На кустах вдоль забора повисли маленькие сугробики. Деятельная подруга попыталась слепить снежок, но мягкие снежинки никак не хотели уплотняться в ее призрачных холодных руках. Щенок деловито подкапывался под фундамент. Я стоял и смотрел на утреннее фиолетовое небо с чуть различимыми звездами. Как же тут красиво! Вот бы здесь встретить Новый год! Украсить большую елку у ворот, привезти Кирюху, выпить шампанского! Чтоб эта неугомонная Машка была рядом и пела свои замечательные песни… Потом меня уронили на снег. Хихикающая подруга села на мое прозрачное тельце сверху и, набрав полные кулаки снега, вытряхнула их на меня. Холода я не почувствовал, как и Машкиного веса, но все равно вскочил и прыгнул на нее. Она, смеясь, увернулась и побежала к воротам, я за ней. Щенок пропустить такую замечательную игру не смог и с лаем бросился нас догонять. Мы орали, гавкали, прыгали и носились друг за другом по двору. Вдруг Машка остановилась и, глядя мне в глаза, сказала:

– Давай останемся здесь вместе!

– Маш, ты не сердись, но если мы вернемся в свои тела, захочет ли Алексей нас оставить у себя? Понимаешь, Маш, нас надо содержать, пока окончательно не выздоровеем, кормить, поить, ухаживать. А ему, чужому человеку, это надо?

– А мы его спросим! – не сдалась Машка. – Если он откажется, я останусь привидением! И все равно буду жить здесь!

Алексей Лесницкий, хозяин большого и богатого дома, стоял у окна и улыбался. За окном, в рассветных сумерках, на поляне перед воротами летали снежные заряды, скакал и заливисто лаял белый маленький щен. Он отошел от окна и налил в чашку остывший кофе. «Я должен им помочь, – подумал он, – пусть хоть кто-то на земле станет немножко счастливее».

Мы ввалились в дом довольные, а щенок – в снегу. Хозяин протер ему лапки, выгреб из шерсти комки снега и посадил его в кресло перед камином. Потом принес с кухни тарелочку и начал кормить его из рук. Щенок с удовольствием зачавкал.

– Вы машине что обещали? – неожиданно спросил он нас. – Правильно. Ухаживать и смотреть за ее ребенком. – Он ткнул в спинку щенка пальцем. – Так как?

Мы с Машкой переглянулись. Действительно, о щенке мы даже и не думали, только лишь о себе.

– Я и завтрак ему не сделала, и машину мы не спросили! – Машка сорвалась и выскочила вон. Хлопнула дверь гаража.

– Думать умно и говорить красивые слова все мы умеем. Главное, как это проявляется в поступках. – закончил свою мысль Алексей. Он положил щенка обратно на кресло и сходил наверх за феном. Машка вернулась, когда шерстка щенка уже высохла и он довольным мячиком скакал по гостиной. Она молча прошла к столику, взяла с него блокнот и ручку и подошла к Алексею. Я тоже подошел.

«Я узнала, что его зовут Нокиан, это машина его назвала, а он согласился».

– Хорошо, – сказал Алексей и попробовал позвать: – Ноки, Ноки! Малыш! – Тот поднял головенку, посмотрел темными глазками на хозяина и шевельнул хвостиком.

«Ура! Работает!» – заорали мы с Машей.

Потом она взглянула на меня и снова написала: «А еще я почистила снег во дворе, и мы можем ехать».

Немного подумала и быстро, чтобы не передумать, написала еще: «Если мы с Валеркой очнемся, мы сможем жить у Вас?»

Алексей засмеялся и покачал головой:

– Можете. Но у меня – три условия. Первое – это прийти в себя, то есть, захотеть жить. Второе – не забывать, что ты у себя не один, заботиться друг о друге. И третье – все возникающие вопросы решать сообща. Если вы согласны, то можно попытаться.