Финансы империи: Деньги и власть в политике России на национальных окраинах. 1801–1917

К несчастью, неурожай 1862 года почти не оставил средств на те цели, для которых заем был предназначен – «приобретение звонкой монеты на устройство денежного обращения в крае»

. Без разменного фонда начинать реформу было бессмысленно, да и Министерство финансов требовало снабдить Финляндский банк валютой перед началом операции. Банку предстояло выпустить в обращение значительное количество металлических денег и впредь придерживаться установленной пропорции между звонкой монетой и кредитными билетами – 7:15.

Необходимый фонд валюты удалось получить путем другого займа. Летом 1863 года финляндское Общество поземельного кредита ходатайствовало о предоставлении гарантии Сейма на планируемый Обществом внешний заем в 30 млн. марок (при помещении 8 млн. марок в Финляндский банк). Вместе с тем Общество просило о скорейшем проведении монетной реформы, которая позволила бы ему без потерь вносить ежегодные платежи по займу. Это оказалось довольно удобным поводом для начала реформы. Как вспоминал впоследствии член финансовой экспедиции Сената Иоганн Снельман (принявший на себя после ухода Карла Лангельшельда ведение операции), ему удалось убедить и Петербург и Сейм, от которого зависело предоставление гарантии, что в случае получения этого займа монетная реформа будет проведена успешно

.

Несмотря на благосклонное отношение Министерства финансов к плану реформы, вся операция едва не была им приостановлена. Дело в том, что тогда же, в 1862–1863 годах, министерство готовило проведение денежной реформы в империи – переход на золотой стандарт обращения. Государственный банк открыл размен денег на звонкую монету, и одновременное прекращение обмена русских бумажных денег в Финляндии было неуместным. Но польское восстание сорвало денежную реформу в империи и отчасти притормозило начало реформы в Финляндии.

Восстание 1863 года в Царстве Польском ознаменовало собой существенный перелом в национальной и региональной политике правительства. В каждом действии, исходившем от окраин, мерещился призрак сепаратизма. Тем более подозрительным должно было выглядеть обособление монетной системы Финляндии

. Против реформы активно выступал генерал-губернатор Рокассовский. Не только правительство, но и общество было не расположено к этой реформе. В России подготовка реформы вызывала толки об отпадении Финляндии и о негативных последствиях реформы для России. Даже в некоторых районах Финляндии реформа была непопулярна, так как население, жившее за счет торговли с Россией, боялось утраты торговых связей.

Министерство финансов рекомендовало отложить реформу, что фактически означало отказ от ее проведения. Именно это попытался доказать Снельман в докладной записке, поданной в министерство. Он уверял, что Финляндия «уже более года ожидает реформы, все коммерческие дела сообразованы с нею, банк… ограничил свою ссудную операцию и выпуск кредитных билетов, дабы подготовиться к той же реформе». Снельман пытался убедить, что реформа не несет в себе ничего политического и что она жизненно необходима для экономического развития края. Сенатор ссылался на невыгодный курс, по которому Финляндия оплачивает заключенный по предложению императора железнодорожный заем и на убытки, связанные с необходимостью «оплачивать миллионы банковых кредитных билетов, выпущенных в пределах империи»

.

Чтобы придать проекту приемлемую для российской стороны форму, Снельман предложил сохранить двойной стандарт денежного обращения – рубль и марку, равнявшуюся 1/4 рубля. Комитет финансов, рассмотревший проект реформы, отредактировал это положение таким образом, что рубль признавался не просто одной из двух, а основной монетой Финляндии, о чем и было специально объявлено I февраля (21 января) 1865 года рескриптом Александра II. В январе 1865 года во Франкфурте был подписан контракт с банкирским домом Ротшильдов о займе для Общества поземельного кредита с условием помещения 8 млн. марок в Финляндский банк. 8 ноября манифест провозгласил начало реформы: металлическая монета была объявлена единственным законным платежным средством в Финляндии.

В России эта реформа вызвала неоднозначную реакцию, часто даже негативную. Выше уже цитировалась статья, опубликованная в «Голосе» в 1866 году. Автор упрекал инициаторов реформы в том, что они ставят «финляндские государственные интересы вне общих интересов Русского государства». Именно в этом политическом контексте и рассматривался переход Финляндии к особой валюте. По мнению автора статьи, денежная реформа в Великом княжестве противоречила принципам государственных отношений с империей. Отказ от приема русских ассигнаций был бы уместен, если бы Финляндия являлась суверенным государством. «Если же Финляндия – провинция Российской Империи, пользующаяся по благости русских государей особыми правами и преимуществами, то опять же непонятно, каким образом эта провинция не признает у себя обязательным обращение русских бумажных денег по тому же курсу, по какому они обращаются внутри империи»

.

«Голос» предупреждал об экономическом ущербе, который могла нанести реформа, и фактически обвинил Финляндский банк и Гельсингфорский частный акционерный банк в спекуляции российской мелкой серебряной монетой. До автора дошли слухи, что Финляндский банк предлагал в продажу 500 тыс. руб. мелкой монеты и что Гельсингфорский банк собирался купить половину для переплавки. На самом деле, действительно, Финляндский банк до издания распоряжения, ограничивавшего прием мелких монет, вынужден был аккумулировать эти деньги, поступавшие в огромном количестве из империи, и затем с существенной потерей продавать их Государственному банку.

В целом негативная реакция на реформу и распространение слухов вынудили правительство вступить в спор и разъяснить смысл преобразования. Так, в ответ на статью в «Голосе» Снельман выступил с публикацией в официальной газете Finlands Allmanna Tidning

.

В том же «Голосе» была опубликована уже цитированная статья В.А. Чередеева, чиновника статс-секретариата Великого княжества Финляндского. Чередеев попытался перевести дискуссию из политической плоскости в финансовую. Вопрос о том, должны ли русские кредитные билеты иметь в Финляндии обязательный курс, следовало сформулировать иначе: обязан ли Финляндский банк, имеющий только 4 млн. капитала, выплачивать звонкую монету предъявителям кредитных билетов, которых находится в обращении около 650 млн.? «В продолжение 25 лет, с 1840 по 1865 год банк этот действительно подлежал таковому обязательству». В результате в период кризиса конца 1850-х – начала 1860-х годов, когда Государственный банк в России прекратил выдачу звонкой монеты, Финляндский банк был вынужден принимать эти кредитные билеты по номинальной цене и в неограниченном количестве; а затем оказался не в состоянии производить уплату по своим собственным банковским билетам, несмотря на то что имел на это средства. «Так называемая монетная реформа есть не что иное, как освобождение Финляндского банка от этого обязательства, на основании которого ныне банк выдает звонкую монету, необходимую для внутреннего обращения, по предъявлению своих собственных кредитных билетов». Кроме того, банк, по терминологии Чередеева, представлял собой «неправительственное учреждение», так как он состоял под контролем Сейма. Этой формулировкой Чередеев подчеркивал отсутствие связи между Финляндским банком, российскими правительственными институтами и Государственным банком. Тем самым он выделял специфику политической системы Великого княжества, где земские чины (Сейм) несли ответственность за государственные финансы. Капитал банка, как писал Чередеев, это «имущество народа», которое используется на финансирование общественных мероприятий, выплату пенсий и пособий. Обязательный прием билетов может лишить банк этих капиталов

.

Нельзя не признать, что денежная реформа 1865 года на некоторое время ослабила финансовые связи Финляндии с России. Как и в случае с другими реформами такого характера, не обошлось без ряда банкротств, главным образом тех предпринимателей, которые основывали свой бизнес на российско-финляндской торговле. С другой стороны, приобретенная независимость от денежной политики империи позволила Финляндии переориентировать главные финансовые связи с России на Западную Европу. Продолжая торговать с Россией, Финляндия получала инвестиции в свою промышленность из Германии и пользовалась займами немецких, французских и английских банков.

Будучи вовлеченной в европейский рынок капиталов, а также развивая торговые связи с европейскими странами, Финляндия испытывала влияние основных тенденций финансовой жизни этих стран. Поэтому переход ряда государств на золотой стандарт денежного обращения давал основание Финляндии также последовать этому примеру. Возможно, определенное влияние также оказало происходившее в начале 1870-х годов формирование Скандинавского валютного союза, включавшего Швецию, Данию (1873) и Норвегию (1875). Валютный договор между странами был основан на золотом стандарте. Ввиду распространения идей панскандинавизма в Финляндии, связь между этими событиями – складывание Скандинавского союза и переход Финляндии на золотой стандарт (1877) – вполне вероятна. Недоброжелатели даже прямо подозревали Р. Монгомери, председателя сенатской комиссии, занимавшейся вопросом денежной реформы, в шведоманстве

.

Формальным поводом для перехода на золотой стандарт являлись понесенные казной и Финляндским банком убытки от обесценивания серебра и необходимости платить золотом по внешним займам. В 1876 году по инициативе сеймовых уполномоченных Финляндского банка Сенат выступил с представлением о введении золотой монеты. Несмотря на ранее высказанное Александром II убеждение, что Финляндия не может перейти на золотой стандарт раньше, чем это сделает Россия

, ходатайство Сената было рассмотрено и передано на решение Комитета финансов.

Ни Министерство финансов, ни Комитет финансов не возражали против предложенной реформы. Заслуживает внимания тот факт, что одной из причин удовлетворения представления Сената об установлении золотого стандарта являлось признание заслуг финляндского правительства в преодолении финансового кризиса 1850-х годов. «В таком положении дела отказ в приведении в исполнение предположенной ныне меры лишил бы Финляндию возможности довершить окончательное упрочение денежной в сем крае системы и таким образом все те жертвы, которые понесены уже финляндским правительством, оказались если не потерянными, то, во всяком случае, не вполне достигшими своей цели»

. Против одобрения принятия золотого стандарта на заседании Комитета финансов высказался лишь Государственный контролер С.А. Грейг. Он заявил, что «не существует нигде подчиненной страны, которая бы пользовалась привилегией обладания отдельной от суверенного государства монетной системой». На это Рейтерн заметил, что «такой страной является именно Финляндия, которая уже тринадцать лет имеет свою особую монету, а теперь оказывается вынужденной довести свое монетное дело до его естественного завершения»

.

Комитет финансов одобрил план реформы и 9 августа (28 июля) 1877 года был издан закон об установлении в Финляндии золотого стандарта денежного обращения. Русский серебряный рубль и полновесная мелкая серебряная монета должны были приниматься в платежах (но не в обмен) частными лицами и казной в сумме до 2 руб. 50 коп. 16 января 1878 года Сенат представил на утверждение императора рисунки новых монет. В отличие от старых русская надпись на них отсутствовала. 12 марта 1879 года последовало постановление о выпуске банковских билетов в 50 и 100 марок серебром. Крупная надпись на русском языке, ранее украшавшая оборотную сторону билетов, была заменена пейзажами Транзунда и Гельсингфорса, а русскому тексту, по словам К. Ордина, было «оставлено лишь узенькое место под ландшафтами»

.

Введение золотого стандарта в Финляндии означало окончательное обособление финляндской денежной системы. Денежные реформы 1865 и 1877 годов вполне соответствовали политике правительства в «финляндском вопросе». Лояльная окраина получила свою денежную единицу, в то время как непокорная Польша была лишена своей валюты и банка. Финляндия, переживавшая период бурного экономического роста, оказалась способной рационализировать свою денежную систему и перейти на золотой стандарт на 20 лет раньше, чем империя. Министерство финансов, как мы видели, вполне толерантно относилось к финансовой политике финляндского Сената и одобряло успешные мероприятия финляндского правительства. Однако гармоничные отношения империи и окраины длились недолго.

Изменение направления политики в отношении Финляндии в начале 1890-х годов немедленно сказалось и на взглядах правительства на автономию денежной системы Финляндии. В 1890 году под председательством Ф.Л. Гейдена начала работу Комиссия по монетному объединению России и Финляндии. Комиссия предложила вернуть систему рублевого денежного обращения. Однако провести реформу, заменяющую золотую марку серебряным рублем, не поколебав состояние финансов страны, было нереально. Об этом писал и финляндский Сенат, и некоторые члены самой же комиссии. В результате министр финансов И.А. Вышнеградский и статс-секретарь Великого княжества Казимир Эрнрот, докладывая Александру III об итогах работы комиссии, убеждали императора отложить реформу, по крайней мере, до преобразования российской валюты. Единственным, хотя и немаловажным, плодом деятельности комиссии стал указ 14 августа 1890 года о введении с 1 января 1891 года русского рубля в денежное обращение Великого княжества при сохранении хождения финской марки. Закон обязывал принимать российские рубли в установленном размере (серебром – до 3 руб., медной монетой – 25 коп.) на правительственных железных дорогах, в качестве таможенных сборов, в других казенных платежах по периодически изменяемому курсу

.

После денежной реформы 1897 года в империи главное препятствие для объединения денежных систем было устранено. В 1903–1904 годах вопрос об объединении денежных систем вновь был внесен на обсуждение специальной комиссии под председательством Э.В. Фриша для определения оснований введения в Финляндии российской монетной системы

. Комиссия приняла решение о проведении «предварительных мер» для объединения. Российская золотая монета была признана полноценным средством платежа в Великом княжестве, обязательным для приема во всех платежах – как правительственных, так и между частными лицами. На кредитные рубли было распространено установленное с 1890 года для серебряных и медных денег правило обязательного приема в правительственных учреждениях, на железных дорогах и др. Впрочем, это вряд ли могло повлиять на положение русского кредитного рубля в Великом княжестве: эти денежные знаки были мало распространены в Финляндии, так как роль бумажных денег успешно выполняли билеты Финляндского банка. Помимо того, комиссия рекомендовала изменение дизайна финской марки: введение обозначения ее номинала в рублях и копейках на русском языке.

Постановление о мерах к объединению монетных систем империи и Финляндии было в чистом виде результатом соглашения Министерства финансов и Сената

. Не представленное на одобрение Сейма, это постановление никогда не применялось в Финляндии. Впрочем, целесообразность предусмотренных постановлением мер вызывала сомнения даже со стороны представителей российского финансового ведомства. Директор департамента Государственного казначейства И.П. Шипов писал главе комиссии Фришу о том, что подобные мероприятия не принесут большего единства в денежное обращение, так как полное объединение возможно лишь при условии создания отделения Государственного банка и в любом случае потребует значительных средств, которых у казны нет

.

Необходимость открытия отделения Государственного банка, без которого распространение русской валюты в Финляндии было немыслимо, была очевидна для всех. Однако само существование такого отделения, во-первых, противоречило финляндским законам, основанным на принципе внутреннего протекционизма по отношению к кредитным учреждениям и не допускавшим деятельности зарубежных банков на территории Финляндии; во-вторых, было сомнительно с точки зрения экономической целесообразности: трудно было ожидать доверия населения к незаконно действующему учреждению. Кроме того, отделению Государственного банка пришлось бы конкурировать с главным кредитных учреждением страны – Финляндским банком, существовавшим с 1811 года и являвшимся главным эмиссионным учреждением страны с 1840 года.

С конца 1860-х годов Финляндский банк был передан в ведение Сейма. Хотя такой вид деятельности, как управление банком, не свойствен представительным учреждениям, эта реформа благоприятно сказалась на функционировании банка. Он утратил свой бюрократический стиль и стал постепенно приспосабливаться к потребностям деловой жизни

. Поэтому рядом с Финляндским банком бюрократический Государственный банк для населения выглядел бы весьма непривлекательным.

Первая же попытка Государственного банка начать свою деятельность в Великом княжестве закончилась неудачей. Перед Гельсингфорским отделением Государственного банка, открытым в 1905 году, была поставлена задача способствовать экономическому сближению Финляндии с империей

. Но в результате эта деятельность свелась только к переводным операциям, то есть способствовала денежному обмену с Россией. Однако с лета 1906 года установились невыгодные для Государственного банка условия обмена валют, что привело к оттоку из него золота, и в августе этого года отделение было закрыто

. Таким образом, ни полное объединение валютных систем, ни замена национального Финляндского банка филиалом российского Государственного банка не были осуществлены.

Интеграция денежных систем стала заметным явлением в финансовой жизни европейских государств XIX столетия. Этот процесс наблюдался на нескольких уровнях: на уровне надгосударственном – проявляясь, например, в переходе стран на золотой стандарт обращения, на уровне межгосударственных союзов (создание Латинского валютного союза и валютного союза Скандинавских стран). Третьим уровнем было создание денежных систем в ряде империй: региональные валюты сохранялись, но их эмиссия и обращение регулировались установленными центром правилами. И наконец, четвертый уровень представлял собой полную интеграцию, сопровождавшуюся образованием национальных государств, что характерно было также для континентальных империй – Австро-Венгрии, Германии и России. Во всех этих процессах мы можем наблюдать влияние политических, идеологических и экономических факторов. В них в разной степени присутствовали элементы как интеграции, основанной на общей заинтересованности и действии рыночных механизмов, таки принудительного объединения, основанного на доминировании одних валют и зависимости других. Нет сомнений в том, что вопрос о деньгах был вопросом о власти

.

Если в этом ракурсе посмотреть на проанализированные нами примеры денежной политики конца XIX века в Польше и Финляндии, нельзя не отметить, что введение рубля на этих окраинах представляло собой прежде всего политический акт, основанный не на экономической заинтересованности окраины, и даже не на экономических интересах империи, а на концепции политического доминирования. Деньги как один из символов суверенитета, знак престижа и устройчивости правительства являлись мощным орудием идеологического воздействия. Рисунок банкнот или штемпель монет представляли собой самый прямой и поэтому столь важный метод пропаганды. Изменение символики, языка обозначения номинала или общего дизайна денежных знаков – все это сигнализировало о переменах в отношении правительства к окраине.

Помимо такого рода символических мероприятий правительство использовало и сугубо экономические методы идеологического воздействия – через регулирование денежного обращения. Как отмечают исследователи, стабильность валюты оказывает огромное влияние на коллективную психологию, и внешнее воздействие на денежную систему страны воспринимается обществом очень чувствительно

. Поэтому ограничению хождения (приема к платежам, конвертации и т. д.) и ликвидации национальной валюты придавалось огромное значение именно там, где вопросы легитимации власти были особенно остры. Правительство мирилось с неприятием рубля в Закавказье и даже намеренно сдерживало введение рубля в крае, но совершенно иначе относилось к задаче вытеснения польского злотого. Очевидным примером использования денежной реформы в качестве орудия политической манипуляции является введение финской марки в 1860 году – меры, в тот момент далеко не всеми приветствуемой даже в самой Финляндии.

Были ли эти меры эффективны с экономической точки зрения? По крайней мере для Польши экономическая эффективность объединения валют и тем более фактической ликвидации Польского банка довольно сомнительны. Напомню, что польская система денежного обращения была ориентирована на европейский стандарт. Если бы не была ликвидирована финансовая автономия и не был бы уничтожен польский злотый, Польша, вероятно, разделила бы судьбу Финляндии.

Финляндии удалось воспользоваться установлением собственной валюты для сближения с европейским финансовым миром. Внешние займы в Западной Европе, переход на золотой стандарт создали условия для развития торговых связей и притока иностранных инвестиций в экономику, что послужило затем основой для индустриализации края. Польше, впрочем, удалось развить свои экономические контакты с Европой вопреки политике центра и даже стать своего рода связующим звеном между торговым миром Запада и России и даже Азии.

О том, выиграла ли империя от объединения денежных систем, судить довольно сложно. Идеологически это был, разумеется, важный шаг, обязавший жителей окраинных губерний считать на рубли. Экономически объединение валют снижало издержки обмена, открывало возможности расширения торговли, регулирования промышленности и сельского хозяйства. С другой стороны, вопрос о том, выдерживала ли довольно уязвимая денежная система империи бесконечное расширение рублевого пространства, то есть имел ли место эффект «надрыва», остается открытым (к сожалению, исследований и расчетов последствий расширения географии рубля не существует). Предположу также, что при установлении рубля на окраинах – прежде всего, южных и восточных – правительство несло большие прямые издержки, не считая негативных побочных эффектов, например вывоза монеты за границу и нехватки денежных знаков, прежде всего разменных денег.

Каков бы ни был экономический эффект объединения валютного пространства и кредитной системы, вряд ли правительство могло мириться с альтернативным вариантом. Финляндская валютная автономия была терпима только до тех пор, пока край рассматривался как обособленная часть империи. Но для единого государства, каким стремилось сделать империю правительство, очевидно выстраивавшее свою финансовую политику по шаблону национального государства, существование разных денежных систем было неприемлемо. Во второй половине XIX столетия национальное государство и национальная валюта стали неотделимы друг от друга