Усадьба Розель

– Этот шрам у вас на виске… он откуда?

Мила сделала вид, что не услышала вопроса и поспешила сменить тему. Только теперь ее осенило – в своем письме Айварс Эженович упомянул, что ее статью в сети нашел его племянник. Но странно, ни о каком племяннике Юрьянс не говорил. Только одно упоминание – в письме.

– Виктор, а у вас есть двоюродный брат?

– Нет, ни братьев, ни сестер. Только Маша, но она родная.

– Как странно. Ваш отчим мне писал, что мою статью, так ему понравившуюся, нашел в сети его племянник…

– Может быть, он имел в виду Кристапа. Тот ему уж точно ближе, чем я…

От Милы не укрылась промелькнувшая в его голосе горечь.

– Тогда вы, может быть, знаете что-то и о таинственной девушке Илге? Согласно найденным мною бумагам, она была внучкой Яниса Юрьянса. Но ваш отец сказал, что вообще не знает, кто это такая.

Виктор выслушал Милу, задумался, а потом медленно произнес:

–Я, кажется, догадываюсь, что за всем этим кроется. Но могу ошибаться. Поэтому не буду сбивать вас с толку. Я вообще мало знаю о семье отчима.

– Что же, ваш отчим, прожив с вашей матерью двадцать три года, о своем дедушке-враче, прятавшем во время войны советских солдат, ничего не рассказывал?

Про якобы имевшийся клад Мила предусмотрительно решила умолчать.

–Не говорил никогда, – подтвердил Виктор. – Во всяком случае, я не помню ничего подобного. У матери дед воевал на стороне немцев в Латышском добровольческом легионе СС, может, поэтому данная тема в доме не поднималась.

Про прадеда-предателя сказал так, что видно было – гордится.

– Бабушка, мать отца, вроде тоже на немцев работала. Она упоминала об этом как-то, но, кажется, эта тема ей была неприятна. Она давно умерла, а в детстве мне о таком расспрашивать было не интересно…

В этот момент раздался звонок в двери. Мила видела, как за окном в потоках дождя сверкнули фары, но думала, что машина просто проехала мимо.

Двери открыл Виктор, и в следующий момент у него на шее в буквальном смысле повисла девица лет восемнадцати. Мила успела рассмотреть ее модный приталенный плащик бежевого цвета, лакированные ботильоны на шпильках, и роскошные пшеничного оттенка волосы, доходившие до талии…

Глава IX

Дворники едва успевали справляться с потоками дождя. Мила наблюдала, как в окне автомобиля цветными пятнами расплываются деревья, дома, заборы, старый колодец в виде журавля, видимо, попавший сюда из прошлого. Машина Олега – BMW X6 цвета коричневый пирит, который еще называют дублером золота, – выглядела здесь почти так же неуместно, как если бы она оказалась на мостовой какого-нибудь дореволюционного города, среди экипажей, запряженных лошадьми, и повозок.

– Мы точно правильно едем? – поинтересовалась девушка, хотя на самом деле было все равно, куда ехать. Лишь бы как можно дольше вот так сидеть в уютном тепле салона, вдыхая запах кожи от кресел, смешанный с легким ароматом парфюма хозяина машины. Этим запахом тут все пропиталось…

– Вроде правильно, – отозвался Олег, сосредоточенно глядя на дорогу.

Девушка бросила на него короткий взгляд и тут же отвернулась к окну. Все-таки хорошо, что она согласилась ехать. Теперь вчерашний день казался нереальным, как и вообще все, что происходило с ней в последнее время. Реальностью были только вот этот дождь, чуть поскрипывающее тугой мягкостью переднее сидение автомобиля, на котором она удобно устроилась, и мужские руки на руле, заставляющие ее то и дело подглядывать на них, любуясь. Главное, чтобы их обладатель не обнаружил, что она вот так на него смотрит. Мила ревностно взглянула на запястье Олега, украшенное какими-то дорогими часами, марки которых она не знала. Он как-то упоминал, что это подарок родителей. Девушка снова подумала о вчерашних событиях и ощутила, как сердце кольнула ревность. Ну, Лалин, не к добру это!

А вчера приехала Маша…

– Как ты здесь? Откуда? – воскликнул Виктор.

– О, братец, ты любовницу завел? Красивая, – бросила блондинка, проходя в дом.

Такая наглая фамильярность безумно взбесила Милу, но она постаралась остаться невозмутимой.

– Там мой чемодан, занеси, пожалуйста, – скомандовала девица, и Виктор послушался.

Она была настоящей красавицей. Большие голубые глаза, кукольное личико с пухленькими от природы губками, копна светлых волос… Особого лоска ей добавляло что-то необычное во внешности и одежде. Девушка выглядела очень по-европейски.

– Моя сестра Маша, – спохватился Виктор и, наконец, представил ее. – А это Мила, журналистка. Долго рассказывать, но она здесь по просьбе отца.

– Журналистка Мила? Как мило, – Маша сбросила плащик, обдавая девушку ароматом каких-то незнакомых, но явно дорогих духов.

На шум уже вышла Элина.

– Так тебя что, отчислили? – пошутил Виктор, когда было покончено с приветствиями, и гостья расположилась в гостиной на диване, закинув ногу на ногу.

Мила, внимательно наблюдавшая за лицом юной блондинки, буквально приковывавшем к себе взгляд, заметила, что та чуть поморщилась при этих словах. Красивые бровки сошлись на переносице, но в следующее мгновение девушка уже улыбалась.

– Ты что, братик, я просто сбежала.

Маша была поздним, безумно любимым и до крайности избалованным ребенком. Насколько Виктор не любил отчима, настолько же он обожал младшую сестру. Мария родилась с пороком сердца. Еще совсем крошке, полутора месяцев отроду, ей была сделана сложнейшая операция. Девочка чудом выжила, но врачи не могли гарантировать ей дальнейшую нормальную жизнь и здоровье. Все детство нужно было наблюдаться у кардиолога, раз в год ложиться на обследование в стационар. Правда, Айварс Эженович полностью обеспечивал семью и никаких денег не жалел для дочери, но в глазах Виктора это не делало его лучше. Мать всю себя посвятила ребенку-инвалиду, и так и не увидела в жизни ничего хорошего. Эту преобразившуюся сегодняшнюю Машу женщина уже не застала. А дочь была поистине красавицей. Но то, что девочку всю жизнь оберегали и баловали, сделало ее очень капризной. Порой Мария была просто невыносима.

Мила ясно увидела, что сестра Виктора терпеть не может Элину, и это взаимно. А вот Лалин сразу привлек внимание юной девы. Она, едва увидев Олега, входящего утром в кухню, вперилась в него взглядом своих больших голубых глаз. Неизвестно, как ей удавалось, практически не спав всю ночь, быть такой бодрой… Хотя, странно, если бы в восемнадцать лет было иначе. Мила тоже встала пораньше, поскольку не собиралась даже из-за этой маленькой язвы, как она окрестила Машу, менять свои планы.

Маша в розовом домашнем костюмчике, состоявшем из легких свободных брючек и кофточки, сидела с ногами на диване и что-то рассказывала племяннику Ивару. Ее волосы были небрежно скручены в пучок. На Милу даже не взглянула, хотя вскользь все же бросила «доброе утро». Именно поэтому журналистка обратила внимание на то, сколь иной была реакция девушки на ее бывшего мужа. Когда Виктор рассказал, кто это, Маша улыбнулась и спросила:

– А что вы здесь делаете?

– Верите, я сам не знаю, – пожал плечами Олег.

– В каком смысле?

– Долго рассказывать. Но, похоже, узнать то, по поводу чего я сюда ехал, мне никто не поможет.

– Какой вы загадочный…

– Лучше бы сама рассказала, зачем бросила учебу и примчалась, – оборвал сестру Виктор. – Что отцу будешь говорить?

Маша осеклась и замолчала. На его вопросы не ответила, снова повернувшись к Ивару. Они так и сидели, уставившись в планшет, пока все завтракали.

За столом оставались лишь Олег и Мила, а под столом – котенок, которого назвали Мишкой, когда Мария, выходя из кухни, бросила взгляд на Лалина и произнесла:

– У вас такие красивые руки, как у пианиста.

– Я мажу их кремом, – пошутил опер, подражая жеманничающей моднице, что в его исполнении выглядело очень комично.

Журналистка проводила нахалку недовольным взглядом, надеясь, что Лалин не обратит на это внимания. Тот, вроде бы, действительно ничего не заметил.

– Так что ты говорила про деревню? – спросил он.

–Я хотела поехать в деревню, близ которой жил дед Юрьянса, на машине Маши, но теперь сомневаюсь, что это удастся.