Марсельская сказка

Моя речь оборвалась, когда Реми вдруг схватил меня за локоть и развернул к себе – так резко, что наши губы едва не столкнулись. Я сглотнула, почувствовав, как пересохло в горле, а он заговорил так тихо, чтобы слышала его только я:

– Если ты думаешь, что дело в этом, то ты ошибаешься, Эйла.

Прикрыв глаза, я ощутила, как трепетная дрожь разливается по всему моему телу. «Тогда в чем же дело, Реми? Ты должен быть счастлив, ведь сможешь избавиться от меня раньше срока», – хотела спросить я, но полицейский вдруг со всем нетерпением нажал на клаксон, и мы оба вздрогнули, словно очнувшись ото сна.

«Хватит этих пустых сентиментов, Эйла. Сегодня всё закончится. Не этого ли ты хотела?» – корила себя я, забираясь в кресло мотоцикла и старательно избегая взгляда Реми.

***

Наш приезд поднял на уши весь участок – от констеблей и до комиссара, что, скуривая одну сигарету за другой, нервно расхаживал по всему кабинету и не выпускал из рук трубку телефона. Я наблюдала за ним – высоким широкоплечим мужчиной средних лет – из окна, разделяющего основной холл участка и его кабинет, и не могла найти себе места. Нервно покусывая указательный палец, я ждала, когда меня, наконец, пригласят внутрь, ведь мою первую попытку влететь в его кабинет пресекли грубым и безосновательным: «Ждите». Его секретарша заверила меня в том, что в данный момент он связывается со своими коллегами в Шотландии. Ах, как же мне хотелось верить именно в это, а не в то, что он звонит бестирийцам, собираясь выменять меня на какой-нибудь дорогой портсигар! Тем не менее, всё это было лишь глупыми домыслами – сейчас я находилась под защитой парижской префектуры, а значит, волноваться и впрямь было не о чем.

– Эйла, – позвал меня Реми, вышедший из маленькой комнатки, в которую его пригласили «не на допрос».

Минуя длинные ряды одинаковых столов, за которыми сидели полицейские клерки, я бросилась к Реми, но вдруг остановилась, уловив взглядом мелькнувшие справа металлические прутья. Сердце провалилось в пятки, я почувствовала, как в глазах стремительно темнеет, как нагло в нос забивается знакомый запах сырости и отчаяния… эта решетка… в точности как в подвале…

Опершись рукой о стену, я опустила голову и прикрыла глаза. Реми навис надо мной, ухмыляясь, почти скалясь – чужой, пугающий, опасный.

– А-а, приходишь в себя? – прохрипел он.

– Что? – я покачала головой, переводя рассеянный взгляд на мужчину перед собой. – Реми, что… что происходит?

– О, все в порядке, дорогая, или вернее было бы сказать «любовь моя»? – отвратительный слуху смех гулким эхом прогремел где-то вдали. Ноги мои подкосились, но чьи-то сильные руки успели меня поймать. – Всё в порядке… все в порядке? Да что с тобой?

Я моргнула, поднимая голову и встречаясь взглядом с ясными глазами Реми. Мрак рассеялся, запах сырости куда-то пропал, сменившись запахом новой бумаги и чьего-то терпкого парфюма, и я ощутила на себе руки, его тёплые безопасные руки, мгновенно расслабляясь в их безопасном кольце. Это всего лишь последствия пережитого. Нет никакого подвала. И больше никогда не будет. Я в самом безопасном месте. Только дыши, Эйла. Только дыши и не впадай в отчаяние. Всё почти закончилось.

Почти закончилось.

– Мне… – мои руки затряслись, признание почти сорвалось с уст, но я тряхнула головой, отгоняя прочь непрошенные мысли. Не стану говорить ему об этом. Он решит, что я чокнутая. – Мне просто стало дурно. Закружилась голова, – голос мой дрожал, и я изо всех сил старалась не смотреть на эти чёртовы прутья. – Ч-что тебе сказали?

Реми нахмурился, явно не веря моему оправданию.

– Идём, – сказал он, отводя меня к небольшой лавочке возле кабинета комиссара. Когда мы сели, он взял мои ледяные дрожащие руки в свои и заглянул мне в глаза. Маленькое пугающее воспоминание не отпускало. Почему я вижу другого Реми в своих странных видениях? Почему там, в сыром и тёмном подвале, он олицетворяет собой сущее зло? – Эйла, что с тобой творится? Ты словно выпадаешь из этого мира. И смотришь на меня так, будто… боишься.

Выдохнув, я покачала головой и крепче сжала его руки.

– Я не боюсь тебя. Я просто… это просто воспоминания о моём заточении. Они настигают меня. Я ничего не могу с этим поделать. И, пожалуйста, давай… давай не будем говорить об этом.

– Ладно. Как скажешь, – Реми выдохнул, отвёл взгляд. – Я слышал, твоя тётя уже едет сюда, чтобы забрать тебя. Это прекрасные новости.

Как бы мне не хотелось улыбнуться, я никак не могла себя заставить. Как только мы приехали, полиция тотчас связалась с тётушкой Меррон, и я была несказанно этому рада, но тот факт, что она уже наверняка позвонила моей матери и сообщила ей прискорбную весть о том, что я жива, оставлял горьковатое послевкусие. Совсем скоро я увижу холодный взгляд Розалинды. Она жеманно обнимет меня, стараясь всё же держаться на расстоянии, и скажет: «Мы ведь обе понимаем, дорогая, что это ты во всём виновата».

– Прекрасные тем, что мы вот-вот расстанемся? – я горько усмехнулась, блуждая от одной тревожной мысли к другой.

– Тем, что для тебя вот-вот закончится этот Ад.

«Дни, проведённые с тобой, не были Адом», – едва не призналась я.

– О чём с тобой говорила полиция? – я сменила тему, старясь не выставлять напоказ чувства, до которых ему не было дела.

– Задавали дежурные вопросы, чтобы, кхм, как там выразился этот сноб… «рассмотреть со всех углов эту неоднозначную ситуацию».

– Они уже несколько лет не могут справиться с мафией, которая похищает людей из других государств, – шикнула я. – И это называется неоднозначной ситуацией?

– Что теперь будет, Эйла? – прервал меня Реми.

– Начнётся расследование, – я сглотнула, тщательно подбирая слова, но чувства опережали разум. – Меня вряд ли депортируют в Шотландию в ближайшие дни. Я останусь здесь, с тётей… на самом деле, это звучит намного лучше, чем тот факт, что я должна буду вернуться к своей прежней жизни…

Реми расхохотался, вскинув голову.

– Ты не веришь в то, что говоришь.

– Нет, – решительно ответила я. – Это ты не веришь. Реми, у нас обоих нет настоя…

– Мадемуазель Маклауд, пройдите в мой кабинет, – пророкотал вдруг голос комиссара, приоткрывшего дверь.

Я встрепенулась, поднялась с лавки и бросила последний взгляд на Реми, прежде чем скрыться за дверью полупустого мрачного кабинета. Волнение комом застряло в горле. Комиссар провёл пальцами по своим усам и уселся в кресло за столом.

– Присаживайтесь, – он кивнул на стул напротив.

Заняв свое место, я внимательно посмотрела в серые глаза мужчины. Он даже не представился. Грубиян.

– Мы зафиксировали все ваши показания, данные вами ранее констеблю Морелю, – сказал он тихим вкрадчивым голосом, который совершенно не внушал доверия. – Я также связался с полицейским департаментом Эдинбурга, чтобы подтвердить или опровергнуть факт вашего похищения. Думаю, вы понимаете, что слезливой истории и клочка газеты недостаточно для такого серьёзного обвинения.

Злость вспыхнула в моей душе со скоростью звука, вылетевшего из его рта.

– Комиссар…

– Дюран, – наконец, представился он.

– Комиссар Дюран, – я подалась вперёд, заглядывая в его наглые глаза, – Нескольких секунд мне достаточно, чтобы выдвинуть ещё одно серьёзное обвинение. Как вы знаете из моих показаний, полиция в префектуре Марселя с удовольствием покрывала деятельность мафиози. Не хотите ли вы намекнуть мне на то, что деятельность вашей префектуры мало отличается от марсельской?

Дюран расхохотался, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки за головой, но в один миг он вдруг изменился в лице и подался вперёд, вероятно, желая меня напугать. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Какой же мерзкий человек.

– Мадемуазель Маклауд, я бы на вашем месте был очень избирателен в высказываниях. Сейчас вы находитесь под нашей юрисдикцией. А у меня, к тому же, накопилось немало интересных вопросов к вам, которые ставят под сомнение акт вашего похищения.

«Вот же подонок!» – едва не сорвалось с моих уст.

– Я слушаю вас, Господин Дюран, но прошу не забывать о том, что я являюсь гражданкой Великобритании…

– Ах, да, именно с британскими коллегами я провёл очень содержательный разговор. Как выяснилось, ваш отец, Томас Маклауд, был весьма сомнительной личностью в плане ведения своего бизнеса. Он владел текстильной фабрикой, верно?

– Верно, она досталась ему от моего дедушки, – незамедлительно ответила я, чувствуя, как стремительно покрывается трещинами моё ледяное спокойствие. – К чему вы клоните?

– Вы также сообщили констеблю Морелю о том, что бестирийцы якобы требовали с вашей семьи деньги, которые ваш отец задолжал им. Сейчас эта информация проверяется, в частности мы уже уведомили вашу мать, мадам Розалинду Маклауд, о сложившейся ситуации.

– Уведомили? – я в презрении сощурилась. – Так вы называете допрос? Что за подозрения? Меня похитили! В вашем государстве, ваши бандиты! И вместо того, чтобы искать их, вы начали рыть под моего отца, который, между прочим, уже год как мёртв? Это безобразие!

– Мадемуазель Маклауд, у нас есть все основания полагать, что у вашей семьи сложились весьма тесные отношения с бестирийцами, – ответил он без единой эмоции. – Как я уже сказал, сейчас вы находитесь под юрисдикцией парижской префектуры. Моя задача – найти и закрыть в тюрьме тех, кто вас похитил.