Марсельская сказка

Реми посмотрел на меня, и лишь тогда я поняла, что речь идёт далеко не о каких-то девушках, речь идёт обо мне. Улыбка сползла с моего лица, глаза заблестели. Это было точно удар хлыстом по спине. Отрезвляюще, больно, но больно лишь от одной мысли о содранной коже, ведь шок ещё не выпустил настоящие чувства наружу. Я ещё не успела принять свою правду, а он уже спешил все обрубить на корню… не позволил мне всё обдумать. Не позволил признаться, наконец, самой себе в том, что в последние дни я только и делала, что изо всех оттягивала момент нашего расставания. А он… выходит, он продолжает придерживаться «договорённостей»?

«Только, пожалуйста, Эйла, не выходи из себя».

– С чего ты взял, что они не знаю, чего хотят? Это они тебе так сказали? – рявкнула я и встала с земли, отряхивая это жалкое подобие платья. – Или ты за них сам все решил?

Реми встал с земли, теперь возвышаясь надо мной, и я вдруг почувствовала себя слабой, никчёмной, такой глупой… сырые стены подвала вдруг начали надвигаться на меня, но собственная злость на этот раз не позволила мне долго оставаться в ловушке пережитых страхов. Я вздёрнула подбородок, с вызовом встретив его серьёзный взгляд.

– Нет. Но если бы они знали, они бы мне сообщили об этом, – процедил он, сжимая челюсти.

Его слова били точно в цель. И взгляд выжигал во мне любые попытки протеста. Сжав кулаки, я развернулась, чтобы направиться прочь от этой разрушительной правды, но Реми схватил меня за локоть и резко развернул к себе. Я ахнула, ударившись носом о его широкую грудь, и подняла голову, чтобы встретиться с этим полыхающим взглядом. Он склонился над моим лицом и прошептал:

– Ответь мне, Эйла, глядя мне в глаза скажи, что знаешь, чего ты хочешь.

– Ты сам-то знаешь, чего хочешь? – немедленно отрикошетила я, сощурившись. – Или у тебя всё завязано лишь на «договорённостях»?

– Я знаю, чего я хочу, – Реми поднял ладонь, касаясь пальцами моих щёк. Всё во мне затрепетало от этой болезненной нежности, и я прикрыла глаза, вздрогнув, когда он заговорил вновь: – Но это не имеет смысла. Наш уговор – вот, что важно. Пойдём. К утру мы должны быть в Париже.

Слова, что должны были стать моим спасением, гвоздями прибили меня к земле. Реми отстранился и шагнул в сторону, открывая мне путь назад, но я не могла пошевелиться, не могла позволить себе первой разрушить то хрупкое, что мы оба ещё не успели построить. И всё же я разрушила. В последний раз обведя взглядом прекрасную фиолетовую даль, я резко развернулась и бросилась прочь к дороге, только бы слёзы не успели хлынуть из глаз, только бы рвущиеся наружу слова не причинили обоим вреда. «Всё это скоро закончится, Эйла, утром ты будешь уже в Париже», – успокаивала себя я, судорожно стирая горячие дорожки.

Всё скоро закончится. Я буду в Париже.

Осталось лишь пережить эту ночь. И всё непременно закончится.

Глава 26. Париж

Это случилось посреди трассы, всего в двадцати милях от Парижа ранним туманным утром.

У нас закончился бензин.

Без каких-либо предупреждающих знаков автомобиль просто остановился на дороге и упрямо отказался ехать дальше. Несмотря на то, что ночью Реми нашел бензоколонку и заправил бак на свои последние сбережения, этого оказалось недостаточно. И теперь, сидя в полной тишине и глядя в полупустынный горизонт, где уже виднелись очертания города, судя по обозначениям, Мелёна, мы не могли решить, что делать дальше. Конечно, самым очевидным вариантом было бросить авто и идти дальше, но отчего-то меня не покидало странное беспокойство. Словно это произошло неслучайно. Словно это сама судьба дала мне знак.

Знак или лишние двадцать миль, чтобы подумать и решить, наконец, что мне нужно на самом деле.

– Что ж, нам придётся идти пешком, – наконец, нарушил тишину Реми и взялся за ручку двери. – Ты говорила, твоя тётя живёт в пригороде?

– Да, но… – сомнения вдруг охватили мою душу, и я оглянулась на пустынную трассу за нами, будто забыла что-то важное в одном из десятков мест, где мы побывали. Да что со мной такое, чёрт возьми? Нет ничего прекраснее того факта, что мы почти добрались! – Да. Да, она живёт в пригороде, думаю, дорога много времени не зайдёт.

– Прекрасно.

– Да… прекрасно.

Мы оба выбрались из салона. Опершись о дверь машины, я сложила руки на груди и с самой недовольной на свете физиономией принялась ждать, когда Реми заберёт из багажника свою сумку. Мне не хотелось ни о чём думать, ничего решать, снова и снова прокручивать в голове одни и те же слова, но кричащие мысли без спроса захватили мой разум. Что значит, я не знаю, чего хочу? Ему-то самому откуда это знать? Я представила, как мы остаёмся здесь, во Франции, скитаемся по деревням, ловим рыбу и до рассвета занимаемся любовью… улыбка тронула мои губы, но здравый смысл тотчас заставил её угаснуть. «Ты сбежала из плена бестирийцев, чёрт тебя подери, чтобы распускать эти романтические сопли?» —спросила я себя. Но моя жизнь в Роузфилде, чем она лучше плена? Вернуться в Кембридж теперь мне вряд ли удастся…

Но вдруг в безумной какофонии мыслей я услышала что-то совершенно инородное. Это… рёв мотоцикла? Удивлённо моргнув, я воззрилась на Реми в попытке понять, слышит ли он этот звук, и когда наши взгляды встретились, мы в унисон обернулись к дороге. К нам на всей скорости приближалась чёрная точка – зловеще быстро, не оставляя и малейшего шанса сбежать или спрятаться. Чёрт возьми! Сердце загрохотало в самом горле при одной лишь мысли о том, что это могут быть бестирийцы, и страх, навязчивый, инстинктивный, парализовал всё моё тело. Где же все мои рефлексы? Я испуганно замерла, наблюдая за тем, как мотоцикл приближается к нам, когда Реми вдруг тихо выругался.

– Это полиция, – сказал он мне. – Эйла, ты слышишь? Это полиция!

Я вздрогнула, будто проснувшись от долгого сна. Мотоцикл был ярдах в ста от нас, когда, подчиняясь каким-то совершенно обезумевшим инстинктам, я бросилась к середине трассы.

– Эйла! – закричал Реми, подбегая, чтобы схватить меня за руку и оттащить к обочине.

– Стойте! – верещала я, размахивая руками. – Остановитесь! Мы здесь!

– Да приди ты в себя! – Реми схватил меня за плечи и развернул к себе лицом, но я вырвалась и вновь принялась кричать, боясь, отчаянно боясь, что они так и проедут мимо.

Где-то на задворках сознания бился и другой страх: что, если будет как в прошлый раз? Что, если они тоже связаны с бестирийцами? «Очнись, Эйла, ты почти в Париже, полиция спасёт тебя, спасёт!» – заглушал любые страхи вопль в моей голове.

Конечно, мои выкрики они услышали. Чёрный мотоцикл с запасным креслом остановился возле меня, и я увидела единственного полицейского – с неприветливым выражением лица, одетый с иголочки, он не спешил глушить мотор. Я подбежала к нему, напрочь позабыв о Реми.

– Мадемуазель? С вами все в порядке? – полицейский провернул ключ зажигания, и чёрный лакированный мотоцикл с эмблемой парижской полиции перестал, наконец, угрожающе рычать. Мужчина слез с седла и снял шлем, не сводя с меня глаз. Он перевёл взгляд на растерянного Реми. – Этот месье вам угрожает?

– Меня похитили! – выпалила я, не думая ни секунды.

Глаза полицейского округлились, он положил руку на кобуру и двинулся вперёд.

– Вас похитил этот месье?

Реми поперхнулся воздухом, а я, вынужденно придя в себя, встала перед полицейским, преградив ему путь.

– Нет, что вы, нет, – затараторила я заплетающимся языком. – Реми спас меня, вернее, я заставила его со мной поехать…

– То есть это его похитили? – полицейский свёл густые чёрные брови к переносице, переводя недоуменный взгляд с меня на Реми. – Я ничего не понимаю! Кто кого похитил? Между прочим, я спешу в участок, и если вы двое что-то не поделили между собой, прошу не ввязывать в ваши семейные распри полицию!

– Да что с вами не так?! – голос мой сорвался. Я чувствовала, как предательски горят щеки и жжёт в глазах, и сжала кулаки, вздёрнув подбородок, решительно настроенная добиться своего. – Меня зовут Эйла Маклауд! Двадцатого июня меня похитили из моего поместья в Шотландии, усыпили и привезли сюда! Это были бестирийцы, ваша местная мафия, и сейчас я прошу, нет, требую, доставьте меня в полицейский участок в Париже! Не в пригороде и где-либо ещё! Вы ещё не поняли? Я сбежала от чёртовых мафиози, сбежала от вашей доблестной полиции в Шеризе, которая, между прочим, прислуживает им! Я, мы, не питались нормально несколько дней, спали чёрт знает где, несколько раз отбивались от преследования и были в бегах, как какие-то преступники! И вы по-прежнему считаете, что это какие-то семейные распри? По-моему, я очень даже, чёрт подери, серьёзна! Боже, да не смотрите на меня так! Ах! У меня же есть доказательства, – я бросилась к багажнику, который Реми не успел закрыть, и под его удивлённый взгляд полезла в сумку. Да где же оно… я точно оставила его в кармане жакета… ах, вот! Схватив несчастный клочок бумаги, я вернулась обратно к ошеломленному моей речью полицейскому и протянула ему самое что ни на есть весомое доказательство. – Это статья в шотландской газете, которую я забрала у одного из бестирийцев. Вы знаете английский? – он покачал головой. – Здесь написано о том, что меня похитили. Я дочь известного лорда Бэлфора. Вы видите мою фотографию? Это я.

Полицейский перевёл взгляд с обрывка газеты на меня и нахмурился. Ну, конечно, дама с изысканными локонами, уложенными в аккуратную причёску, с жемчужными серьгами больше её ушей и броским макияжем едва ли походила на измученную, растрепанную меня с царапинами и ссадинами на лице, в порванном платье… но это по-прежнему была я! Надеясь получить поддержку от Реми, я обернулась к нему, но столкнулась лишь с ледяным непроницаемым взглядом его глаз. Он смотрел в сторону. О чем он думал? В душе с двойной силой заклокотало волнение. Наконец, полицейский произнёс:

– Я вам верю, мадемуазель…

– Маклауд.

– Мадемуазель Маклауд. Я доставлю вас в участок. Там мы со всем разберёмся.

Будто огромный камень тотчас спал с моих плеч. Я облегчённо выдохнула, чувствуя, как слёзы благодарности обжигают мои щёки. С ума сойти! Это ведь такое везение! Неужели скоро всё закончится? Радостный смех сорвался с моих губ, я обернулась к Реми и вдруг замерла, будто опомнившись. Что же теперь будет с нами? Сейчас, когда конец нашего путешествия так неминуемо близок?

– О, месье, вы тоже поедете с нами, – пояснил полицейский, садясь на мотоцикл. – У вас есть с собой какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность?

Я с надеждой посмотрела на Реми, и осознание, мелькнувшее в моей голове, заставило сердце болезненно сжаться. Обернувшись к полицейскому, я вздохнула и сделала несколько шагов к Реми. Он вытащил из багажника сумку со своими вещами и захлопнул дверь. Хмурый, как всегда, с какой-то странной печалью в глазах.

– Прости меня, – прошептала я, нервно теребя ткань платья.

– За что? – он даже не взглянул на меня.

– Господа, вы не могли бы поторопиться? – полицейский надел на голову шлем и провернул ключ.

Наши с Реми плечи соприкасались, но мне казалось, он где-то далеко-далеко от меня. Волнение царапало душу, было трудно дышать, ещё труднее – подбирать слова.

– Я ввязываю тебя в дела с полицией, значит, подставляю тебя. Бестирийцы могут…