Марсельская сказка

Внезапно бешеный поток моих чувств разбился прямо о крупную каплю, упавшую на мой затылок. Это не отрезвило меня, но заставило всего на миг остановиться и вскинуть голову, встретив недоуменным взглядом затянутое свинцовым пологом небо. В этот же момент слева от меня притормозило авто, и Реми выглянул из окна, окликнув меня.

– Эйла. Возвращайся в машину!

– Я никуда с тобой не поеду! – выкрикнула я, даже не поворачиваясь в его сторону и возобновляя путь. – Ты просто мерзавец!

Еще несколько капель ударились о мой лоб. Я содрогнулась, обхватила себя руками и ускорила шаг. Реми настойчиво ехал рядом, не обгоняя и не сбавляя скорость, а оттого желание найти по дороге какой-нибудь булыжник и швырнуть в эту чёртову машину возрастало во мне с каждым пройденным ярдом. Я и сама не знала, на кого злилась больше, но эта ярость застилала мой разум и подчиняла душу. И когда холодные капли вдруг обрушились на меня обезумевшим тяжёлым ливнем, я вскрикнула, как сумасшедшая, и сорвалась на бег. Я что, чёрт возьми, в романе Джейн Остин?! Мне не нужен этот гребаный дождь! Он ничем не поможет! И никьто не признается мне в любви, поступившись со своей гордостью!

Стена из ливня казалась непроглядной, но я всё равно бежала вперёд, ничего не опасаясь и никого не боясь. Капли бились о мои плечи, о мой затылок так сильно, что становилось больно, волосы отяжелели, а я продолжала бежать в эту неизвестность, будто стоит мне только преодолеть это препятствие, как вместе с солнцем на горизонте появится и моя жизнь, настоящая жизнь – та, из которой меня так варварски выкрали.

– Эйла! – глухо прогремело где-то за моей спиной. – Эйла, да остановись же ты!

У меня не было другого выбора – чья-то рука сомкнулась на моем запястье и, рывком развернув меня к себе, прижала к своему мокрому, но горячему телу. Я вскинула голову, моргая, чтобы отогнать потоки воды с ресниц, и встретилась с его огнём полыхающим взглядом. Дрожь пробрала меня насквозь. Близость захватила меня в удушающий капкан, я оцепенела в его руках, стала безвольной и будто бы бестелесной, просто растворилась в нём вместе с потоками дождя. Рука Реми переместилась с моего запястья на талию, ещё крепче прижав меня к себе, и я тихо ахнула, сгорая, безвозвратно сгорая от вихря самых противоречивых чувств. Я смотрела на его губы. Он же смотрел прямиком мне в душу. Наверняка уже прочел мою немую радость, ведь там, на самой её глубине и в самых тёмных уголках таилось неистовое желание быть пойманной в кольцо его сильных рук.

– Я сожалею, – сказал вдруг Реми, встретив мой изумленный взгляд. Из-за шума ливня говорить ему пришлось громче, но я уже давно нашла правду в его глазах. – Моим словам нет оправдания, Эйла, я идиот. Но я не хочу… – его ладони обхватили мои щеки, взгляд приковался к моим полуоткрытым губам, пока я медленно таяла в его руках. – Я не хочу, чтобы ты убегала от меня. Не хочу допускать даже мысль о том, что ты можешь сбежать от меня раньше условного срока. Я к этому просто не готов.

Его слова действовали на меня почти воскрешающе. Я почти ему поверила, почти канула в бездну из этих дурманящих чувств. Улыбнувшись ему, я встала на носочки и накрыла его большие ладони, всё ещё держащими моё лицо, своими. Ливень безжалостно поглотил нас, но нам словно не было никакого дела до этого. Мы стали почти неуязвимыми.

– Не готов? – прошептала я, приблизившись настолько близко к его лицу, что наши губы едва соприкасались. – Тогда докажи мне это. Покажи мне Марсель, Реми. И тогда я тебе поверю.

Глава 24. Колокольчики

Он встретил нас хмуро, неприветливо, может быть, даже с толикой враждебности, что читалась и в глазах Реми, крепко сжимающего кожаный руль. Это был наш первый крупный город. Прежде я здесь не бывала, и сейчас, проезжая по узким каменным улицам всё ещё окрестностей, я не могла перестать им любоваться. Была ли это любовь с первого взгляда?

Да что я вообще знала о любви…

Всю дорогу меня сковывало напряжение. Я то и дело переводила взгляд на Реми, боясь, что в любое мгновение он передумает и сдаст назад. «Мы едем прямиком в пасть бестирийцев, и если что-то пойдёт не так, ты будешь в ответе за это», – последнее, что он сказал перед тем, как надолго замолкнуть, стиснув зубы и уставившись на дорогу. Что удивительно, каждое изредка проезжающее авто, будь это легковая машина или грузовик, почти не вызывало во мне эмоций. После всего пережитого я чувствовала себя почти неуязвимой перед бандитами. Если мы, расслабленные и безоружные, смогли улизнуть у них из-под носа, то теперь, в огромном оживленном городе и с машиной на ходу нам точно ничего не грозит. Конечно, это не умаляло безрассудности моего ультиматума, и всё же я свято верила в то, что нам просто необходимо вернуться в Марсель.

Но почему же Реми, не разделяющий моей веры, все же пошёл на поводу моих капризов?

– Я не был здесь больше десяти лет, – впервые за этот час подал голос мой спутник, чем выдернул меня из густого тумана догадок. – Могу и не вспомнить адрес. В таком случае не будем тратить время и поедем в Лион.

Закатив глаза, я лишь усмехнулась.

– Не будь ребёнком, Реми. Всё ты помнишь.

– В любом случае, идти нам придётся пешком. Оставим машину где-нибудь… – он завернул на очередную узкую улицу, ведущую к фабрике, огражденной высоким металлическим забором. – Здесь.

Высокая постройка из красного кирпича устрашала: из длинных толстых труб валил густой чёрный дым, поблизости не было ни людей, ни других зданий, а в небе парили и кричали вороны. Я многое читала и многое слышала о Марселе, но сердце подсказывало, что Реми покажет мне самую правдивую его изнанку.

– Постарайся не привлекать внимания и не выставлять свой нрав напоказ, – заговорил Реми, когда заглушил мотор и открыл дверь. – Бестирийцы не патрулируют улицы, но это не значит, что они не могут быть повсюду. И ещё нам следует перекусить. И заправить бак тоже. Так что не смей придираться.

– Разве я когда-нибудь придиралась? – возмутилась я, выбираясь вслед за Реми из авто. – Не нужно мне указывать. Когда ты нервничаешь, ты становишься особенно противным.

Сверкнув в меня рассерженным взглядом, Реми обошёл машину и открыл багажник. Я оглядела пустынные окрестности и, поёжившись, подошла к нему. Он рылся в своей сумке, без конца хмурясь и что-то бормоча. В миг, когда среди вороха вещей показалось моё платье, я смущённо улыбнулась и отвела взгляд. Быть может, мне стоит переодеться? Я взглянула на свое платье, пострадавшее от ночных событий, и уже собралась выразить своё желание переодеться, когда Реми вдруг вытащил из сумки мой жакет и с серьёзным видом протянул его мне.

– Надень. Твоё платье слишком нарядное.

– Нарядное? – усмехнулась я, опустив взгляд на порванный подол и следы от грязи, но всё же приняла из его рук жакет. – Что ж… хорошо.

Реми продолжил копаться в сумке, и когда он выудил, казалось, с самого дна небольшой бумажный свёрток, взгляд мой загорелся. Ну, разумеется, там были деньги. Он быстро сунул свёрток в карман и повернулся ко мне, предоставив свою руку. Я взяла Реми за локоть и подняла на него взгляд – оказалось, все это время он смотрел на меня. Робкая улыбка тронула мои губы, в душе потеплело, и на миг мне показалось, словно температура между нами поднялась, и несколько, наверное, самых непрочных льдов треснуло. Я вздохнула и, отведя взгляд, спросила:

– Ты готов?

– Ты и сама прекрасно знаешь, что нет.

– Замечательно. Тогда идём.

И мы двинулись вниз по безжизненной улице, как можно дальше от этой леденящей кровь фабрики и жутких ворон. Когда мы свернули за угол, оказавшись в жилом, но всё ещё промышленном районе, Реми заметно напрягся. Он явно хорошо знал эти места – узнавание читалось в его взгляде, слегка напуганном, может быть, даже затравленном. Ещё не было полудня. На улице, где не мелькнуло ни одного зелёного уголка, а четырехэтажные кирпичные дома казались приклеенными друг к другу, вовсю носились дети. Пожилые марсельцы играли в шахматы, усевшись на каменных ступенях, а по дороге изредка проезжали автомобили.

– Ты живёшь где-то здесь? – пробормотала я и нахмурилась, когда Реми вздрогнул, услышав мой голос.

Я сглотнула, задержав дыхание в ожидании его ответа. Неужели я зря на него надавила? Может, это и правда было плохой идеей? Что, если он лгал, когда говорил, что всё бы отдал, чтобы вернуться сюда? И никакая индульгенция в стенах родного дома его не ждёт? Что, если ему не станет легче?

В глубине души я понимала: если бы Реми действительно не хотел воспользоваться шансом вернуться в Марсель, он бы не вернулся. Затащил бы меня в авто и дал по газам – к вечеру мы уже бы были в Лионе. Но я видела эту борьбу в его глазах в момент, когда озвучила свой ультиматум. Я знала, потому что на его месте поступила бы также.

– Нет, – наконец, ответил он. – Тремя кварталами дальше.

Я обратила внимание на женщину, что шла нам навстречу. Она увлечённо читала газету, тяжёлая сумка висела на сгибе её плеча, потрескавшиеся губы сжались в тонкую полоску. Незнакомка проплыла мимо нас, и в этот миг Реми тихо усмехнулся.

– Почему ты смеёшься?

– Надень это, – он протянул мне платок.

Широко распахнув глаза, я резко остановилась.

– Ты украл его у той женщины? – прошипела я, оборачиваясь на незнакомку – та ни на секунду не замедлила свой шаг. – Боже, Реми, откуда такая ловкость?

Я восхищённо улыбалась, повязывая платок на голову и искренне веря, что это хоть как-то спасёт нас от бестирийцев. В его поступке мне не виделось ничего криминального, а вот Реми моего веселья не разделял. Он так и не ответил на мой вопрос, а когда с платком было покончено, едва ли одарил меня взглядом. Мы двинулись вниз по улице, настигли дорожный знак и зачем-то остановились. Казалось, Реми перестал узнавать родные улицы. Может быть, за годы его отсутствия всё здесь изменилось, и теперь он и правда не мог вспомнить дорогу? Но уже спустя мгновение он потянул меня вправо – на более широкую улицу, где на первых этажах жилых домов расположились торговые точки. Никто из марсельцев, встречающихся нам на пути, не выглядел столь же жутко и угрожающе, как бестирийцы, и вскоре я отпустила мысли о них, поддавшись лёгкой грусти – самую красивую часть Марселя, его южные районы, восхитительный порт и исторический центр мы не увидим. Я с тоской оглядела безликие здания. Неужели Реми провел здесь своё детство? Неясная картинка того, как грузовик, забитый добровольцами, несётся по этим улицам, а за ним бежит мать Реми, сжал мою душу в тисках. Зачем же я подписала его на это? Зачем заставила вернуться?

Он, должно быть, ненавидит меня сейчас.

– Здесь всегда продавали лучший писсаладьер, который только можно представить, – возбуждённый голос Реми ворвался в моё подсознание, и только сейчас я поняла, что мы стоим напротив двери, ведущей в, судя по вывеске, булочную. – Не могу поверить, что они всё ещё здесь. Старик Жерар наверняка уже отошёл в мир иной.

– Что за писсаладьер? – поинтересовалась я, вслед за Реми заходя в булочную.

Невероятный аромат выпечки тотчас объял нас, и мой желудок жалобно заурчал. «Скажи спасибо, что в этих диких условиях мы вообще находим себе пропитание!» – мысленно потребовала я, испепеляя влюблённым взглядом прилавок.

Боже мой… круассаны, багеты, профитроли… всё изящество французской выпечки сейчас смотрело на меня, умоляя, требуя попробовать себя на вкус. Я схватилась за живот и даже не заметила, как Реми направился к кассе – туман голода и вместе с тем очарования надолго меня захватил. Я слышала чьи-то голоса, но не могла реагировать на внешний мир. Даже в тусклом свете пасмурного дня всё здесь выглядело румяным и аппетитным, сияло своими поджаристыми корочками и манило к себе. Я подошла ближе, коснувшись пальцами стекла, но меня слишком быстро вернули на землю. Реми мягко взял меня за локоть и повёл на выход. Лишь когда дверной колокольчик звякнул, а мы снова оказались на улице, я медленно пришла в себя. Реми возвышался надо мной, держа в свободной руке завернутые в салфетку куски пирога.

– Всё, на что хватило денег, – поспешил оправдаться он, когда я подняла на него взгляд. – Это луковый пирог.

Я поморщила нос.

– Но я не люблю лук.

– О-о-о, Боже! Помилуй меня!

Отпустив мою руку, Реми стремительно зашагал дальше по улице. Я, недолго думая, поспешила его догнать.