Сказки странствий

– Побудьте дома, – напутствовал, – посмотрим, понаблюдаем. Если так пойдёт и дальше, то скоро…

Он не договорил, развёл руками. Она улыбнулась:

– Вы удивлены?

– Удивлён. Такое редко бывает.

Она тепло попрощалась и вышла.

Дочь встречала в фойе, обняла, взяла сумку.

– Мам, домой?

– Нет, хочу пройтись. Ты езжай, не волнуйся. Тут идти пятнадцать минут.

Дочь понятливо согласилась:

– Пройдись. Если что – звони.

– Хорошо.

Она медленно пересекла улицу, подошла к кафе. Всмотрелась в тёплые окна. И вдруг… «Он дал мне время, почему не зайти?» И направилась к входу. Краем глаза заметила: с другой стороны приближается мужчина. Посторонилась, чтобы дать ему войти, но тот остановился, придержал дверь и сказал:

– Доброе утро.

– Доброе, – ответила она.

И почему-то улыбнувшись, вошла.

Он долго стоял на ветру, поправлял капюшон и всматривался в освещённые окна. Час давно миновал, но те двое всё не могли расстаться. Её рука покоилась на столе, а ладонь мужчины нежно легла сверху. «О чём они говорят? Разве так важно? Главное, что она – с ним, а он – с ней, и нет между ними никого».

Он повернулся и медленно пошёл прочь. «Дорога в вечность далека, – подумал, – успеем».

Два лика истины

Зло, вылезая откуда-то из подземелья: – Вот, опять оплевали.

Добро, строго: – А ты не веди себя так, чтобы быть оплёванным.

Зло: – А как мне вести себя? Достойно и благородно?

Добро: – Не так вызывающе…

Зло: – Если б я вело себя не так вызывающе, на меня перестали бы обращать внимание.

Добро: – Так в этом твоя цель – привлечь внимание? Блеснуть теми мерзостями, которые творишь?

Зло, ничуть не обидевшись:

– Мерзости, говоришь… Тебе ли не знать, что во всём заложена мудрость, и что во мне так же, как и в тебе, есть необходимость?

– Необходимость – во зле?!

– Разумеется.

Внезапно зло начинает снимать с себя грязные одежды и остаётся в чистейшем, белоснежном хитоне, в образе прелестной девушки.

Добро, восхищённо: – Это ты? Но как, зачем?!

Зло: – Скажи мне, добро, где было бы ты, если б не стало меня? Разве явилась бы щедрость, не будь бедности? Разве существовало бы милосердие и сострадание, не будь страдания? Разве возник бы подвиг, не будь необходимости в жертвенности? Разве красота простёрла бы крылья, если б не хотела прикрыть безобразие? И разве жизнь не возникала бы вновь и вновь, чтобы победить смерть?

Добро изумлённо молчало.

Зло: – Я оттеняю свет, притворяясь тьмою. Даю восторжествовать истине, надевая личину лжи, и разве я не уступаю место тебе, заставляя поверить, что добро всегда побеждает? Где были бы сыны человеческие, если б я снова и снова, прикрыв свой истинный лик, не вызывала к себе отвращение, побуждая тем самым стремиться к добру?

Зло сбросило хитон и, оставшись в одежде из сверкания света, лёгкой поступью пошло к небесам.

Добро улыбнулось и, подняв зловонные маски, превратило их в лепестки роз.

– Два лика истины, – подумалось ему. – И кто знает, какой из них важнее…

Лучшие друзья

За Синей Горой, в том густом и страшном лесу, где лишь дикие звери выли по ночам, спрятанная в суровых зарослях рододендрона, была пещера. Вход в нее закрывали ворота: мощные дубовые створки, которые не могли пробить ни стрела, ни камень. Немногие знали о ней. Говорили, что обитают там чудовища, ужаснее которых нет на земле. И тот, кто заходит в пещеру, не возвращается.

Мне удалось вернуться. Я был там семь раз, и сегодня шёл в восьмой. Пещера притягивала меня, как магнит. Я мог жить без неё месяцами, и блаженный и счастливый в том мире, который построил. Милая прекрасноликая жена, кареглазые дети, славные друзья, – да, мой мир был безупречным.

Но наставало время, и пещера звала меня. Тих и настойчив был её голос – как шёпот в тумане. Я не сопротивлялся, а брал свой меч и шёл сражаться. Потому что стоило воротам открыться, как десятки смрадных чудовищ набрасывались на меня, зубами и когтями вонзались в тело, пытаясь пожрать, поглотить… Никогда я не знал, на чьей стороне будет победа. Но всегда верил, что на моей. И – побеждал!

Ворота закрывались с грохотом, и горы долго гудели, потрясённые. А я брёл в лес и залечивал раны. После свирепого боя и смертельной опасности мой мир казался мне ещё краше. Я отдыхал и был счастлив.

…На тропе сверкали капли крови. Не я один приходил сюда! Но, кто бы ни был этот воин, я не стану звать его и смущать криком. Он скрылся в лесу, он не хочет быть узнанным. Мир ему!

А я уже подходил к воротам. Сильный удар мечом – и загудели деревянные створки. Я поднял щит. Привычная дрожь сотрясала всё мое тело. Всегда я боялся. И всегда был сильнее, чем страх.

Из тёмной дыры выпрыгнуло чудовище. О, мерзкое страшилище! Как же ты смрадно! За его спиной громоздились ещё и ещё, – да сколько же их?! Они наваливались на меня, дыша зловонно в лицо, и рана за раной покрывали моё тело.  Наконец, поток поредел. Последний босоногий чертёнок убежал в темноту, скуля. Собрав мужество, я устремился за ним. Пещера сужалась, и впереди забрезжил свет. Неужели я выдал себя, и сейчас ко мне выскочат десятки других, вместо тех, что убиты?

Но ни страх, ни тревога не остановили меня. Оставив своды пещеры, я вышел в просторный зал. И – замер. На земле, мирно сложив руки, сидели светлые существа. Простые человеческие лики, мягкое полотно одежд. Они говорили вполголоса, и я понял, что – обо мне.

– Он дрался бесстрашно!

– Восьмой уже раз он здесь!

– И не боится идти…

– Настало время открыться…

Дрожа, не понимая, кто они, я выступил из темноты. Под ногой ощутил что-то мягкое и, наклонившись, нащупал сброшенные в кучу маски и шкуры чудовищ. Так вот они, мои враги!