Сказки странствий

– О нет, – приветствовал меня первый, поднимаясь навстречу, – не враги, а твои самые лучшие друзья, эти чудовища. Мы же зовем их трудностями.

– Умеешь сражаться – умеешь побеждать! –  сказал другой и тоже приблизился.

А третий принял у меня меч.

– Ты победил их всех, и теперь посмотри, кто скрывался под маскою бедствий, зла, несчастий, страданий. Веришь ли нам?

Лица их были светлы. Ни одно не смотрело враждебно. Рядом лежали шкуры чудовищ.

– Так значит, это вы – мои учителя? И каждый раз, когда я шёл сражаться…

– Каждый раз, когда ты вступал в пещеру, один из нас либо все мы выходили к тебе, скрывая под маской чудовищ истинный лик Красоты.

– Но как же?! – недоумевал я.

– А разве ты знаешь другой путь – учиться?– тихо молвил тот, первый, который стоял ближе всех.

В этот момент страшный грохот сотряс пещеру. Кто-то стоял у ворот. Кто-то хотел сражаться. Кто-то желал учиться и побеждать.  Вдруг мне протянули маску:

– Иди, помоги стучащемуся. Без тебя его жизнь стоит на месте.

Я принял маску и шкуру. Набросил их на себя и двинулся к воротам. Дубовые створки распахнулись, и я узнал того, кто стоял там с мечом и щитом. Улыбнулся – и со звериным рычанием набросился на него. Мой младший, любимый брат, ты хочешь учиться и побеждать? Войди и на мне отточи клинок своего духа!

Белые крылья

Он проснулся среди глубокой ночи, взглянул на сиреневые звезды и вдруг осознал, что – крылат. Он ощутил их, белые полотнища перепонок и перьев, выросшие в одну ночь, просторно раскинувшиеся меж тонких лопаток, и изумился тихо и радостно.

Они оказались превосходны! Их мягкое свечение наполнило комнату перламутровым переливом света и тени. Невесомые блики коснулись поверхности зеркала, скользнули по чутким стенам и добрались до спящего лица любимой, придав ему неизъяснимое, изысканное очарование.

Чуть-чуть приподнявшись, он постарался высвободить правое крыло, которое непостижимым образом легло под её плечи и ласкало сон. Девушка не пошевелилась, только слегка улыбнулась. А он неслышно прошелся по комнате. Крылья были нетяжелы. Напротив, они словно поддерживали тело и вдыхали в него особую легкость. Он гибко взобрался на подоконник и белой птицей выскользнул в окно.

Ночь синеглазой сказкой приняла его в объятия, ветер закружил и подтолкнул в гущу деревьев, испытывая и шутя; а потом, подхватив, передал тёплым облакам, которые окутали его белым пухом. А когда поднялась луна и всё затрепетало в её призрачном свете, мир заволновался и полетел куда-то вниз, в темную бездну земного шара. Он взмыл в такую высь, куда могут вознести только самые сильные крылья. И там, забыв обо всем, парил. И пространства уносились в вечность, стекая по белому изгибу пера.

…Когда он очнулся, утро восходило волной золотистого жара, а строгий свет звёзд потускнел. На земле оставалась любимая. Она спала, но даже во сне она ждала его. "Как рассказать ей о крыльях?" – думал он, возвращаясь. И вдруг поразился: освещённые утренним блеском, они начали таять и в несколько коротких минут исчезли. Он ощущал их волнующую тяжесть, они были здесь, но уже невидимы… О, как просто! Так значит, никто ничего не заметит! Даже – любимая?! И внезапно горькая мысль, что этим чудом нельзя поделиться, отдалила его от родной ему женщины.

Так, мучимый  сожалением, он скользнул в окно. Неспешно вошёл в комнату, ещё весь пронизанный светом,  склонился над бесконечно дорогим лицом, как вдруг она открыла глаза и тихо спросила: «Не мешал ли тебе ветер на обратном пути, любимый?» И самым нежным жестом в мире погладила совершенно невидимое крыло…

А следующей ночью опять видели звёзды: летает, летает, летает человек!

Смиренный пастух

В давние-давние времена в красивой горной стране жил пастух. Был он молод, хорош собой, но по бедности не женат. С раннего утра к его хижине соседи сгоняли овец, он собирал их в стадо и вёл в горы, на широкие альпийские луга, где травы поднимались в пояс вышиной, а весёлые ручьи радовали кристально чистой водой.

Весь день пастух наблюдал за овцами, бдительно следил, чтобы ни одна не пропала, а вечером пригонял стадо обратно. И всё бы хорошо, да только раз случилась буря. Ярким весенним днём налетели грозные тучи, заполонили небо, ветер засвистел, пригнул к земле кроны деревьев. Испугались овцы – и разбежались. Звал их пастух, искал, но только когда наступил вечер и буря улеглась, недосчитался в стаде двадцати овец. А они принадлежали самому богатому человеку в селении.

Вернулся Инар домой – и чуть не плачет. Что делать? Нужно возвращать овец, а их нет. Хотел с горя убежать, скрыться от наказания,  но потом подумал: «не стану от позора убегать, что заслужил – то и приму».

Наутро собрались люди на площадь, пришёл богач и потребовал для Инара суровую кару: пятьдесят ударов палками. Понурил голову пастух, но не сказал ни слова, подошёл к позорному столбу и позволил себя привязать. Однако не успел палач замахнуться, как вдруг на площадь влетела всадница и звонким голосом крикнула:

– Стойте! Не бейте его! Я нашла овец!

То была Лета, старшая дочь богача. Оказалось, что рано поутру девушка взяла слуг и поехала в горы разыскивать стадо. Они нашли овец в неглубокой лощине и теперь гнали обратно.

– Не наказывай его, отец, – просила Лета, – все овцы целы.

Люди зашевелились и поддержали девушку:

– Что ж наказывать, раз овцы нашлись? Отмени наказание! Инар – хороший пастух, и не по его вине овцы разбежались!

Нахмурился богач, постучал сапогом о землю, но согласился с дочерью и народом.  Вернулся Инар в свою хижину целый и невредимый, а наутро опять погнал овец в горы.

День проходит, другой, третий. Пасет Инар стадо и видит, что неподалеку всадник кружит и глаз с пастуха не сводит. Подъехал ближе – и узнал юноша Лету.

– Ну что, Инар, – спросила весело, – не разбежались твои овцы?

– Нет, – улыбнулся пастух, – можешь сосчитать, все на месте.

– А сколько их у тебя?

– Девяносто девять.

– Большое стадо! Да только для круглого счёта одной не хватает!

Так, перешучиваясь и смеясь, разговаривали пастух и Лета, как вдруг заметили, что из узкого ущелья выехал вооружённый отряд.  Инар сразу почуял недоброе и сказал девушке:

– Стань рядом со мной.

Та послушалась, спешилась и спряталась за юношу. Приблизились люди, окружили плотным кольцом и, усмехаясь, спросили, кто он и что тут делает, и что за красавица стоит за его спиной.

– Я – пастух, – отвечал Инар. – А это – моя жена.

– Слишком хороша для такого бедняка, – заметил кто-то.

Но Инар обнял девушку одной рукой и прижал к себе.

– Отличные рабы, – пробормотал предводитель, пристально оглядывая их, – молодые, сильные. Их будет легко продать. Взять!

И не успел Инар что-либо сделать, как десяток мужчин набросились на него и на Лету, связали веревками и повели за собой…

– Инар, – шептала Лета, – что с нами будет?

Юноша молчал. Тяжёлый изнурительный труд, мучительное существование – вот что такое жизнь рабов. Но если он, сильный и закалённый, мог работать, то как же – она? Да и, скорее всего, её продадут в какой-либо гарем…

Инар шёл и думал, и глубокая скорбная складка легла меж его бровей.

Ночью, выбрав минуту, он сказал Лете:

– Не признавайся, что мы не муж и жена, иначе тебя продадут. Пока мы вместе, есть надежда на возвращение.