Жизнь на гранях миров

– Легче лететь, – негромко ответил врач.

Ласоро улыбнулся и покосился на слуг.

– Я буду навещать тебя, когда смогу.

– Конечно. Но не злоупотребляй этим. Делай лишь тогда, когда действительно необходимо.

В эту минуту под окнами раздалось звонкое конское ржание. Игорь вышел на балкон.

– Это – невиданный зверь? – смеясь, спросил он, глядя на отличного чёрного жеребца. – И как ты его назовёшь?

– Пока не знаю.

– Тогда назови его «лошадь»!

…Света крепко спала, Машенька – тоже, только Саша покряхтывал в своей кроватке. Игорь взял его, подержал, пока тот не уснул, и осторожно положил на бочок. «Ему тоже нужно тепло. Ребенок успокаивается, потому что тепло отцовских рук сообщает ему безопасность». Игорь взглянул на часы: пять. Спать не хотелось. Он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Прошёл на кухню, сварил кофе. Хотел выйти во двор, но в эту минуту проснулась Света.

– Чем закончился обед с придворными дамами? – спросила она, выходя из спальни и улыбаясь.

– Обед с придворными дамами? – смеясь, переспросил муж. – Тем, что одной из них пришлось срочно делать гистерэктомию.

– Ты оперировал?

– Да.

Жена покачала головой:

– Вот так тебя отпускать: мне хотелось, чтобы ты отдохнул, а ты работал.

Он засмеялся и привлек её к себе. Провёл рукой по тонкой коже, прикрытой шёлком халата, и вдруг почувствовал, как соскучился…

Света склонилась и целовала его голову. Он поднял глаза. «Ты – мой дом, – хотел он сказать, – мой настоящий и единственный дом». Но промолчал и только обнял ещё крепче.

Часть 2. Переход

Игорь спит очень крепко. Это один из тех невесомых снов, когда сознание растворено, а тело отдыхает. Мир, наполнивший его радостью, далеко-далеко, и хрупкие врата сомкнулись, будто говоря: «Отдыхай, отдыхай, ты заслужил».

Но что-то чёрное, смутное поднимается из глубин, и уже не радость, а тревога глухой тенью касается его дремлющего «я». Он беспокойно ворочается и, будто от незримого толчка, пробуждается.

Опасность в воздухе, она нависла над домом, расползается по комнатам, словно страшное, скользкое пятно. Игорь мгновенно сбрасывает с себя сон. «Опять этот ужас. Я становлюсь параноиком. Что это? Глубинные игры моего подсознания? Или реальность, о которой мне ничего не известно, но которая посылает сигналы из возможного будущего? Что скрыто за этими волнами, подступающими с поразительной ритмичностью? Ведь это не в первый раз…»

Он встаёт. Та реальность, которая окружает его сейчас, спокойная, ясная, возвращает ему равновесие, страх отползает, прячется по углам. Но сигнал получен, и игнорировать его бесполезно.

Но только как понять то, что скрыто от разума? Как обезопасить себя, если не знаешь, с какой стороны ожидать удар? Никакой анализ не поможет увидеть то, что скрыто плотной ширмой времени. «У меня две слабые точки, – думает Игорь, – Света и дети – одна; Ласоро и Юсан-Аминах – другая. Я готов потерять что угодно, даже способность проходить по мирам, но только не их.

Опять это слово – терять. Я чувствую его касание. Мой страшный миф, пята Ахиллеса. Неужели мы и в самом деле притягиваем то, чего опасаемся? Строим мысленные «страшилки», а затем сами их и получаем? Я не должен бояться. Должен верить, что будущее надёжно и прочно. И гнать этот страх».

Он ходит по комнате, рассеянно перекладывает предметы на письменном столе, несёт в кухню забытую Светой бутылочку, прислушивается к тишине. Семья спит. За последние месяцы его дети подросли, это уже не те беспомощные малыши, которых принесли из роддома. Саша всё время пытается сесть, он активен, Машенька спокойнее, но оба очень общительны. Спят хорошо, и ночи не так тяжелы, как раньше. А потому Игорь всё чаще и чаще поднимается в свой мир. Света не возражает: ей нравится, когда муж бодр и радостен, а после короткой ночи, проведенной «наверху», он особенно весел.

– Этот мир дает тебе силы, – улыбается она.

– Не только силы, но и особый духовный подъём. Я мог бы взять отпуск и укатить на Багамы – и не получить того, что получаю там всего за несколько часов.

Она прижимается к нему головой. Он понимает:

– Не грусти, девочка, ты тоже скоро поднимешься.

– У меня свои Багамы, – смеётся она, – пищат в два голоса!

А на улице – осень, прозрачные ветра срывают увядшие листья. Небо сереет всё больше, и глубокие затяжные дожди тихо идут за окном. Игорь спокоен, и лишь иногда предчувствие неведомой опасности накрывает его глухой волной. Мир колеблется под ногами, когда это происходит, но противоядие – в полном контроле над собой и уверенности, что, сколько бы тяжёлых моментов ни готовило будущее, ему удастся всему противостоять и, в конце концов, всё преодолеть.

– Ласоро! Держи спину ровнее! Ты император, а не тефтелька!

Ласоро смеётся: урок верховой езды даётся ему с трудом, к тому же Игорь очень требователен и добивается от ученика особой грации и умения держаться в седле. Жеребец под ним – бойкий, весёлый, он всё время пританцовывает, а порою норовит встать на дыбы, и тут нужно держать ухо востро. Это не ахис с его спокойным характером и мерной тяжеловесной поступью, где, чтобы добиться послушания, достаточно лишь взмахнуть кнутом. В трепете ноздрей коня – едва сдерживаемое желание лететь, покрывая милю за милей, но Ласоро пока не готов: он не воин, и каждое резкое движение животного заставляет его напряжённо пригибаться к шее.

– Осанка, Ваше Величество, осанка, прежде всего, – подшучивает Игорь и невольно думает о том, что Гастан справился бы намного лучше. Но и Ласоро молодец: без страха сел на едва объезженного жеребца и держится удивительно стойко.

– Как могло случиться, – интересуется Игорь, – что ты был в моём мире и не видел лошадей?

– Видел на картинке в энциклопедии. Там было написано: «лошадь Пржевальского» и маленький такой коник с мохнатыми ногами. Ты думаешь, я мог представить его истинные размеры?

– Ну, а по телевизору? Ты же смотрел исторические фильмы?

– Не смотрел: мне больше нравилось читать.

Наконец, всадник и конь начинают немного понимать друг друга, и дальнейший урок проходит ровнее.

– Откуда тебе его привезли? – спрашивает врач.

– За теми горами, – показывает рукой Ласоро, – простираются равнины, и там пасутся целые стада этих животных.

– Тогда почему только один? Привезли бы парочку, а то и с десяток, – для твоих телохранителей. Да и Гастан был бы не против.

Император смеётся:

– У этих животных слишком бойкий нрав, охотникам пришлось изрядно изловчиться, чтобы поймать одного. И потом, они не так выносливы, как ахисы, и поклажу на них не погрузишь.

– Это верно. Но они стремительны, как ветер, и незаменимы в бою.

Игорь просит Ласоро освободить седло и, вскочив на коня, летит по полю. Почувствовав опытного всадника, конь разгорячается, набирает темп, и Ласоро невольно любуется им и той лёгкостью, с которой друг управляет животным. «Я понимаю, почему мама так смотрит на него, – думает юноша об Игоре, – он красив во всём, что бы ни делал».

Когда врач возвращается, конь под ним хрипит и поводит взмыленными боками.

– А теперь нужно дать ему остыть и ни в коем случае не поить сразу, иначе погубите. Научи этому слуг. А в прохладный день непременно накрыть попоной.

Игорь наклоняется и внимательно осматривает ноги коня.

– Я покажу тебе, как правильно подгонять подковы.