Йега

– Кстати о мертвой воде. Вернём-ка мы тебя к изначальному виду, да и грязь дорожная тебе не к лицу, – жест мертвым прислужникам в сторону ручья и те послушно поплелись с бадьями к воде, ведунья же передернула плечами от отвращения.

– Чему, Иван, удивляешься? Тому, что её надо вернуть к изначальному виду? Видишь ли, человек, то что пред тобой, не более чем морок. Что бы тебе подобные лишний раз к ней не лезли. Йега любит вас людей, оно и понятно, сама рода человеческого, но вот и прятаться вынуждена от вас неразумных.

Взгляд старухи остекленел, как будто она погрузилась в воспоминания под слова Кастея:

– Бабы, девки, дети ещё ничего. А вот мужики… Тем не совет и не сказка была нужна. Да, Йега?

Старуха очередной раз вздрогнула от отвращения в ответ своим воспоминаниям. А Иван все никак не мог понять, что могло понадобиться мужикам от неё.

– Шли обратно в лес, ни заколдованная поляна, ни леший не могли у них сбить охоту найти тебя, да? – ледяные глаза и издёвкой смотрели на старуху, а та с каждым словом все больше опускала голову, – Семьи бросали. По лесу плутали до последнего, сколько их не выводи. Да?! – костлявая рука подняла за подбородок голову старушки, синеватые губы изогнулись в усмешке, – Умирали… – последнее слово заставило Йегу нервно сглотнуть и отвести полные слез глаза…

Тем временем мертвяки принесли воду и стояли рядом переминаясь с ноги на ногу и ожидая дальнейшего приказа.

– Ну-ка, смоем бабу Ягу! – он мотнул головой подручным, и те окатили ведунью с головы до ног мертвой водой, как давеча Ивана.

То, что было дальше заставило воина изумиться больше, чем всему остальному за последние несколько дней. С потоком воды уходила не только дорожная грязь. Седина сползла, оставляя за собой необычный каштановый цвет волос, морщины исчезали, стоило только воде коснуться кожи, исчез и жуткий нос, и кустистые брови… Вся фигура как будто подернулась дымкой, а когда обрела четкие очертания, то ни сутулости, ни скрученных артритом суставов не было в помине. Процесс преображения так завораживал, что и воин, и повелитель гор смотрели на него неотрывно.

Последняя капля воды стекла на пол со старушечьего платья и Иван увидел перед собой молодую женщину с каштановыми волосами и зелеными выразительными глазами. Аккуратные черты лица, маленький точеный носик и ничуть не острый подбородок. На ладной фигуре теперь нелепо смотрелся стариковский наряд.

Воин шумно выдохнул – не привиделось значит, а женщина бросила на него полу-виноватый взгляд, мол не обессудь, и одними губами шепнула: «Потом…».

Резкий голос оборвал волшебство момента:

– Вот, Иван, знакомься – Йегиня, лесная хранительница и ведьма каких поискать! Вообще-то она любит таких как ты: воинов могучих. Но раз в истинном обличье тебе не показалась, значит пожалела тебя, дурака.

Иван недоуменно посмотрел на Кастея.

– Про тех, кто её просто видел тебе только что рассказали, – Кастей снова повернулся к ведунье, – а вот те, с кем она побыла… – зеленые глаза женщины снова наполнились слезами. – Те, с кем она побыла голову теряли вовсе. Не могли найти её – шли искать свою погибель, – и ледяной взгляд очередной раз пробуравил теперь уже милое лицо. – Искали. И находили.

Каждое слово было направлено на то, чтобы выбить почву из-под ног и без того расстроенной женщины.

– И находили смерть. Здесь. У меня. Я их для тебя собрал, не всех, конечно, а только тех, до которых успел добраться. Собрал и сохранил, – издевательская улыбка не придавала красоты костлявому серому лицу, она больше было похоже на оскал хищника, готового загрызть свою жертву, – Вот они, посмотри, – и Кастей широким жестом обвел тронный зал, – Узнаешь?

Слезы уже текли по щекам Йеги.

– Вот только последних лет сто никого нет… Неужели перестала в люди ходить?

– Тебе то какое дело? – огрызнулась ведьма, – Коллекцию не пополнить?

– И всё-таки… Мне интересно.

– Думают, что сон. Наваждение. Вот и не ищут. Спать только пытаются чаще.

– Умно.

Веха 20. План Кастея

Иван смотрел со стороны на разговор двух старых знакомых. Очень старых. То, что он был нужен обоим, воин понял давно. Но вот для одного и того же, или каждому по – своему ещё не мог определить.

– А этого значит поберечь решила? Не получилось… – не унимался костлявый, стараясь побольнее задеть рыжую ведьму, – Он все-равно попал ко мне, – и Кастей снова рассмеялся своим отнюдь не добрым смехом.

Приблизив свой острый нос к носу ведуньи, он продолжал тихим зловещим шепотом:

– Сначала я заберу у него силу, или как они говорят, душу. То, что он непомерно силен, ты и сама знаешь. Хороший бы ведун вышел, если бы в воины не пошел, и Кастей повернулся к воину – А? Иван? Не ту ты дорогу выбрал.

Щелчок костлявых пальцев, кивок головы в сторону трона и молчаливый слуга направился в ту сторону. Немного погодя мертвяк вернулся с хрустальным сосудом искусной работы. Кастей забрал его из холодных рук и чуть ли не сунул в лицо Йеге.

– Вот! Вот сюда его помещу! – ведьма заметно вздрогнула, – А телесную оболочку оставлю при себе – при жизни то он неплохой сотник, и послужить мне может хорошо. Может даже пока живым оставлю. Пустым, но живым.

Повелитель гор повернулся к Ивану:

– Видишь ли, мертвые не могут говорить – они не дышат. Приказы дословно исполняют, но вот ответить не могут, да и на речи мои… как те камни… не реагируют. Скучно мне, Ванюша. А ты вот, повеселишь меня. Да? Как давеча?

– Горыныч то тебе уже не собеседник? – подала голос ведунья.

– Да что ты! – костлявый развернулся снова к ней, – Он только о еде и может говорить… Кто вкуснее, кто полезнее, да и отупел уже под старость. Жены его только и делают, что ревут, пока могут… А, потом не лучше моих истуканов. Даже хуже. Мои то хоть приказы исполняют, а те просто сидят в стену уставившись. Пока не съедят… – и снова мерзкая улыбка-оскал.

Каждая подобная фраза достигала своей цели. Вид у ведуньи был все удручённее и удручённее. Иван решил перетянуть огонь на себя:

– То-то ты соловьем разливаешься, скопилось за столько лет? – и воин опять сплюнул под ноги.

– Он всегда любил поговорить, – тихий голос Йеги был совсем лишен жизни, – Вот только никак понять до сих пор не может, что с живыми то интереснее.

– Опять ты про жизни… Я же тебе хотел предложить добровольно остаться. Предложение стать хозяйкой гор до сих пор в силе, и Кастей изобразил доброжелательную улыбку.

– Я лес люблю, а не мертвый камень. Мы ещё в тот раз выяснили.

– Да, что жизнь твоя! Сегодня есть – завтра нет! Вот не отнесет Иван кольцо, и пойдет Черноречье войной на Белый город. И уже не жизнь будет, а смерть. Много смертей, много подручных мне.

Услышав про кольцо Йега и Иван воспряли.

– Зачем тебе кольцо? – и вот уже в её голосе неподдельный интерес. – Не для красоты же, на руку твою костлявую. А силы в нем нет, проверяла.

– Кольцо мне без надобности. Я его при Иване оставил.

Ведьма убедилась в словах Кастея, кисет был на поясе у воина.

– Да и сила то не в кольце, а в том, чтобы его вовремя доставить, чтобы горячие князья не стали выяснять, кто прав, кто виноват, и кто кого. Отдаст Иван кольцо Раде. Я же не изверг! Только… После полнолуния… Надо же будет пристроить сиротинушку. Остается ведь девка без отца, без мужа… и без княжества.

– Сам что ли норовишь Раде в мужья? – удивилась Йега.

– На что она мне? Горынычу определю, ему мать для новых горынят нужна. А то этот изверг добрую половину зарубил, – и едкий взгляд достался Ивану, – а у меня другие интересы, – многозначительно посмотрел на ведунью Кастей. Та лишь отвела взгляд.

– Ну! Теперь подготовимся к основной части действа. Вас по своим местам определю. Тебе, Йега, твои прежние покои. Платье, то что в тот раз оставила тоже сохранил, переоденься. Не такое красивое, как то, в котором ты сбежала, но всяко лучше этого рубища. Тебе, чудо – воин Иван, извини, покои попроще. Но вам, воинам не привыкать к лишениям…

– Сам поди занят будешь? – ведунья подлила масла в огонь красноречия хозяина.

– Дел много, дорогая, поскучай без меня. Покуда… Надо же князю Белого города сообщить, что ему князь Черноречья отказал, да посланца княжеского погубил. Гонца подготовлю да отправлю. Заодно и весточку своему человечку у князя пошлю, что он как надо все сделал. В Черноречьи через некоторое время слух пущу, что князь Белого Города раздумал княжну брать. Ох, и вскипит кровь у обоих! И сойдутся они уже не на пиру, а на поле брани.