Охотник

– Не стоит беспокоиться, – хмыкнул Максим. – Хотя это так трогательно с вашей стороны по отношению к нам, не обожествляющим матушку-природу и не пришедшим к лозунгу «все – назад, на деревья!», как к жизненному кредо.

– Каждый сам выбирает путь, – вздохнул волхв. – Но ещё не случалось, например, чтобы из Посада кто-то ушёл вниз.

– Это в каком же смысле «вниз»?

– Во всех, – волхв то ли не заметил иронию, то ли сделал вид. – К нам приходят, остаются, живут. Вернуться пока никто не захотел. Мы – не секта, как вы думаете, никого не принуждаем ни к чему, не навязываем никакой веры. Каждый волен поступать сообразно своим принципам. Конечно, они не должны противоречить некоторым неписаным правилам, но таковых немного, и они не идут вразрез с общечеловеческой моралью и этикой. Так что никто не выказывает протеста. Мы живём в гармонии со всем, что нас окружает.

– Это достижимо, стало быть, только на высоте, как я понял? Земля, выходит, не пригодна для проявления высоких духовных качеств. А вот на дерево влезешь, и тут же проникаешься!

– Деревья – не зло, не наказание, а напротив, великий дар! Вам станет ясно позже, почему. Пока могу лишь сказать, что они устраняют ошибки человека в мире…

– И человека, как самую большую из ошибок, – пробурчал Максим.

– Это кто для себя как решит, какую дорогу изберёт.

Путь пролегал с одной ветки на другую, с уровня на уровень, соединённые подвесными мостами, деревянными лестницами, украшенными причудливой резьбой.

Потом стали попадаться дома. Аккуратные избушки, чистенькие, даже какие-то сказочные, окружали садики, утопающие в цветах. Деревья, обычные, не исполинские, яблони и вишни, сгибались под тяжестью спелых плодов.

Разум отказывался верить тому, что видели глаза.

Максим наклонился и зачерпнул в горсть того, в чём росли растения на Деревьях. (Как они вообще ухитрялись расти на поверхности, твёрже камня и плотнее свинца?!) Рыхлая чёрная субстанция напоминала, скорее, опилки, чем настоящую землю, однако, деревья чувствовали себя в ней прекрасно. Но откуда же она тут взялась в нужном количестве?

Весна тоже то и дело что-то щупала, рассматривала, собирала образцы в маленькие прозрачные коробочки.

В одном палисаднике работала молодая женщина, за её юбку цеплялся маленький ребёнок. Заметив процессию, она выпрямилась и поклонилась. Волхв ответил ей приветственным жестом с достоинством римского патриция.

Потом дома стали встречаться всё чаще. Они становились крупнее, выше, наряднее, собирались в улицы. И людей становилось больше. Все улыбались и приветливо махали руками. Их лица, открытые, искренние светились добротой и так не были похожи на озабоченные физиономии жителей Города с навечно застывшей усталостью в глазах.

Одеты были просто, но нарядно: сарафаны и рубахи вышиты затейливым орнаментом, украшены бисером. Среди пёстрой, праздничной толпы Максим почувствовал себя несколько неуютно в запылённой куртке и пропитавшейся потом футболке.

На пороге высокого, словно бы вышедшего из сказки терема, их встретил высокий старик в белых одеждах волхва. На верхушке посоха сиял и переливался глубокой синевой драгоценный камень.

Приглядевшись, Максим решил, что волхва старит белая борода, длинные до плеч светлые волосы, но глаза у него вполне молодые, да и кожа, хоть и сухая, и крепкая, но без морщин, чистая, румяная.

Волхв повел носом, принюхиваясь, поморщился, но всё же приветственно кивнул. Слегка.

– Ты свободен, Славоград. А вы, гой еси, добры странники, пожалуйте в терем. Пресветлая княгиня видеть желает, – и добавил, глядя на Максима, – тебя одного.

Макс сузил глаза.

– Подруга твоя тем временем отдохнёт, потрапезничает.

– Если вы причините ей вред…

Волхв удивлённо вскинул брови.

– Мы никому не причиняем вреда. Основа нашей жизни – мир и гармония.

– Не бойтесь за меня, Максим, – улыбнулась Весна. – Я тронута вашей заботой, но…

– Я не за вас боюсь, – хмыкнул Макс. – Этим типам не поздоровится, если вы приведёте в действие арсенал своих штучек!

– И всё-таки, спасибо.

– Да, пожалуйста.

В сопровождении волхва, который держался чуть поодаль и старался не поворачиваться в его сторону, Максим поднялся по широкой лестнице на крыльцо к парадному входу. Прежде, чем войти, провёл рукой по бревенчатой стене, сияющей светлым янтарём. Это действительно было дерево, настоящее, живое. Его энергия теплом разлилась по ладони.

Терем не просто был светлым, он прямо-таки сиял, словно светились стены, потолки, даже пол, но не резко и обжигающе, а мягко, лаская.

Стерильная чистота снова навела Макса на грустные размышления, но он тут же оборвал себя. В гости не напрашивался, а коли уж зазвали, да чуть ли не силой, пусть ценят таким, каков есть.

Пока они шли, волхв учил его правилам поведения в хоромах.

– Волхвам положено кланяться. Перед княгиней – опускаться на колено и ждать пока не разрешит встать…

Аудиенц-зал располагался на втором этаже дворца-терема. Когда они вошли, княгиня стояла у окна, прикрытого тонкой решёткой, скорее декоративного назначения, столь хрупкой казалась.

– Позволь, Пресветлая, предстать пред твои очи! – громко произнёс волхв и подтолкнул сзади Макса, делая грозное лицо. – Ну?!…

Макс пожал плечами и остался стоять. Высокая женщина с царственной гордой осанкой обернулась. Она была красива той красотой, что не ослепляет с первого взгляда, но являет миру ум, доброту, свет души. Тонкие правильные черты лица, гладкая кожа цвета персика, – возраст, однако было определить трудно. Ей могло оказаться и тридцать, и пятьдесят лет, ибо во внимательных, понимающих и в то же время строгих глазах светилась совсем не юношеская мудрость, опыт и затаённая боль.

Одета была в расшитое, как и у других женщин поселения, длинное платье. Волосы скрывал белый тонкий шарф, поверх него – шапочка, отороченная тёмным мехом и украшенная жемчугом.

В целом Максу княгиня понравилась, чего не мог сказать о своём провожатом.

– Здравствуй, – сказала княгиня и улыбнулась.

– Э- э -э… здрассте.

– Хотела взглянуть на тебя перед отъездом.

Она провела ладонью по его щеке.

– Молодой совсем. Я думала ты будешь постарше. Но у тебя мужественное и благородное лицо, это о многом говорит.

– Спасибо, только…

– Я верю в тебя. Мы все верим, – и снова непонятная боль мелькнула в карих глазах. – И желаем тебе удачи.

Княгиня подошла к длинному массивному столу, за которым свободно разместились бы человек пятьдесят пирующих. Время пира видно не пришло, и на столе стоял только один кувшин из черненого серебра и кубок, украшенный чеканкой. Острый сладкий запах разлился по залу, когда полилась медовая струя из кувшина. Женщина протянула кубок Максу.

– Испей из рук моих. Не бойся. Это эликсир жизни.

Максим взял кубок, посмотрел внимательно на княгиню, потом на волхва, стоящего чуть поодаль. И выпил. Залпом, потому что в горле давно пересохло от жажды.

Ничего страшного не произошло. Отметил про себя, что раз не упал замертво в первую же секунду, значит, не яд. Да и зачем кому-то его травить? Бред какой-то. Паранойя. Стареете что ли, Максим Даниилович?