Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

Восстановительные работы на базе шли полным ходом, машины, которые она видела под навесом, заводились и уезжали, топот людских ног и крики утомляли ее, но она ждала. Время застыло в ее металлической пещерке, секунды тянулись как минуты, а минуты превращались в часы, она ненавидела ждать, но это была неотъемлемая часть ее работы. Какие изменения произошли снаружи, гадала она, что я увижу, выйдя отсюда? Всё в этом деле развивалось непредсказуемо и стремительно, и это заставляло ее нервничать. Делай всё, что возможно, подумала она, упирайся изо всех сил – и будет результат; а нет – хоть упрекнуть себя будет не в чем. Так говорила ее мать, и именно это она всю жизнь и делала – упиралась изо всех сил, только сейчас она не могла проиграть, пусть даже упрекнуть себя будет не в чем. Что ж, подумала Фатима, подвигаясь вглубь и вытягивая ноги, которые начали уже затекать, базу они ведь они не перестроили, так что…

Ее размышления прервал оглушительный грохот, как будто снаружи рухнули небеса или упал метеорит. Фатима инстинктивно сжалась, но не проронила ни звука. Что еще, билась в голове мысль, что там еще случилось?! Самый сильный шум длился всего мгновение, и воцарилась тишина – несколько секунд между событием и реакцией. А потом начали кричать все, кто был снаружи, и те, кто выбежал из помещений на шум, обмениваясь впечатлениями, спрашивая, что произошло и просто выражая захлестнувшие эмоции. Фатима тоже подалась вперед, приблизившись к самому краю своего убежища, ей тоже необходимо было знать, какой еще сюрприз преподнесла судьба и чем это обернется.

– Забор…

– Что за черт…

– Твою мать…

– Ты видел, вот нереально…

Судя по отрывкам фраз, что долетали до нее, где-то на базе неожиданно рухнул забор. Вот это новости…

Голоса всё удалялись, оставляя ее в тишине и в безопасном одиночестве, значит, рухнул он где-то в другом конце, спасибо судьбе за ее милости. Фатима невольно улыбнулась, вот и указующий перст самой Судьбы, когда прилетит вертолет, здесь не будет ни души, она почти одна в этом конце базы, о таком подарке она даже не смела мечтать. Ураган приносит мне пользу, подумала она, наглядное доказательство того, что жизнь – это качели, и когда одна их сторона идет вниз, другая всегда поднимается. Должно быть, буря повредила забор, но, благодаря каким-то неведомым силам, повреждения эти не бросались в глаза, так что он стоял и ждал своего момента, чтобы упасть. И вот дождался.

Улыбаясь, Фатима отползла вглубь своей «пещеры» и вытянула ноги. Всё шло просто отлично, а пока можно было и немного расслабиться. Она достала бутылочку с водой и отпила, наслаждаясь каждым глотком, солнце стояло уже высоко, и с каждой минутой становилось всё жарче. Зато ждать мне осталось совсем не долго, подумала она, продолжая улыбаться, еще пара-тройка часов, и незваный гость покинет базу. Как говорится, спасибо этому дому, пойдем к другому.

Довольная, она сделала еще глоток и устроилась поудобнее, готовясь к последнему периоду ожидания. Но ни через два часа, ни через четыре вертолет так и не прилетел.

9

Этот день она точно могла бы вписать в список самых ужасных в ее жизни. Эйфория по поводу удачного падения забора длилась недолго, ожидание и нарастающая жара делали свое дело. К полудню, когда по плану должен был прилететь вертолет, воздух снаружи раскалился, как в печке, металл тоже начал накаляться, правда брезент всё же хоть как-то замедлял этот процесс. Ничего, говорила Фатиме себе, чувствуя, как температура растет, как воздух становится гуще и тяжелее, сейчас он прилетит, все пойдут на обед, и я выберусь из этой консервной банки. Именно так она себя и ощущала – запечатанной заживо в банку и медленно поджариваемой. Наверное, теперь у меня должно появиться отвращение к консервам, подумала она, прекрасно зная, что этого не будет, с такой впечатлительностью она бы не была номером один среди киллеров. И всё же ощущения были не из приятных.

Когда голоса снаружи стали стихать, она поняла, что обед начался, а вертолета всё нет. Пока она не нервничала, ей просто надоело ждать. Занервничала она тогда, когда обед закончился, и базу снова наводнили люди, это очень усложняло и ставило под угрозу ее задачу. И где этот чертов вертолет, думала она, стараясь удержать эмоции, но они набирали силу, что там у них случилось? А случиться могло самое худшее для нее – полеты могли отменить, может, вертолеты повредил ураган, а может, – и это самое страшное – Ада каким-то образом почуяла ее и приняла меры. Нет, это паранойя, строго сказала себе Фатима, но факты говорили не в ее пользу, что-то произошло, и вертолета не было.

Она ловила каждый шорох в надежде услышать тот самый нарастающий гул, но небо снаружи оставалось тихим и чистым. Время шло, солнце палило, тело затекло и начало болеть, вода, которая не вышла с потом, требовала другого выхода… желудок требовал еды, не смотря на жару – организм потратил много энергии и теперь требовал восполнить ее. Но самым ужасным была жажда. К часу дня ее бутылочка почти опустела, а жара только набирала силу. Фатима пыталась растянуть запас воды, но он не был рассчитан на столь длительное ожидание, и сам факт того, что воды больше нет, усиливал жажду, делал ее невыносимой.

А самым страшным были полная растерянность и отчетливый горький привкус поражения, такой незнакомый ей и такой противный на вкус. Она могла бы вытерпеть всё это, условия были трудными, но не критическими, могла бы, если бы знала, ради чего, если бы у нее был план. Но ее план не сработал, и впервые за свою долгую карьеру она поняла, что абсолютно не знает, что делать. Другого пути на остров не было, а когда теперь прилетит вертолет и прилетит ли вообще, она не знала. Жить здесь в ожидании она, конечно же, не могла, она не была хоббитом, база не была дворцом Лесного короля, а реальность вокруг не была сказкой. Единственное, что ей оставалось – уходить и придумывать новый план. Или отказаться от этого дела.

– Ни за что, – отчеканила она, чувствуя, как злость, страх и отчаяние смешиваются и образуют свой ураган в ее душе, – я не сдамся, такого позора я не допущу.

Да, Ада Терер оказалась гораздо более сложной добычей, чем она могла предположить, и именно поэтому она не могла отступить, это означало бы признать, что этот кусок ей уже не по зубам. Всему приходит конец, сказал противный голос в ее голове, ты была лучшей, но не справилась, так оно и бывает, теперь этим делом займется новый номер 1, потому что лучшие дела поручают только лучшим.

– Нет! Заткнись! – прошипела она, зажмуриваясь, как будто это могло прогнать навязчивые мысли.

Но они не спешили уходить. И нечего расстраиваться, продолжал голос, ты и так побила все рекорды по продолжительности карьеры, будь у таких, как ты, специальная пенсия, тебе бы давно ее дали, а может, даже орден как ветерану труда. Ты много натворила за свою жизнь, пора уступить место тем, кто сильнее и умнее, тем, кто его заслуживает, это закон природы, ты и сама ведь не с рождением этот титул получила, ты завоевала его, отняла у тех, кто больше не смог его отстоять, так чего ты теперь злишься?

– Да заткнись ты, черт! – ей казалось, что она сейчас взорвется от этой жары и от этих мыслей, она ударила себя по ноге кулаком, ударила больно, и эта боль отвлекла, помогла справиться с этим ужасным голосом, прикидывающимся всезнающим пророком.

Она зацепилась за последнее слово. Пророк. Сколько ему лет? Не собирается ли он на пенсию? Вряд ли, с каждым днем мир всё больше становился цифровым и всё больше погружался в интернет, тем самым прибавляя Пророку власти. Может ли он защищать свою вершину? Наверное, мозги-то, в отличие от тела, стареют не так стремительно, а в ее профессии одинаково важно использовать как тело, так и мозг. Вот поэтому ее мама любила повторять: выбирай профессию для ума, потому что тело предает быстрее. А никому не хочется быть выброшенным на обочину жизни, потому что нет ничего ужаснее, чем осознавать, что ты больше не нужен, что твои лучшие времена прошли, что ты отработал свое, что ты сдаешь позиции. Конечно, это ждет всех, но умственная работа помогает отсрочить этот момент, оттянуть его, а может, и вовсе избежать. Некоторые ученые работают и в 80 лет и умирают в своих лабораториях, в уважении и почете, а вот танцовщица за 35 – списанный товар, она никогда не будет лучше молодых коллег, даже наравне с ними не будет, вот и вся правда жизни. И почему я не слушала маму, подумала Фатима, и тут же ответила сама себе: может потому, что она умерла?! Злость снова разгорелась в ней, она не была танцовщицей и не была ученым, она была убийцей, и если она сказала, что выполнит заказ, она его выполнит, а дальше видно будет.

И если судьба отвернулась от меня, значит, я свободна, подумала Фатима, мое время закончилось, и у меня, к счастью, есть другая жизнь, к которой я могу вернуться. Так что я не пропаду, а пока я буду упираться изо всех сил и делать всё, что будет возможно, чтобы эта сука на острове наконец заплатила хоть часть из того, что задолжала миру. Ада убила многих за свою жизнь, но на это Фатиме было плевать, у нее и самой руки были в крови. Но не в детской. И мысль о том, что та маленькая девочка так и останется неотомщенной, не позволяла ей сдаться ничуть не меньше, чем собственные амбиции. Сроки заказчик ей не ставил, так что у нее еще будет время и возможность всё обдумать и спланировать, начать всё сначала, если придется…. Но сперва хорошо бы выпить ведро ледяной воды.

Жара, голод, жажда, провал – всё это мучило, делая каждую секунду похожей на пытку в аду. И с течением времени лидеры в этом маленьком безумном круговороте кошмаров сменяли друг друга. Сначала напомнил о себе голод, но к этому она была готова – зная, что ей предстоит потратить много энергии без возможности ее восполнить, она взяла с собой пару энергетических батончиков, тем более, что перед проникновением в вертолет и путешествием на остров ей надо было подкрепиться. Когда с голодом было покончено, на трон максимального дискомфорта забралась жажда – напичканный орехами, сухофруктами и «особым» печеньем, батончик надо было чем-то запивать, так что на него ушел последний запас воды. Это породило новую проблему. Проклиная свою человеческую природу, Фатима сделал единственное, что могла – расстегнула костюм и справила нужду. Когда-нибудь в будущем мы сможем по желанию стать киборгами, думала она, вспоминая все эти идиотские передачи по ТВ, чтобы хоть как-то отвлечься, и, черт возьми, теперь я понимаю, что и сама заплатила бы кругленькую суму, чтобы стать машиной отчасти.

А потом, когда вертолет так и не прилетел, уже после полудня, королевами положения стали горечь поражения и полная растерянность, но и эти сильные лидеры не смог удержать свой трон, к вечеру абсолютным и непобежденным хозяином стала ноющая боль в затекшем теле. Она просто сводила с ума, боль нарастала и накапливалась в каждой мышце, в каждом суставе, Фатиме казалось, что она превращается в камень, как тролли с рассветом – история о хоббите никак не оставляла ее в покое – ей хотелось потянуться, выпрямить скрюченное тело, размять его, но вместо этого она сидела в полумраке и пахнущей мочой духоте, с пересохшим горлом и пустым урчащим желудком, сидела и не знала, что ей теперь делать, и почему всё вдруг пошло наперекосяк. Голод так и не выбился в лидеры, с такими соперниками ему было не тягаться. Пока.

Когда солнце наконец двинулось к закату, Фатима ощущала себя мумией, случайно ожившей после веков в гробнице. Жара спадала, но снаружи, раскалившееся за день железо упорно держало тепло, и это помогало сдерживать голод. Но он наберет-таки пару пунктов, когда сядет солнце и воздух здесь немного остынет, подумала Фатима, а с наступлением темноты вполне может добраться до второго места. У нее еще оставался один батончик, но она даже думать не хотела о том, как будет глотать своим пересохшим горлом смесь из орехов, шоколада, теста и остальных таких же требующих влаги компонентов.

Физические и моральные испытания привнесли в эту гонку за троном дискомфорта еще одного участника – усталость. Она навалилась на нее как гора, как будто всё это железо, что находилось над ней, вдруг придавило ее. Иногда она позволяла себе соскальзывать в легкую дрему, это было настоящим спасением, но уставшее и затекшее тело тут же начинало подавать сигналы бедствия, выдергивая Фатиму из блаженного забытья. Одно радовало – после того, как рухнул забор, она осталась совершенно одна в этой части базы, иногда солдаты приходили в те сараи и что-то забирали, наверняка строительные материалы, но по большей части всё необходимое хранилось в большом складе, так что почти никто не нарушал ее уединение.

Она сама не знала, как перенесла этот день, но он закончился, она задремала в очередной раз, а когда проснулась, вокруг было совершенно темно. Мое время настало, подумала она, чувствуя, как темнота прибавляет сил, не только физических, но и моральных, моя магия снова действует. Пора было этим воспользоваться, и хотя она еще не решила окончательно, что будет делать – без вылазки во внешний мир строить планы было глупо – одно она знала точно: ей надо выйти на воздух и размяться, и чем скорее, тем лучше. Хорошо иметь хоть какие-то планы, подумала она, подползая к выходу и осторожно отодвигая брезент, даже самые простые. Если она по-прежнему одна, это будет как нельзя кстати, после целого дня в железной пещере она явно была не в лучшей форме. И я никуда не уйду, пока не попью, твердо решила она, понимая, что если для ухода с базы по-прежнему есть возможность, то у нее всё равно впереди целая ночь, а жажда просто сводила с ума.

Прежде чем покинуть свою «камеру пыток», она глубоко вдохнула свежий, такой прохладный по сравнению с внутренним воздух. Я оживаю, подумала она, жадно вдыхая, как же хорошо выбраться из заточения, пускай и добровольного. Она огляделась и внимательно прислушалась, в столовой горел свет, она видела это со своего места, но за ним был еще один источник света, гораздо более яркий. Должно быть, там и упал забор, поняла она, они установили прожекторы и наверняка поставили часовых. Что ж, посмотрим, подумала она, сейчас эта информация ушла на второй план, у нее были дела и поважнее, да, точно были.

Отбоя еще, конечно же, не было, так что она слышала голоса вышедших покурить или переходящих из одного здания в другое, все они и не думали приближаться к складу запчастей, что очень радовало Фатиму, уставшую и измученную. Убедившись, что она по-прежнему одна, она медленно выползла наружу, ощущая, каким чужим стало ей собственное тело. И тут ее уже поджидал первый неприятный сюрприз – несмотря на ночь, база просто купалась в свете, он был повсюду, со всех сторон – на вторых воротах тоже установили прожектор. Его мощный луч освещал поле за базой и часть света – не такого ослепительного, конечно, но ей это мало помогало – заливала постройки и такое укромное пространство за ними. Они украли мою магию, подумала Фатима, чувствуя, как в груди снова волной поднимается темная злость, теперь я загнана в ловушку, большую и кишащую врагами ловушку. Просто гребаный джек-пот невезения, черт!

На всякий случай она отползла за груду железок, сидеть прямо пред входом в «пещеру» было опасно, ее мог увидеть проходящий часовой. Небольшое движение принесло просто кошмарные ощущения – миллионы иголочек как будто вонзились во все части ее уставшего тела, и каждая из них казалось, была под напряжением. Фатима сжала зубы, чтобы не проронить ни звука и, не смотря на боль, пытаясь шевелить руками и ногами. О, эта однодневная экскурсия в ад точно останется ярчайшим воспоминанием, думала она, а такое лучше бы забыть.

Первыми оправились руки, и она начала разминать всё остальное, глядя на звезды над головой, такие же яркие, как прошлой ночью, и такие же равнодушные. Да уж, подумала Фатима, морщась от пронзающих ее электрических иголочек, вы такого навидались за миллионы лет, что удивить или заинтересовать вас уже невозможно, всё, что могло быть, уже было на этой земле под вашим равнодушным холодным взглядом.

Постепенно ее тело приходило в норму, а прохлада, пусть и небольшая, помогла взбодриться. Она чувствовала себя гораздо лучше, уже почти собой. Теперь можно было приступать к решению следующих задач – вода и пища. Ну точно, как зверь, забредший в деревню, подумала Фатима, умный зверь, знающий, что нельзя попадаться людям на глаза, но готовый загрызть любого, кто его обнаружит. Итак, основные потребности. Благодаря вчерашней разведке, теперь она знала, где и что взять, и снова, и снова благодарила свою интуицию – действительно, разрушенная кладовка с продуктами оказалась очень важной, просто жизненно необходимой. Как и туалет и вода, подумала Фатима, вполне возможно, «хоббит» протянет еще полночи на этой базе, а там посмотрим. Она решила ничего не думать и не решать, пока не удовлетворит все свои физиологические потребности и опять не станет собой. Да думать в таком состоянии было трудно, она положилась на инстинкты и двинулась к цели по знакомому уже маршруту.

Над постройками горели тусклые лампочки, как и вчера, но их свет растворялся в белом свете прожектора, однако она увидела длинную изломанную тень часового. Конечно, это был уже другой солдат, но он точно так же шаркал ногами и шумел. Скрываясь в тенях, Фатима подождала, пока он пройдет, и, прежде чем рвануться к сарайчикам, оглянулась туда, куда ушел солдат. Железные громадины мешали ей разглядеть, что же там случилось с забором и какова ситуация теперь, но прожектора горели, а это не значило ничего хорошего для нее. Ладно, это мы выясним позже, подумала она, сейчас все мысли были заняты предстоящим путешествием в разрушенный туалет, а оттуда в кладовку.

И всё же судьба не совсем забросила меня, подумала Фатима, оказавшись в безопасной зоне за постройками, тут ее точно никто уже побеспокоить не мог, ведь если бы не рухнул забор, к вечеру здесь бы уже всё починили, и доступ к воде и еде оказался бы закрыт. Но с другой стороны, если бы вертолет прилетел в положенное время, ее это уже точно не волновало бы. Он не прилетел, одернула себя Фатима, так что, если бы не падение забора, мне пришлось бы совсем туго, с одной стороны. А с другой – не будь этих прожекторов, я бы просто тихонько ушла. А что делать теперь, когда всё пространно вокруг базы залито светом, как площадь в новогоднюю ночь? Но обо всем этом она могла подумать потом, а сейчас…Сгорая от нетерпения, она ползла по шелковистой траве, нетронутой сапогами солдат, такой прохладной и пахнущей свободой, всего в метре от нее такая же трава росла уже в совсем другом мире – за забором. Солнце выжигало ее, ведь крыши и забор не защищали ее от палящих лучей, но это свободная трава, подумала Фатима и улыбнулась, после такого адского дня неудивительно, что в голову лезут странные мысли.

С прошлой ночи здесь ничего не изменилось, и это так радовало; фонарик ей больше не требовался, света теперь хватало – и вот это не очень радовало. Добравшись до разрушенного туалета, Фатима без промедления нырнула в темную дыру в стене, ощущая нечто близкое к ликованию. Вода всё так же капала из крана, но сегодня этот монотонный тоскливый звук казался ей самой прекрасной мелодией на земле. Как удачно, думала она, всё, что мне нужно, собрано в одном месте, хоть какая-то плата за такой провал. И всё же, не смотря на жажду, к крану она подошла во вторую очередь. От запаха воды у нее закружилась голова, а губы непроизвольно растянулись в улыбке. Больше контролировать себя она не могла, сорвала маску и подставила рот под капель, буквально всем телом ощущая жизнь в каждой капле, ощущая просто нечеловеческое удовольствие.

Надо открыть кран, подумала она, когда способность думать вернулась, собирая капельки, я не напьюсь и к рассвету. Это был риск, вдруг трубы зашумят или вода брызнет с хлопком, такое бывает. И если ей снова не повезет, как с вертолетом, например, то именно в этот момент мимо будет идти часовой, а шаркает ногами он не так громко, чтобы не услышать в ночной тишине хлопок, шум воды или гудение в трубах. А какой у меня выбор, задалась вопросом Фатима, не пить я не могу, я не робот, а собирать капли я точно буду до утра, а к рассвету, по идее, меня здесь быть уже не должно. Она оторвалась от падающих капель, с большим трудом, но ей это удалось, жажда только усилилась, теперь она просто сводила с ума и диктовала поведение, заставляла рисковать всем, но напиться.

Сейчас, сказала себе Фатима, буду пить, пока не лопну, но сначала надо хоть как-то подстраховаться. Она подошла к двери, ни одной щели там не было, можно было бы попробовать приоткрыть ее, но это был еще больший риск, поэтому она просто приложила голову к деревянной поверхности и прислушалась. Ничего, шум бегущей в туалете в полу воды был слишком громким, он заглушал всё. Попей из туалета, подумала Фатима и улыбнулась, черный юмор, но всё же юмор, это был хороший знак. Она вернулась к раковине и застыла, раздумывая. Ладно, выхода всё равно нет, сказала она себе, если будет шумно, я быстро закрою и спрячусь за брезентом, а дальше, как всегда, слово судьбы. Морщась от ожидания, Фатима положила руку на кран и начала медленно поворачивать.

Никакого воя в трубах или хлопка не последовало, вода тонкой струйкой полилась в раковину, даже не заглушая шум бегущей в полу воды. О, ну хоть в чем-то мне еще везет, обрадовалась Фатима и, не в силах больше ждать ни секунды, подставила лицо под ледяную струю. Такого кайфа она, казалось, не испытывала вообще никогда, вода текла по ее разгоряченной коже, охлаждала и возвращала ее к жизни. Фатима открыла рот, жадно ловя каждую каплю, она пила, чувствуя, как холодная влага окутывает пересохшее горло, как будто обволакивает его шелком. С каждым глотком сил становилось больше, а ее положение уже не казалось таким катастрофическим. Вода – это жизнь, думала она, наслаждаясь стекающими по лицу струями, это абсолютная истина, а кто не верит, пусть попробует денек посидеть в железной пещере под палящим солнцем с малюсенькой бутылочкой на два глотка.

Ей хотелось пить и пить, она могла бы выпить всю воду в этом регионе, но она заставила себя остановиться, хоть это было очень и очень непросто. Ей нужно было восстановить силы, а не блевать под носом у часовых. Отвыкший за целый день от воды, ее желудок сжался, выражая протест против такого количества, да еще ледяной жидкости, но быстро опомнился. Еще пару глотков, подумала Фатима, и он бы не сдержался. Пить она перестала, но никак не могла убрать лицо из-под оживляющей холодной струи, закрыв глаза, она подставляла воде то одну сторону лица, то другую. Перед глазами возникла картинка: она пьет и пьет, вытягивает воду из труб, как из громадной соломинки, и так сильно тянет, что река или озеро, из которого берут воду, медленно мелеет прямо на глазах. Да, сейчас ей казалось, что она вполне способна на такое.

Когда лицо начало неметь от ледяной воды, Фатима наконец оторвалась, напоследок еще раз сделав малюсенький глоток, а потом, пока кран был открыт, наполнила свою бутылочку, сокрушаясь, что она так мала. Ну, я же не рассчитывала умирать тут от жажды, подумала она, да и сейчас не собираюсь. Воду она набрала из жадности, ну и еще на случай, если захочет запить еду. Да, теперь она могла думать о еде, вернее, не могла больше о ней не думать. И к счастью, она знала, где ее взять. Хоббит Бильбо проголодался, подумала она, чем тут кормят у Лесного короля?

Закрыв кран, она отодвинула брезент и погрузилась в знакомую уже темноту. Сгорая от нетерпения, она достала фонарик и осветила помещение. Ничего не изменилось, с прошлой ночи здесь никого не было, а ведь если бы не рухнувший забор, сегодня она бы уже не попала сюда. Пустое это, сказала себе Фатима, сослагательное наклонение – любимое у бездельников и мечтателей, а у нее были дела поважнее. Еда, например. Разбуженный водой желудок вдруг осознал, что является пострадавшей стороной, что его весь день не кормили, и требовательно заурчал. Она решительно направилась к полкам, туда, где подсказывала ей память, лежали коробки с рыбными консервами. От одной мысли о рыбе ее желудок снова громко подал голос, а рот наполнился слюной. Сейчас, подумала она, просвечивая полки ярким лучом, сейчас я поужинаю, пообедаю, позавтракаю и всё, что я еще пропустила. Память у нее была отличная, особенно зрительная, поэтому уже через минуту она обеими руками тащила коробку с надписью «сайра консервированная», зажав фонарик во рту. Коробка оказалась тяжелой, значит, полной, это тоже радовало, съесть она могла, казалось, ничуть не меньше, чем выпить. Она поставила коробку на пол и, едва удерживаясь от того, чтобы не разорвать картонные створки, открыла. Это несомненно было самое прекрасное зрелище за весь день – коробка была полна железных баночек разной формы и размера. И разного содержания.

– Черт возьми, – выдохнула Фатима, улыбаясь, как сумасшедшая, – да это же королевский пир!

Не теряя больше ни секунды, она начла рыться в коробке, вытаскивая всё подряд и даже не читая этикетки. Единственное, на что она обращала внимание – на тип консервной банки, возиться с ножом она сейчас не хотела, так что вытаскивала консервы с колечком на крышке. Главное сейчас – не потерять контроль и не облиться рыбным соком, подумала она и снова улыбнулась, уже с полным ртом, я может, и тихая, и умею быть невидимой, но запах никак и нигде не спрячешь. Не смотря на голод, она аккуратно двумя пальцами доставала рыбу из масла и так же аккуратно отправляла в рот, следя, чтобы ни одна капля не попала на ее костюм. Но это не мешало ей наслаждаться, так вкусно она, похоже, еще не ела. Точно, подумала Фатима, заставляя себя жевать, а не глотать рыбок – кажется, это были шпроты – целиком, миллионерша трясется над консервами, которые, к слову, ворует. Да, смешно. Особенно, если забыть жуткий день в железной пещере без воды, еды и свежего воздуха. Знаете, мысленно обратилась она к немногочисленным оставшимся рыбкам, я тоже провела день в консервной банке, так что сочувствую вам, но теперь я пришла и освободила вас. А потом освобожу и себя.

С едой остановиться было легче, она почувствовала, как приятно потяжелел ее желудок, и прояснилось в голове. Она облизала пальцы, совсем как кошка, и довольно улыбнулась. Наверняка снаружи часовой уже не раз прошел мимо нее, даже не подозревая, что прямо у него под носом незваная гостья уничтожает их продовольственные запасы. Ну, от пары банок они не обеднеют, подумала Фатима, хотя, моя трапеза еще не закончена. Рыбы ей больше не хотелось, утолив первый голод, она сложила обратно в коробку ненужные больше банки, оставив только те, что опустошила, и поставила ее на место. Вторая банка была с какой-то незнакомой рыбой в томате, так что она выпила сок, жалея, что хлеба здесь нет, сгодились бы даже сухарики. И тогда она поняла, что остро хочет чего-то мучного, просто с ума сходит. Тут где-то было печенье, вспомнила она, вот сейчас я им и займусь. Достав с полки коробку, она даже не стала рыться в ней, здесь все пачки были одинаковыми, простое дешевое печенье, но сейчас оно было вкуснее, чем самый дорогой и изысканный десерт. Да, это приключение я точно буду помнить, подумала Фатима, интересно, если я выберусь и всё будет нормально, какие ощущения у меня будут вызывать рыбные консервы и печенье «топленое молоко»?

Спустя некоторое время, наполненное шуршанием и хрустом, она вернула коробку на полку. Теперь бы еще горячего чаю и в душ, подумала Фатима, потягиваясь и довольно улыбаясь, потом выспаться на мягкой кровати, а потом – персональный вертолет и на охоту. Мысль об Аде не давала ей покоя, она еще ни разу не провалила дело и не собиралась открывать счет.

Что ж, я вернулась к жизни, подумала Фатима, оглядывая кладовку в поисках еще чего-нибудь интересного, но оставались только макароны и соленья в больших стеклянных банках, пора позаботиться о том, чтобы жизнь эта продлилась подольше. Она подняла с пола пустые банки от рыбы и начала поиск подходящего места для них. В самом углу, там, где начинался брезент, луч фонарика выхватил мешок, наполненный каким-то хламом. Она подошла ближе и посветила. В мешке был мусор, собранный после урагана: обломки кирпича, доски, какие-то пакеты, но также и пачки от сигарет и – вот опять везение – пустые пачки от печенья, которое она только что ела. Подкрепляетесь, ребята, подумала она с усмешкой, что ж, пора расширить рацион. Она скомкала обертку от печенья, которое съела, потом засунула ее в обе банки и закопала их в мусор. Всё, теперь пора было уходить. Прощальный поклон банкетному залу, подумала Фатима и не сдержала улыбку, это был лучший ужин в моей жизни.

Еще раз осветив всё фонариком и тщательно проверив, не осталось ли следов, она выключила его и нырнула за брезент. Ей пришлось еще раз открыть кран, чтобы смыть въедливый рыбный запах, теперь он уже не казался ей аппетитным. На этот раз она действовала увереннее, правда, ограничилась тоненькой струйкой, умыла лицо и почувствовала, что окончательно вернулась. Ладно, подумала она, поднимая голову и глядя на звезды, мерцающие в пробитой крыше, теперь посмотрим, из-за чего было столько шума.

Она высушила руки о костюм, натянула перчатки и выскользнула в ночь, маску она пока надевать не стала, и легкий ветерок приятно холодил мокрое еще лицо. Мимо прошел часовой, на этот раз не только шаркая ногами, но и тихонечко насвистывая какую-то мелодию, Фатима улыбнулась – всего за сутки она уже так привыкла к этим шаркающим дозорным, что почти не обращала внимания, этим занялось теперь ее подсознание. Пора отвыкать, сказала она себе и быстро поползла к последней постройке, чтобы успеть без проблем перебежать до следующего прихода часового. За углом последнего строения она остановилась, надела маску и осторожно выглянула. Да, те самые мешки, что вчера лежали напротив машин, теперь были свалены в кучи перед постройками. И прямо напротив вертолетной площадки. Удобно, если бы вертолет прилетел. Забудь об этом, строго сказала она себе, сейчас у нас другая задача – выбраться и придумать новый план.

Оказавшись в знакомом уже железном лабиринте, Фатима направилась к тому месту, откуда вчера проникла на базу, и, еще не дойдя, испытала неприятное чувство – здесь тоже было слишком светло, за забором и даже здесь было слишком много света. Мощные прожектора заливали белым светом поле вокруг базы и саму базу. При таком-то освещении темная фигура на заборе будет как актер, вышедший на пустую сцену прямо в световой круг, это было понятно, еще один неприятный сюрприз. Что за черт, разозлилась Фатима, не дело, а сплошное невезение, как будто это не моя жизнь, а какое-то плохое кино.

Прежде чем решать, что делать, она должна была выяснить, что происходит там, где натыкали эти проклятые прожектора. Вернувшись в лабиринт, она осторожно поползла вперед, чувствуя себя настоящим зверем, слишком глупым, чтобы держаться подальше от людей. Так далеко она еще не заходила, эта часть лабиринта была ей не нужна, но всё изменилось. Она добралась до самого его края, не переставая удивляться, сколько же тут металла просто гниет под открытым небом, впрочем, ей это было на руку. Она притаилась в середине, избегая крайних рядов, чтобы не попасться на глаза, но и отсюда видела плац и КПП, там тоже были прожектора, правда не такие мощные. Прямо перед ней стояла столовая, углом почти врезаясь в металлический лабиринт под открытым небом, который стал для Фатимы временным приютом, за ней большое здание склада, а дальше всё тонуло в ослепительном свете. После темноты ей надо было привыкнуть, очки доставать она не хотела, лишняя возня, да и вдруг они пустят блик, она села, облокотилась о железную громаду и стала ждать, постепенно переводя взгляд всё ближе и ближе к свету. Когда свет больше не причинял боли, она подползла максимально близко, к самому последнему ряду железяк, и выглянула.