Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

От удивления она даже тихонько охнула, зрелище было впечатляющим. Часть высокого забора рухнула на землю, образуя просвет в виде буквы Г, целый угол ограждения теперь отсутствовал, проволока, натянутая раньше на заборе, теперь валялась на земле, как какое-то мертвое плетущееся растение, плиты, из которых был сделан забор, упали внутрь базы, только одна, та, что была ближе всего к Фатиме, за большим складом, упала наружу. Сначала она удивилась, что за весь день плиты так и не подняли, а проволоку не срезали, но потом увидела прожектора и поняла, чем занимались солдаты, пока она сходила с ума в своей консервной банке. Толстые провода тянулись от КПП по уцелевшей части забора, они питали 2 больших прожектора, установленных на каждом краю дыры. Вот весело, подумала Фатима, если этот забор собирался рухнуть, хорошо, что он не сделал это вчера ночью, когда я висела на нем. Да уж, это было бы похлеще «скрытой камеры». Саму дыру закрыли военными грузовиками, и хотя она не видела людей, они были там, в кабинах или в кузовах, крытых тем же брезентом, что и некоторые груды запчастей и дыра в кладовке. Прожектора освещали поле и лесополосу, как раз весь ее путь. Это был самый неприятный из сегодняшних сюрпризов. Мало того, что вертолет не прилетел, так теперь она еще и застрянет на этой проклятой базе?!

Чувствуя, что закипает, Фатима нырнула обратно за груду железок и постаралась собраться с мыслями, это сейчас было просто жизненно необходимо. Везение и невезение спелись в какой-то адский клубок, в котором она запуталась и теперь уже не представляла, чем закончится ее приключение. Итак, со всех сторон база теперь хорошо освещена, просто как стеклышко под лупой, мало того, за стенами стоят грузовики, и Бог знает, сколько людей шляется по периметру, охраняя по уставу то, что тут некому украсть. Ну, не считая ее, конечно, сегодня она уже утащила кое-что прямо у них из-под носа, и никакой устав не помог. Фатима слегка улыбнулась, при мысли, что вся эта показная суета и эти шумные часовые совершенно бесполезны на деле – на базе уже почти сутки скрывается чужак… и тут ее улыбка померкла – она поняла, что этот чужак задержится здесь еще на какое-то время. Все части картинки сложились перед ее глазами: она никак не сможет выбраться незамеченной. Коварный нарушитель стал пленником. Заложником Судьбы. Слишком много света, и вооруженных людей. Да, пусть в личном мастерстве никому из них с ней не тягаться, но в реальном мире побеждает всегда количество. И даже если она ухитрится перелезть через забор – например, за сарайчиками – вокруг базы степь, просвеченная мощными прожекторами, негде спрятаться, и ни одной тени, чтобы скрыться.

И что ты хочешь сказать, зло спросил голос в ее голове, хотя итак уже знал ответ, может, останешься тут жить? Будешь спать днем в своей консервной банке, а по ночам тайком пробираться в туалет за водой и есть рыбу из консервных банок, ты это предлагаешь? Но учти, уже, возможно, завтра они починят стену кладовки и туалета, и что тогда? Заткнись, прошипела она, готовая убить кого-нибудь, ей очень хотелось выпустить наружу эту злость, и то, что она не могла это сделать, разжигало злость еще больше. При мысли о том, что она заперта, что она в ловушке, в голове мутилось. Это первая реакция, подумала Фатима, зная, что придет в себя, соберется, иначе и быть не могло, это был уже вопрос выживания. Подводя итог, сказала она себе, чувствуя, как невидимая тяжесть придавила ее к земле, какие у меня варианты: бежать в поля и быть убитой или схваченной… или провести еще один день здесь?

При мысли о еще одном целом дне в раскаленной железной пещере ей захотелось просто исчезнуть, а к горлу подступил удушающий ком. Нет уж, больше она этого не выдержит. Можешь сидеть тут, с деланым равнодушием сказал голос в голове, или прямо так, в открытую, лезть через забор, а еще лучше – пройти мимо грузовиков в дыру, всё одно. И снова злость обожгла ее, вспыхнула в груди, как будто на тлеющие угли плеснули жидкость для розжига – выбора нет, она загнана в угол. И если она хочет выжить, придется ухватиться за единственный шанс – свое тесное металлическое укрытие. Бедные не выбирают, подумала она, стараясь совладать со злостью, она могла помешать ясно видеть и анализировать, а от этого сейчас зависела ее жизнь. Одна упущенная деталь, один промах – и она труп. Кончилось твое везение, не унимался голос злости, он ревел, как пламя в доменной печи, задание провалила, так еще и застряла в ловушке. Просто джек-пот для лузеров. Все хищники так и заканчивают – однажды, не рассчитав силы, они прыгают и промахиваются, и ломают себе ноги. Такова жизнь, те, кто высоко летал, разбиваются вдребезги.

Чудесно, подумала Фатима, просто чудесно.

А может, не всё так ужасно, подал голос инстинкт самосохранения, Фатима знала, что так будет, что мозг будет изо всех сил защищать здоровье психики, вырабатывая гормоны, подавляя стресс и подкидывая лучшую картину мира. С облегчением она прислушалась к этому голосу, как заблудившийся и отчаявшийся путник прислушивается к далеким голосам, выкрикивающим его имя. Ты потерпела неудачу, продолжал этот рассудительный голос, впервые так по-крупному. Но это ничего, побеждает тот, кто 10 раз упадет, но и 10 поднимется, так что не ной, соберись, прекрати корчиться и стонать и начинай подниматься. Тем более, что преимущества у тебя есть даже сейчас. Во-первых, ты всё еще жива. Во-вторых, это военный объект, они не будут разводить тут стройку века, к завтрашнему вечеру забор поставят на место, и ночью ты сможешь уйти. Так что можно остаться здесь, всего на один день, они тут быстро всё чинят, просто подремать в этой пещере, а ночью, когда выключат эти долбаные прожектора, уйти.

За день они вполне могут поставить забор на место, согласилась Фатима, в конце концов, у них здесь был арсенал с оружием, и пусть враги не окружали их в надежде завладеть трофеями, всё же у них был устав, и вряд ли зияющая дыра в заборе соответствовала его правилам. Да и руководство могло получить по шапке, пусть здесь всё было в упадке, но в правильном упадке. Нет, забор они быстро починят, она не сомневалась.

Ну, а в-третьих, продолжил голос, теперь, когда ты знаешь, что тебя ждет, ты сможешь запасти еду и воду, да, неудобства будут, но ты ведь и не на курорте, так? И судьба не забыла тебя – у тебя ведь всё еще есть доступ и к еде, и к воде. Просто, видимо, это не тот путь, надо вернуться к началу и найти правильный.

И еще кое-что, так, на будущее: невозможно – это дышать в космосе без скафандра… а всё остальное – просто в разной степени трудно.

Что ж, голос был прав. Фатима точно знала, что второй день в «консервной банке» будет гораздо легче первого, потому что теперь она знает, на что идет. Разумеется, если никто не потревожит мой покой, подумала она, глубоко вдыхая свежий ночной воздух и поднимая глаза к небу, но звезд не было – ослепительный свет прожекторов превращал небо просто в черное полотно, за которым могло быть всё, что угодно.

Здесь всё уже было понятно, с тяжелым сердцем, но ясной головой, она отвернулась от света, готовая ползти в ставший уже почти родным лабиринт, когда услышала знакомые шаркающие шаги часового, только на этот раз к ним присоединился звук открываемой двери автомобиля, из какого-то грузовика вышел его сослуживец.

– Солдат спит, служба идет? – спросил часовой, Фатима поняла это по движению голоса.

– Да тут не очень выспишься, – ответил вышедший из грузовика, – чертовы фонари светят, как адов огонь, да и в кабине тесно.

– Ага, «тесно», – рассмеялся часовой, – так и скажи: Димон пердит так, что, либо потерять сознание, либо свалить на хер оттуда.

– А ты думаешь, чё я вышел, – хохоча ответил напарник Димона, – хоть и не положено, но, блин, я лучше под трибунал пойду, чем эту вонищу нюхать! У меня прямо легкие разлагаются!

– А на нашей базе, оказывается, есть химическое оружие, – не унимался часовой, – а враг об этом даже не подозревает. Причем, оно так хитро замаскировано – простой полноватый пацан, НО! Всего одна порция столовской дребедени – и раз, оно активировано!

Оба уже смеялись вовсю, а вот Фатиме было совсем не весело. Но она не уходила, всё равно спешить ей теперь было некуда, а из обычного дебильного трепа она могла почерпнуть что-нибудь полезное. Да, подумала она, уже почерпнула: не кормите Димона, если хотите жить, оставшись с ним в маленьком пространстве. Она вполне могла уйти, эти олухи не заметили бы ее, даже продефилируй она мимо них, но опыт подсказывал: нельзя уходить, пока есть хоть какой-то шанс что-то выяснить. Маленький хоббит поел, попил, поспал, а теперь развлекается тем, что подслушивает беседы стражников, подумала она, я точно в сказке, только счастливый конец здесь никто не гарантирует.

Она привалилась к железкам и стала механически слушать болтовню солдат, они продолжали ржать над неким Димоном, который так и не появился, чтобы защитить свою честь – может, и правда, потерял сознание, предположила Фатима – обсудили рухнувший забор и ненавистную службу. Ничего полезного. Фатима понимала их, в какой-то степени они были в одной лодке – хотели покинуть базу и не могли. Только в отличие от них, она точно не собиралась торчать тут целый год. Не зарекайся, шепнул коварный голосок, и Фатима скривилась, еще вчера она была уверена, что проведет здесь не больше 8 часов, а застряла на сутки. Покана сутки, снова поправил ее голосок. Ей вдруг нестерпимо захотелось бежать, чувство очень напоминало клаустрофобию, только она была под открытым небом и вокруг не было даже стен. Просто вся эта база вдруг стала одной большой консервной банкой, и она была заперта в ней, заперта на неопределенный срок.

– Что, наряд до утра или сутки? – спросил часовой, когда они насмеялись и перемыли кости командирам.

– До утра, слава Богу, – выдохнул напарник Димона. Они курят, поняла по звуку Фатима, автоматически анализируя услышанное, – лучше тут ночь отсидеть, чем завтра вытягивать эти дерьмовые грузовики или что там у этих кретинов застряло.

Фатима насторожилась, внимание резко сфокусировалось.

– Так вы утром машины сдаете, и те поедут в поля?

– Ну, как мне сказали, – дежурный из грузовика выпустил дым, сделав паузу, чтобы снова затянуться, – в 8 начнут ремонтировать забор, а эти машины прямо отсюда поедут вытаскивать трактор, или грузовик, или что-то там, после урагана эти фермеры задолбали уже своими просьбами.

– А что там на этот раз? – спросил часовой, – надолго? Я-то, к счастью, отшагаю свое и спать, просто интересно.

– Не знаю, – напарник Димона смачно сплюнул, – ветер перевернул какую-то технику в северных полях, завтра, вроде как, наконец и к ним поедем.

– Как будто у нас урагана не было, – поддержал часовой, – сами тут расхлебываем выше крыши.

– А крышу-то унеслооо, – протянул напарник Димона, и оба снова захохотали.

Вот и жемчужина в куче дерьма, подумала Фатима, пропуская мимо ушей окончание разговора, завтра они починят забор, а там, снаружи, будет очень людно и очень суетно. Значит, я правильно решила, подумала она, всё равно лучшего варианта нет, еще один день мне придется провести здесь, а потом я уйду, и это не обсуждается. И может быть, этот день не будет таким ужасным, подумала она, в конце концов, теперь я знаю, чего ожидать, а значит, могу подготовиться. Этим и займусь, сказала она сама себе, незаметно отделяясь от груды металла и ныряя в лабиринт, будет хоть как скоротать время. Начнем с запасов воды, решила она и двинулась по знакомому уже маршруту. Теперь она не будет изнывать от жажды и голода, да, печенье и местная безвкусная вода из-под крана – отнюдь не роскошное меню, но оно покажется настоящим подарком судьбы, когда взойдет солнце, и время, как будто расплавленное им, начнет свой медленный, тягучий отсчет.

Еще один день, сказал она себе, а потом… об этом она подумает, когда окажется за пределами базы, это она твердо решила. Не стоит переживать, что промочишь ноги, когда ты по шею в воде, вспомнила Фатима изречение давнего знакомого, очень уместное, как и все его высказывания, так что не было смысла ломать голову над тем, что сейчас не имело ни малейшего смысла.

Ладно, сказала она себе, придется немного загоститься, а гостей принято угощать, и если желанных угощают хозяева, то незваные угощаются сами.

10

В предутренней прохладе мысли прояснялись, этому также способствовала тишина, воцарившаяся на базе ближе к утру. Фатима сидела на земле, скрестив ноги, прямо как индеец возле своего вигвама, и смотрела на небо. Небольшой запас еды и воды уже ждал ее в железном убежище, еще немного, и она сама скроется там, а пока она с удовольствием вдыхала свежий воздух и пыталась понять, как вышло, что она влипла в такую историю. Да, она решила остаться, но теперь, успокоившись и разобравшись в себе, она вдруг поняла, что причиной этого решения были не только прожектора и солдаты вокруг. По мере того, как звезды описывали круг на небосклоне, а тишина становилась всё гуще, она всё яснее понимала, что приняла не только вынужденное, но и правильное решение. Она не могла сказать, почему, интуиция никогда не давала объяснений и не приводила доводов, она просто указывала. И да, сейчас она поняла совершенно ясно: остаться здесь еще на один день ее вынудило чувство правильности, слабое чувство, почти заглушенное горечью неудачи и чувством опасности, шепчущее, что так надо, так будет лучше, сейчас не время спорить с судьбой. А когда она спорила?

Может, это просто надежда, думала Фатима, снова оказываясь в кладовке, наполняя рюкзак печеньем и снова светя себе фонариком, может, это просто нежелание смириться с неудачей? Логично и очень в духе современного массового увлечения психологией, но это не было правдой, не было и всё. И уж она-то явно была не из тех, кто надеется на чудо, все чудеса в своей жизни она творила сама, так что она приняла тот факт, что план провалился, теперь ее главной задачей было выжить и выбраться, чтобы придумать новый. И именно об этом заботилась сейчас и ее интуиция, и если она говорила, что лучше ей остаться здесь, значит, так будет лучше, так она достигнет цели.

Может быть, подумала Фатима, идя через поля в темноте, я могла бы попасть в яму и сломать ногу, и тогда о деле точно пришлось бы забыть. Много чего могло случиться, жизнь – это тонкий ручеек, и любой случайно брошенный камешек, даже самый маленький, может изменить его течение или перекрыть его совсем. Жизнь полна неожиданностей, так говорят, и говорят правильно, но почему-то забывают добавить, что 90% этих неожиданностей – неприятные, это Фатима знала очень хорошо, проверила на собственной шкуре. Она не знала, почему и зачем, она лишь знала – теперь знала, а не просто сомневалась или предполагала – что должна остаться, что не время сейчас уходить, что она осталась не просто так.

Безумие, подумала она, всё это просто безумие.

Всё это дело с самого начала пошло по непривычному сценарию, начиная с причин ее согласия и заканчивая ураганом, который смешал и спутал все карты. Как будто две воли боролись, две сильные, непривыкшие к поражениям воли, и одна из них должна была победить. Это буду я, сказала себе Фатима, по крайней мере, так легко я не сдамся.

Да, Паучиха оказалась крепким орешком, ее как будто хранила какая-то сила, может, это была ее собственная жизненная энергия, или ее магия, или еще что-то, сметающее обычных людей, как ураган смел целый город и поселок. Но Фатима не была обычным человеком, в этом они с Адой были как близнецы, и сейчас две силы столкнулись, чтобы сразиться не на жизнь, а на смерть. Фатима чувствовала эту мощь, эту воронку, закручивающуюся вокруг обеих, это были большие силы и большие игры, главным и единственным призом в которых была жизнь.

Я никогда не была так близко к черте подумала Фатима, никогда не ощущала дыхание смерти так близко. Да, ее жизнь всегда была полна приключений и опасностей, она всегда ходила по краю, но никогда не падала, потому что никто не вмешивался в ее магию, в ее силу, хранившую ее, и если она иногда ощущала ледяное дыхание смерти, то оно лишь ласково гладило ее по щеке и ускользало. А теперь, как будто прорвавшись в пробитую чужеродной силой брешь, дыхание это стало ледяным ураганом, грозившим унести ее или заморозить. И это теперь, когда у нее был сын.

Укол вины неожиданно кольнул ее в самое сердце, она ввязалась в самую опасную авантюру в своей карьере, а что будет с Яном? Станет сиротой, как она? Может, это проклятие нашей семьи, подумала Фатима, и это глубокое чувство ей не понравилось, как будто прошлое, от которого она всю жизнь бежала, вдруг пришло к ней. Пришло попрощаться.

Не раскисай, строго сказала она себе, но это ледяное чувство не уходило, как будто она вышла на финишную прямую своей жизни, и вся она теперь проносилась перед глазами, не смей жалеть себя или трусить. Но она не трусила, нет, страха как раз не было, по крайней мере, в привычном понимании, только давящее тяжелое чувство. Может, я сгорела, подумала Фатима, ощущая легкую грусть, может, так Судьба разрывает контракты со своими слугами, а я-то как дура надеялась уйти на покой и жить счастливо. Воины должны погибать в бою, подумала она, уйти на покой в нашем деле – слишком большая удача.

Но ты можешь сбежать, шепнул коварный голосок, можешь просто исчезнуть, и плевать, что там о тебе будут думать или говорить, тебя это уже не коснется, ведь Фатимы больше не будет, будет только счастливая мать.

Но она не могла уйти, невидимые цепи – самые крепкие, в этом ее учитель тоже оказался прав, она стала тем, кем стала потому, что ее выбрала Судьба, и она не даст ей уйти. И если продолжить копать, то ее выбрали потому, что у нее была сила и была честь, и эта честь никогда не даст ей забыть, просто выбросить Фатиму, как старую одежду. Нет, она была Фатимой, она родилась ею, была, даже пока не знала об этом, и будет до самой смерти, таков ее удел. Что ж, подумала Фатима, глядя, как постепенно светлеет небо, отступать я не привыкла и привыкать не собираюсь, я в игре, и ставки сделаны.

– Прости меня, Ян, – прошептала она, – я отвоевала тебя у судьбы, больше я не могу сделать.

Она сидела неподвижно до самого рассвета, думая о том, что иногда невозможно сделать выбор, о том, что некоторые люди расколоты с самого рождения, обречены вечно искать мосты между своими осколками и примирять две жизни, как-то соединяя их в одну. Она думала о том, что этим людям трудно жить, и это их плата за то, что они имеют гораздо больше возможностей, чем остальные, потому что две натуры, как две руки, и нельзя выбрать, какая из них тебе нужнее.

***

Она заснула в своей железной пещере, даже не думая о вертолете, поэтому не сразу поняла, что гул, разбудивший ее, был звуком приближающейся «птички». Судьба продолжала играть по ей одной ведомому сценарию, переплетая жизни и разрушая хрупкие людские планы.

***

Шум возник где-то в мутной глубине ее дремы, сначала не причиняя неудобств и даже не заявляя о себе. Ее уставшее сознание спало, отключив все ненужные более, на его взгляд, функции и оставив лишь те, что играли роль сейчас. И шум вертолета уже не значился в списке важных или ожидаемых вещей, поэтому, когда на горизонте возник тихий гул, сознание не подняло тревогу. Фатима дремала, образы медленно и тягуче плыли, сливаясь в какое-то безумное действо: солдаты, заборы, Ян и тот, в память о ком она дала имя сыну, Паучиха и маленькая дочь Виктора Соболева, даже ее домработница – все они смешались в какой-то адский калейдоскоп. Дремота была тяжелой, но уютной, как шерстяное одеяло, поэтому, когда посторонний звук начал нарастать и разрывать эту пелену, ее сознание изо всех сил попыталось удержаться во сне, не выныривать, не покидать уютное убежище.

Сражение длилось недолго и было проиграно, с каждой секундой гул становился мощнее, уже не просто маяча где-то по краям сна, а безжалостно врезаясь в самую его середину. Сначала Фатима поняла лишь то, что проснулась, поняла с сожалением и раздражением, и только спустя пару секунд до нее дошло. Глаза распахнулись, а воздух на мгновение остановился в груди – этот назойливый шум, разбудивший ее, был тем самым долгожданным звуком, самой сладкой музыкой в мире, это была песнь удачи и победы. К базе летел вертолет.

– Сука судьба, – прошептала Фатима, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке, – просто сука.