Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

Но он вдруг стал интересным, когда глубина стала примерно по пояс – из воды выходила женщина. Тут не могло быть ошибки, точеное тело с характерными изгибами, затянутое в черный костюм. В нежном свете начинающегося дня она выглядела как богиня, рожденная морем для мира, который недостоин ее красоты.

Что-то знакомое уловил он в ее силуэте. Если бы он был по-прежнему человеком, он мог бы сказать, что в душе что-то сильно кольнуло, а потом завибрировало. Но теперь он сам был душой, и эта вибрация поглотила его.

Женщина вышла из воды, одним взмахом руки сняла шапку, черные локоны разлетелись в стороны, и тут он всё понял.

Внезапно он осознал, что его больше ничего не держит – а что держало вообще? – он рванулся к ней, как ветер, набирающий силу и сметающий всё на своем пути. Он пролетел над художником, совершенно забыв о его существовании, резко спустился и завис над ней, всего в нескольких метрах. Еще одно неприятное открытие – он не мог приблизиться вплотную, не мог преодолеть эти несколько метров, как ни старался. И он не мог коснуться ее, не мог позвать… Быть наблюдателем, лишенным жизни – вот грустный удел призраков, подумал Пророк. Перед ним в золотистом свете утра стояла Фатима, женщина с образом которой он умер в том парке.

Вот почему я здесь, пришла вдруг мысль, душам дают возможность попрощаться с теми, кого они любят. А у него, как ни печально, никого больше не было. И ее у меня не было, подумал Пророк, и боль была такой сильной, что он бы заплакал, если бы имел глаза. Всю жизнь он носился по миру, у него были роскошные вещи и успех, а теперь, когда не осталось ничего материального, оказалось, что на самом деле у него ничего и не было. Я нищий, подумал он, единственное сокровище стоит сейчас передо мной, но я не могу ей сказать, как люблю ее, не могу коснуться, не могу предупредить, что главное в жизни вовсе не трофеи, которые ты повесишь на свою стену славы, что за гранью нет ничего, кроме любви и пустоты.

Она постояла, несколько секунд рассматривая берег, она не видела художника, притаившегося на выступе под прикрытием кустов. Но он ее видит, понял Пророк, и волна холода пробежала по его сущности, он ее видит, свидетель, первый невидимый свидетель Фатимы.

– Он там, на выступе! – крикнул Пророк, но ни звука не прорвалось в мир живых, – ты не одна здесь, там человек, художник!

Она его не слышала. Отвернулась от каменного берега, посмотрела на море. Жесткость и напряжение покинули ее лицо, оно изменилось так, как могло меняться только у нее – секунду назад она была демоном, излучающим жестокость, теперь походила на королеву эльфов. Глаза засияли внутренним светом, который она прятала от мира, поклоняющегося тьме, на губах затеплилась нежная улыбка. Он не мог знать, что в этот миг она как раз думала именно о нем. Она никогда не была прекрасней, и в эту секунду он понял, что любит ее именно такой, раздвоенной, любит Фатиму, жесткую и беспощадную, с горящими глазами и хищным лицом, и эту незнакомку, с нежностью, сияющей изнутри. Это и есть Бог, понял Матвей, Любовь, не делающая исключений, принимающая чужую индивидуальность, видящая всё.

– Наши души связаны, – прошептал он, но, конечно же, беззвучно, – поэтому я здесь. Это настоящая Любовь, то, что движет Вселенной.

Но он не мог уйти в свет, или что там ждало его теперь, не мог оставить ее в опасности. Он должен был предупредить ее.

–Ты не одна! – снова крикнул он, и отчаяние начало затоплять его душу, потому что Фатима его не слышала. – Повернись! Он там! На выступе за кустами!

И он нарисует тебя, вдруг понял он со страхом, он запечатлеет этот момент и это лицо, даже не подозревая, что увидел.

Вдруг он начал подниматься вверх, что-то уносило его, его миссия здесь закончилась. Поднимаясь, он увидел, как художник сменил холст и, снова поклонившись неведомым богам, начал рисовать.

– Не одна! Ты не одна! – изо всех сил закричал он.

А под ним на берегу Фатима раскинула руки и улыбнулась новому дню.

6

Он открыл глаза в темноте. Но эта тьма не была кромешной. И что теперь, задался вопросом он, вечное Ничто? Но это нельзя было назвать Ничем – в темное он различал что-то движущееся над ним и какой-то слабый свет заливал пространство. Матвей поднял руку и протер глаза… Стоп! У него была рука?!

– Черт возьми! – воскликнул он шепотом и резко сел.

В глазах тут же потемнело, и темнота стала сплошной, без единого просвета, только мельтешащие точки на черном фоне. И боль, да, он снова чувствовал боль – шея затекла, голова разламывалась, левая рука онемела и была как будто резиновая, а правая нога полыхала адским пламенем от тысяч невидимых иголочек, вонзающихся в плоть. Поймав все эти ощущения, такие родные и хорошо известные, он начала смеяться, тихонько и совершенно счастливо, несмотря на мушки перед глазами и затекшее тело. Он был жив, остальное не имело значения. Он не хотел знать, что с ним было, сон или клиническая смерть, главное – он вернулся, он в порядке (ну почти), и жизнь продолжается!

– Ох, мать твою! – смеясь и качая головой, проговорил он, теперь он мог видеть, что сидит на траве за изгородью из кустов, над ним густая крона дерева, сквозь листья и ветки хорошо видны звезды – вот откуда этот слабый свет, фонари-то уже не горят.

Сколько же я… отсутствовал, задумался Пророк, оглядываясь по сторонам и одновременно прислушиваясь к телу. Вокруг царили тишина и темнота, ни одного фонаря в поле зрения, ни одного голоса, хотя он мог слышать редкие машины, проезжающие мимо сквера. Правой рукой он поднял к себе левую, всё еще не желающую слушаться – она тут же взорвалась фонтаном иголочек, пронзающих каждый миллиметр плоти – часы были на месте, дорогие часы, значит, ему и в этом повезло: его не ограбили. Подсветки на циферблате его механических швейцарских часов не было, а доставать телефон или планшет он не хотел, во-первых, не мог ждать так долго, хотел узнать время сейчас, во-вторых, уже полностью очнувшийся разум счел появление характерного света в темном парке не лучшей идеей. Вокруг наверняка есть алкаши, торчки или просто шатающиеся «искатели приключений», их всегда полно в темных переулках и парках, а у него было чем поживиться. Ха-ха, я не для того снова обрел жизнь, чтобы тут же ее потерять, подумал Пророк, и уткнулся в часы почти носом.

В свете звезд он смог разглядеть 23:19.

– Два часа, – выдохнул он изумленно. – Я спал или был мертв целых 2 часа…

И в этом сне или путешествии вне тела он видел Ее. Почему? Потому что думал о ней? Так сказал бы любой атеист и прагматик. А вот человек, думающий не только умом, но и душой, мог бы ответить, что есть что-то большее, чем деньги, кровь и законы физики. И иногда то, что нельзя измерить, увидеть, потрогать и продать, имеет гораздо больше власти. В конце концов, именно это вершит судьбы и движет мир.

– Наши души связаны, – прошептал он, вспоминая, что те же слова звучали в его сне или путешествии. А может, сны и есть путешествия вне тела за пределы ограничивающей нас реальности.

Я думаю каждый день о сотне вещей, пришла вдруг мысль, больше всего думаю о работе, о своей безопасности, о планах на завтрашний день, но ничего из этого мне не снится. Если это вообще был сон, добавил про себя Пророк. Чем бы ни были эти два часа, теперь он точно знал, что Фатима жива, чувствовал и даже не пытался объяснить эту уверенность, это знание самому себе. Он видел ее, он был там, где солнце только вставало… Разве Ада Терер не жила на востоке? Мысль молнией пронзила его голову, он прикинул разницу во времени. И да, солнце сейчас как раз вставало над Дальневосточным регионом.

– Это был не сон, – прошептал он и понял, что итак знал это с момента пробуждения. – Я был там… Но как??

И почему? Всё в мире происходит не просто так, мир – огромная программа, написанная гениальным создателем, а гениальность не терпит бессмысленности и пустоты. Так зачем, для чего это случилось с ним?

– Там был кто-то…, – начал вспоминать Пророк, беззвучно шевеля губами, – прятался… Художник!

Волнение и страх шевельнулись в груди. Она не знала, что за ней наблюдают, думала, что она одна. А он видел ее, первый свидетель. И этот свидетель не просто запомнил ее лицо, он запечатлел его.

– Если успел, – с мрачной усмешкой прошептал Пророк.

Его путешествие завершилось до того, как он смог увидеть, чем закончилась та ситуация. Но он знал Фатиму. Эта женщина имела безупречно сильный инстинкт хищника, и он никогда не давал сбоев. Она увидит его, почувствует, как чувствовала опасность сотни раз, и тогда… художников ведь всё равно принято ценить после смерти, подумал Пророк и улыбнулся. Но улыбка вышла слабой и тревожной. Может быть, он просто утешал себя, не желая принимать ответственность? Он видел опасность, он о ней знал, кто-то показал ему это. А она не знала, не видела, она была в опасности.

Знание – это всегда ответственность, мрачнея, подумал Пророк, вот уж гениально сказано: меньше знаешь – крепче спишь. И что теперь он должен делать? Просто придумать оправдание, чтобы снять с себя чувство вины? Как люди, проходящие мимо голодного щенка или раненой птицы, говорят себе: «кто-то другой поможет», или «они сами справятся, они умеют выживать», и номер 1 в хит-параде всех трусов: «А почему я? У меня у самого проблем слишком много».

За это он презирал людей, поэтому и ушел в другой мир, где не было хотя бы трусости и раболепства. Он не был одним из этих трусливых барашков, наевших огромные запасы лени и слабохарактерности, он был другим. Он был человеком, личностью, а личность не боится ответственности и не боится трудностей, потому что настоящая личность умеет их решать. Решить проблему, значит, поступить лучшим образом для всех, именно для всех, а не только для себя. Это значит, полностью ее растворить, а не перекинуть другому, ведь если ты просто скинешь этот мешок на другого – ты создашь новую проблему, а не решишь старую. Но для этого надо оторвать свою жирную задницу от нагретого места и пошевелить ею. Так что, если что-то свалилось на пустую голову типичного барашка-обывателя, он будет ходить с этим мешком на голове всю жизнь, охать и причитать, но ничего не сделает, чтобы уладить проблему. Всё, что они умеют – отвернуться, отказаться, бросить или уйти.

А он не мог, потому что любил Фатиму. Еще одно отличительное качество настоящей личности – умение любить. Не за что-то, как думают паразиты, называющие себя людьми, а просто так, без торга и шантажа, просто потому, что человек существует. И опять же, любовь невозможна без ответственности, а этого людишки бояться больше всего.

Кажется, я только что нажил себе кучу хлопот, подумал Пророк и улыбнулся. У этих хлопот совершенно не было веса, они не придавливали к земле своим грузом. Потому что я делаю это для нее, делаю из любви, подумал он, а если бы и не любил, я бы сделал это для себя. Потому что единственный человек, с которым тебе придется провести всю свою жизнь – ты сам, и нет ничего хуже, когда этот вечный знакомец внутри презирает тебя.

Но как предупредить ее? Как спасти? Не мог же он просто написать, что видел во сне или в своем путешествии в астрал – это уж совсем дико – как она выходила на берег на рассвете и не видела художника, решившего нарисовать ее необычное появление. Эта идея во всех отношениях была идиотской. Тогда что же остается?

– Действовать самому, – прошептал Пророк, – за ее спиной. Как шпион.

А кем он, собственно, был всю жизнь, если не шпионом, ведущим свои закулисные игры? Только на этот раз он работает на себя и свою душу, а это – лучшая плата, подумал он, глядя на звезды, просвечивающиеся сквозь листву над головой, когда ты заполучил в этом мире все материальные блага, самым ценным становятся чувства. Не всегда светлые, но тут уж, как говорят мудрецы: чем ты наполнен, то из тебя и изливается.

– Наши души связаны, – прошептал он, опуская глаза, уже затуманенные летящими мыслями, – я в ответе теперь.

И Кто-то только что доказал ему это, время совпадало, место совпадало… и вдруг он понял, с чего начать. Забыв о возможных ворах и наркоманах, Матвей достал из сумки планшет и, нагнувшись над ним, как над самым большим сокровищем, начала быстро нажимать на экран.

– Бог ты мой! – выдохнул он несколько минут спустя, – это на самом деле правда…

Ошеломленно он смотрел на экран, хотя давно знал, что найдет там – снимки со спутников показывали линию берега недалеко от острова Ады, она была в точности как из его сна. Оставалось только просмотреть их и найти то самое место, теперь он точно знал, что не бредит, этот берег на самом деле такой, каким он его видел. А потом… потом придется взламывать спутник. Это опасно, это непросто, но он уже не мог остановиться. Она сейчас там, и, найдя нужные координаты, он может увидеть ее в реальном времени, а не довольствоваться добытыми из взломанных архивов снимками берега.

– Закрытая зона, – прошептал он, – глаза, наполненные светом экрана, бегали по изображениям и строчкам.

Недалеко от острова находилась военная территория, почему-то закрытая. Что ж, у него были предположения – Атлантида, конечно же, он слышал о ней, ему даже предлагали пролезть в ее систему, но он лишь посмеялся – надо было быть совсем клиническим идиотом, чтобы пытаться влезть в самый охраняемый военный объект. К тому же, он слышал слухи и склонен был им верить: подводное чудо имело свою автономную сеть именно на случай взлома, данные за пределы базы передавались не через интернет. По крайней мере, пока. И обширная линия берега, закрытая для гражданских, как нельзя лучше подходила для Фатимы.

Всё сходилось, острова Ады, закрытый берег и Фатима. Круг поисков сузился. Планшет нагрелся в его руках, но Матвей уже не замечал ничего вокруг, знакомое чувство, похожее на волшебный поток – художник из его видения его бы понял… как и любой, кто наделен талантом и имеет возможность пользоваться им – захватило его и понесло куда-то к звездам, отрывая от скучного мира обыденности и печали.

Никто не потревожил его, в парке царила тишина, даже гул машин стал стихать – те, кто искал развлечений, нашли их, остальные разъехались по домам. А Пророк пытался выжать всё, на что способен был его планшет, не замечая, как летят минуты, складываясь в десятки минут.

Наконец на экране появилась картинка в песочно-зеленых тонах – спутник был в его полном распоряжении. Но времени крайне мало, пронеслась в голове мысль, сейчас я, можно сказать, вышел на сцену в свет прожекторов, раскинул руки широко улыбнулся зрителям. А зрителей в таких делах всегда хватало. Надо уйти до того, как они начнут бросать в меня помидоры, улыбнулся Матвей, надо уйти со сцены до того, как кто-то успеет понять, что в номере появился посторонний. Пробежал, махнул ручкой и был таков.

Спутник был не военным – номинально, конечно же – обычный спутник связи, тысячи людей общались по сети и видели друг друга, но сейчас он подчинялся лишь одному человеку, сидящему прямо на траве в темном парке. Не теряя драгоценные секунды, он навел спутник на закрытую зону и начал приближать картинку.

– Машина! – шепотом воскликнул он, вспоминая, что видел ее в своем видении или сне.