Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

– Нет, – пробормотала она, яркий свет экрана заливал ее усталое лицо, но глаза горели неукротимым огнем, – но при всей крутизне, невидимкой ты быть не умеешь.

Как только она нажала на ДА, с громким щелчком позади нее открылась ниша с аквалангами, немало поразив Фатиму.

ПОЖАЛУЙСТА, УБЕДИТЕСЬ, ЧТО СНАРЯЖЕНИЕ ИСПРАВНО И НАДЕНЬТЕ ЕГО, скомандовал компьютер. Под этой надписью была другая, более интересная: ЗАПУСТИТЬ ТАЙМЕР. Фатима, проигнорировав просьбу проверить и надеть снаряжение – она, как всегда, подготовилась заранее – нажала на запуск таймера. Компьютер вывел на экран клавиатуру с цифрами, зачем тянуть, решила она и набрала 02:00, две минуты мне хватит, чтобы надеть маску и вставить шланг в рот.

ВЫ ХОТИТЕ СТЕРЕТЬ ДАННЫЕ С БОРТОВОГО КОМПЬЮТЕРА? Возникла надпись под таймером, предлагая как всегда два варианта ответа. А еще ниже, возле самих цифр, появилась опция СТАРТ. Конечно хочу, подумала она, мышление Ады начинало нравиться ей всё больше. Фатима нажала на полный сброс данных, на экране тут же замелькали какие-то надписи и цифры, но так быстро, что она не успевала ничего рассмотреть – память компьютера очищалась. УДАЛЕНИЕ ДАННЫХ ЗАВЕРШЕНО, возвестил компьютер, ЧЕРЕЗ 2 МИНУТЫ ПОСЛЕ СТАРТА СИСТЕМА БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА. На экране снова появилась клавиатура с цифрами, на случай, если она вдруг решит изменить время, но ей уже не терпелось поставить точку в этой великой одиссее и выбраться на берег. В свою новую жизнь.

– Прощай, – прошептала она, сама не зная, к кому обращается, к Аде, к капсуле или к себе самой, прежней. – Это было… черт! Это было нечто!

Она нажала кнопку СТАРТ и опустила маску на глаза, рука с дыхательным шлангом замерла в нескольких сантиметрах от рта. Фатима не могла отвести взгляд от побежавших в обратном направлении секунд. Волнение снова поднялось в груди волной, но с приходом утра, после этой безумной ночи волна эта тоже стала светлой. Через минуту последнее, что осталось от Ады, будет уничтожено и захоронено. Конечно, она не сомневалась, что капсулу поднимут, чтобы изучить компьютер и поискать хоть какие-то зацепки, но их не будет. Призраки не оставляют следов, подумала она, а я еще пока призрак, невидимка, возвращающаяся победительницей в свой скрытый от посторонних взглядов мир.

Правда, был один человек, который видел и знал всё об этой ночи… но он, скорее всего, сам стал призраком, причем настоящим. Это были грустные мысли – что само по себе было так странно, ведь по логике вещей, она должна была бы этому радоваться – поэтому она тряхнула головой и сосредоточилась на эвакуации. В будущее надо идти налегке, через эту границу разрешено провозить только счастливые воспоминания.

20 секунд. Она вставила шланг в рот и проверила, кислород исправно поступал. Секунды таяли, сама того не осознавая, она вцепилась свободными теперь руками в спинки кресел, ожидая неизвестного.

02…01… А потом сразу произошли четыре вещи, раздался громкий пронзительный писк, экран погас, как и все огни внутри и прожектор, мотор замолчал, а крышка, не удерживаемая больше ничем, поползла вверх. Фатима, оставшаяся в темноте, издала похожий на мычание звук от неожиданности, когда черная вода стала заливать салон. Было жутковато, хотя умом она понимала, что всё идет по плану, на ней акваланг, и она не утонет… но рефлексы кричали об обратном – она сидела в капсуле под водой, и вода хлынула внутрь, захватывая своими жадными холодными руками всё то, что обеспечивало ей жизнь, вытесняя кислород.

Крышка продолжала подниматься, зазор всё расширялся, вода подхватила Фатиму, лизнула ее ледяным языком, намереваясь утащить в свои темные глубины в качестве еще одного трофея. Но у Фатимы были другие планы. Не в силах больше выносить это погружение – под тяжестью собственного веса капсула стремительно набирала глубину, а моторы больше не боролись с силой притяжения – она встала, вода уже почти полностью залила капсулу. Клаустрофобия вдруг вцепилась в горло, как невидимая подводная мегера, горло сжалось, не пропуская кислород, мышцы превратились в камень. Фатима изо всех сил сжала спинки кресел, понимая, что надо дать отпор… и тут вспомнила про фонарик. Ее волшебные игрушки были всё еще при ней.

С невероятным трудом отцепив одну руку от кресла, она нащупала рюкзак – благо, он теперь висел спереди. Там был фонарик, небьющийся, непромокаемый, как раз для прохождения через воду, огонь и все круги ада. Да, вода проникнет внутрь, ну и что, то, что в рюкзаке, больше ей не пригодится, даже если бы это могло промокнуть и испортиться от воды. Конечно, наполненный водой, а не воздухом, рюкзак станет лишним грузом, а не помощником… Но выхода всё равно не было, она не могла плыть в полной темноте. Она достала фонарик, закрыла потяжелевший рюкзак и осветила салон, уже полностью поглощенный водой. Зазор между крышкой и корпусом был уже достаточно большим, чтобы она смогла в него проникнуть. И мне лучше поспешить, решила она. Сейчас капсула напоминала проколотый мячик, не создавая воронки, она просто тонула, давая возможность пассажирам выбраться и уплыть. Но вдруг случится что-то, и крышку заест или она вдруг захлопнется… в жизни порой случаются самые невероятные сбои и поломки, тем более, этот механизм умер, человек больше не имел никакого контроля, теперь его контролировало море.

Она прошла между креслами, со светом держать панику на безопасном расстоянии было легче, и, согнувшись, выскользнула в темноту вокруг. Космонавт покидает аварийную капсулу, подумала она, вспоминая, как удивительно похожи условия в невесомости и под водой, и выходит в открытый космос. Счастливого пути домой.

В облаке подсвеченных фонариком серебряных пузырьков она поплыла к свету, вверх. Прежде всего ей требовалось увидеть небо, увидеть новый день, убедиться, что всё и правда осталось позади. А кроме того, она хотела удостовериться, что берег действительно рядом – после путешествия сквозь море какие-то 560 метров не казались серьезным расстоянием – она не думала, что приборы врали, но доверять она привыкла только себе.

Зажимая фонарик в одной руке, она не торопясь плыла к мутно-серой поверхности, тронутой восходящим солнцем. Ну и ночка, мелькнула мысль, а за ней другая: ну и жизнь!

Капсула бесшумно ушла в темноту, очень символично, Фатима осталась в воде одна. По мере приближения к поверхности, фонарик становился всё более бесполезным, так что она выключила его и машинально сунула в крепление на костюме, она не думала, что он может снова понадобиться, но выбрасывать свои вещи где попало не привыкла.

Вот толща воды постепенно превратилась в тонкое стекло, сквозь которое она могла видеть небо, и оно было голубым, вернее, серо-голубым – день только вступал на свою территорию, еще не успев насытить красками отданный ему мир. Понимая, что не в силах сдержать улыбку, она рванула к поверхности и вытащила дыхательный шланг изо рта.

Это было самое прекрасное зрелище в ее жизни, и самое яркое ощущение – когда в легкие хлынул воздух надводного мира. Фатима хватала его ртом, чувствуя, как начинает подкруживать голову, но ей было всё равно, это была победа, праздник выжившего и победившего смерть. Она смеялась, а слезы щипали глаза, смешиваясь с соленой водой. Она откинула голову, перебирая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву, над ней набирало цвет ясное небо, пронизанное красно-розовыми лучами, птицы кружили высоко в этой безмятежности, свободные и легкие, а прямо перед ней в дымке тянулась линия берега. Кое-где еще горели крошечные искорки фонарей, указывая путь, прощаясь с ночью.

Я действительно как будто родилась заново, подумала она, родилась в этой пучине, чтобы прийти в этот спящий в дымке мир и найти там своё счастье. Это мой момент, и он прекрасен.

Несколько минут она просто любовалась началом первого дня своей новой жизни, а потом глубоко вдохнула пахнущий свежестью воздух и, повернувшись к берегу, устремилась вперед.

Глава 5

1

Ничего не делается зря, всё создается для какой-то цели и складывается в идеально подогнанную мозаику, он не раз в этом убеждался. Ты можешь не понимать, почему всё происходит именно так, но если быть внимательнее, со временем ты увидишь, как все кусочки встают строго на нужные места, создавая Порядок, прекрасное Целое. Просто люди – кусочки гигантского паззла, а разве может кусочек видеть всю картину до того, как она собрана? Может ли он знать, на какое именно место должен встать, чтобы завершить замысел Собирающего? Нет, это видно лишь с высоты, Тому, кто ежедневно, ежесекундно собирает по кусочкам картину необыкновенной красоты и сложности.

Поэтому иногда ты просыпаешь до рассвета без всяких причин и решаешь встретить солнце на берегу. Поэтому вода в душе нагреется именно за 7 минут, а кофе сварится за 5, а вот шнурки вдруг запутаются, и мотор не заведется с первого раза, и тебе придется задержаться ровно настолько, чтобы с первым лучом солнца оказаться именно там, где ты должен быть – в самом лучшем месте для художника.

Он любил думать об этом, раскладывая кисти и устанавливая мольберт, чтобы поймать свой кусочек волшебства – захватить этот прекрасный, необыкновенный свет, этот момент чуда и запереть его в картине, как коллекционер редкую бабочку в банке. Конечно, бабочка умрет, ее поместят под стекло и будут любоваться, так и с картинами – невозможно сохранить момент живым, можно лишь оставить на память его мертвую оболочку. Ни звуков, ни запахов, ни ветра, ни движения.

– Ни энергии, – прошептал молодой художник, восхищенно глядя на еще серое небо, уже начинающее согреваться и менять свой цвет на востоке.

Он верил, что оказался здесь не случайно, в жизни нет места случайностям, они для глупцов, не видящих дальше своего носа. Он тоже, возможно, не видел так уж много… но определенно побольше большинства. Всё служит одной цели – сложить идеальную, сбалансированную картинку, сохранить равновесие, воплотить замысел Творца. И его картины были частью этого замысла, еще одним крошечным изображением на гигантском полотне.

Он больше не питал иллюзий, годы йоги и просмотров видео с лекциями различных гуру выветрили из него эту пустую спесь, он больше не считал себя особенным, теперь он понимал, что Мир – великое чудо, сотворенное чьими-то гениальными руками, огромный механизм, где каждое живое и неживое – винтик в этом совершенном механизме, обеспечивающий его бесперебойную работу. Так что он просто двигался по своей траектории, выполняя то, что возложил на него Творец, играя строго отведенную ему роль, пусть даже сам он об это не догадывался.

Я особенный лишь сам для себя, подумал он, в такие моменты красоты и уединения его мысли как будто подсвечивались и начинали течь в правильном направлении, хорошая энергия, чистая, она исцеляла, направляла разум на самые правильные пути. Чтобы не подводить Его, чтобы выполнить свою задачу наилучшим образом. Он пришел в этот мир с определенным умением, значит, таков его путь, такова задача. И он шел по своему пути, стараясь достигнуть своего совершенства. Конечно, его до сих пор одолевали честолюбивые мечты и надежды… но медитация и работа обычно помогали, а если нет, у него всегда был YouTube и видео от самых мудрых Учителей.

Когда-нибудь я напишу свою идеальную картину, подумал он, впитывая красоту начинающегося дня, картину, которая позволит и мне оставить свой крошечный мазок на Великом холсте жизни.

Он сложил руки перед собой и поклонился, благодаря небо за возможность быть здесь, за возможность делать то, что получается и приносит радость, за возможность не работать на ненавистной работе – он не выносил монотонного труда, при мысли о работе в офисе ему хотелось покончить с собой, и это не метафора – за это раннее пробуждение, приведшее его сюда в такое красивое утро. Иногда он приходил сюда после рассвета и рисовал, но никогда еще не был здесь так рано.

– Я знаю, Ты хочешь показать мне нечто особенное, – прошептал он, закрывая глаза и прижимаясь лбом к сложенным ладоням. – Я слушаю Тебя, Вселенная, я слышу Тебя. Я здесь и готов делать то, что Ты возложил на меня, Высший разум.

Он чувствовал, как энергия наполняет его, энергия самой Жизни, энергия, толкающая время вперед, заставляющая солнце всходить, а ночь отступать в прошлое. Это было чистое вдохновение, блаженство, доступное лишь немногим настоящим Созидателям.

– Спасибо, что создал меня таким, – прошептал он, – спасибо, что подарил мне этот дар: видеть истинную красоту мира и сохранять ее подобие на холстах. Во славу Твою.

Молодой человек среднего роста с коротким хвостиком темных волос расцепил ладони, открыл глаза и как будто увидел этот мир заново. Сегодня его ждали на работе не раньше полудня, в рекламном агентстве, где он работал художником, понимали, что понятия «творчество» и «график» не совместимы, так что он мог погрузиться в это момент, отдаться потоку вдохновения и ни о чем не думать. Только так и получаются по-настоящему талантливые работы. А то, что просилось на холст, обещало быть поистине прекрасным.

Молодой человек, подписывающий свои работы – не для рекламщиков, разумеется, свои настоящие работы – именем А.Nat.Toll, оглянулся, машину не было видно, он оставил ее на парковке в зоне отдыха на трассе. Хорошо, он хотел слиться с природой, хотя очень любил свою ярко красную Hyundai Solaris, он еще не расплатился за нее, но считал своей, как только увидел. Она была его музой, его символом победы – он мог позволить себе кредит, потому что зарабатывал своим даром, причем часть средств, вложенных в эту машину, ему принесли не пустые рекламные картинки и логотипы, а настоящее искусство. В выходные дни он выходил на набережную ближайшего городка-поселка Ухтинска, полного туристов, и там продавал свои работы, созданные чистым вдохновением, а не необходимостью зарабатывать на жизнь. В основном он писал пейзажи, они продавались лучше всего, у него был талант – и он признавал это со скромностью и благодарностью – он умел ухватить красоту момента и перенести на холст если не всю атмосферу и энергетику, то немалую их часть. И получалось так неплохо, что люди готовы были за это платить.

Да, конечно, он мечтал о собственной выставке, о признании, о вспышках фотокамер и интервью, он жаждал внимания и интереса к своей персоне… Но честолюбие противоречило его новой философии жизни, Вселенная приготовила ему тот путь, на котором он получит необходимые именно его душе уроки, чтобы вырасти и стать совершеннее… Хотя в глубине души он очень надеялся, что ему суждено пройти такое сложное испытание славой и богатством. Уж он бы не подвел.

Иногда он рисовал портреты, он это не любил, но у него получалось, а кредит, как говорится, сам себя не погасит. Иногда он добавлял в портреты то, что видел внутри себя – абстрактные осколки миров, видимых только творцам, и иногда люди приходили в полный восторг. Они спрашивали, откуда он берет такие интересные идеи и виды, а что он мог ответить? Что никогда не рисовал то, что видят глаза? Он рисовал то, что видел душой, энергия момента или человека вдруг врывалась в его душу, меняя восприятие, а на выходе он получал то, что потом покупали туристы и дизайнеры всего региона.

И сегодня энергия была какой-то особенной, судьба не зря привела его в такую рань в это место, его место – если немного спуститься с трассы, на каменистом склоне была площадка, заросшая кустами, он никогда не видел там людей, наверное, никто не знал о ней. Он бы и сам ни за что не увидел этот укромный уголок, если бы, опять же, не воля Вселенной, вмешавшаяся и заставившая его остановиться однажды по пути с работы домой и запечатлеть закат. Высокий берег был почти отвесным, но он хотел спуститься к воде, хотя по всей трассе были заграждения, а берег был закрытой военной зоной. Но зов вдохновения заглушил всё, этому голосу невозможно было не подчиниться, и он перелез через заграждение, сунув альбом и пачку карандашей за пояс – он всегда носил с собой этот «походный набор» именно на такой случай – он твердо решил поискать хоть какой-то более-менее приемлемый спуск, а нашел кое-что получше. Так, не замеченный никем, он запечатлел потрясающий закат, который потом стал картиной, внесшей свою лепту в ярко-красную Hyundai. С тех пор эта тайная площадка была его убежищем, его мастерской, где он мог полностью отдаться Потоку, не отвлекаясь на мысли о том, что проезжающие водители глазеют на него и думают нелицеприятные вещи. Магия творится в одиночестве, и никак по-другому, иначе это уже не волшебство, а дешевый фокус. Поэтому он не любил рисовать портреты – это был фокус, развлечение для туристов, а то, что он выносил на продажу после таких вот моментов полного уединения – это было плодом Труда, настоящего волшебного искусства.

И сегодня он точно знал, что его ждет очередное чудо, жемчужина мироздания, которую он поймает и сохранит. Возможно, она станет той самой картиной, которая изменит его жизнь. Возможно, она изменит чьи-то еще жизни, ведь единственная цель, с которой люди приходят в искусство – изменить мир, оставить свой мазок на великом холсте бытия, стать той самой жемчужиной, которую сохранит само Время.

Молодой человек, которого на самом деле звали Анатолий, разложил кисти и еще раз посмотрел на пустой холст – всё это он закреплял на спине, пока преодолевал заграждение и осторожно спускался по каменистому склону – его ждала сама Вселенная, она говорит со всеми слугами истинного искусства, а он умел слушать.

В небе розовые лучи проложили ровные дорожки для ангелов или эльфов, или вознесшихся светлых душ. Птицы кружили над ними, как сопровождающие, как проводники, а прямо под ним огромной темной гладью раскинулась вода. И волны пели свою величественную песню, воспевая новые день. И он слышал силу и любовь в этом пении, утверждающем, что мир – это великое чудо, а жизнь – величайший дар.

Художник еще раз сложил руки перед собой, многочисленные браслеты на обеих руках защелкали, перемещаясь вниз по запястьям, он закрыл глаза и произнес:

– Я открыт для слова Твоего. Позволь мне быть искренним, позволь мне такую честь – быть проводником Твоего замысла.

А когда открыл, чудо и в самом деле явилось ему.

2

Ближе к берегу она начала уставать. Баллон с кислородом она затопила где-то на полпути, не хотела, чтобы волны прибили его к берегу. Без него плыть было легче, но медленнее – до этого она передвигалась под водой близко к поверхности, теперь просто поплыла, делая глубокие вдохи и стараясь не смотреть в сторону берега очень уж часто. Несколько раз она останавливалась и просто ложилась на воду, чтобы отдохнуть, но вес рюкзака не позволял насладиться этим положением, вода начинала заливать лицо. Отдохну на берегу, подбадривала она себя, осталось уже не так много.

Чем ближе она подплывала к берегу, тем лучше видела совершенно пустую полоску суши, упирающуюся в почти отвесные скалы – на них проходила трасса, огражденная от обрыва металлическими сетчатыми щитами. Ни души, там никого и быть не могло, территория наверняка закрыта для гражданских, да им туда и не забраться, слишком высокие и слишком отвесные скалы. Да и сам пляж за городом, между двумя населенными пунктами. Кое-где скалы вдавались в море, и волны разбивались о них, создавая густую пену, Фатима держала курс на ровную полоску каменистого пляжа, уже мысленно представляя, как она растянется на этих камнях, всего на несколько минут… но эти минуты будут такими сладкими. Мышцы ныли и требовали отдыха, рюкзак становился всё тяжелее, но зато и берег становился всё ближе. Там могут быть камеры, подумала она, хотя сама не верила в это, там нечего охранять, не за кем следить, а если кто-то окажется в воде – радары станции сразу засекут нарушителя. Но всё же она решила не выходить из воды, пока тщательно не осмотрит берег. Тщательно, насколько позволят скалы, покрытые кустами. Да там можно спрятать что угодно, подумала она с раздражением. Или кого угодно, хоть целую группу захвата. Но выбора всё равно не было, и чем раньше она окажется на суше, тем лучше для нее, это было понятно.

Когда до берега оставалось метров 100, она остановилась. Солнце уже почти полностью вынырнуло из своей ночной колыбели, так что света хватало, берег был пустым и необитаемым, ни следов от костра, ни бревен, на которых можно сидеть перед костром. Склоны, возвышающиеся над самим пляжем, были почти голыми, только в нескольких местах растительность была довольно пышной, теперь она это видела, там ничего не могло спрятаться, если было крупнее чайки. Всё оказалось даже лучше, чем она могла предположить. Камер тоже видно не было, если, конечно, они не были вмонтированы в сами скалы и замаскированы. Но эта мысль ей самой показалась абсурдной. В такую рань – она предполагала, что сейчас начало седьмого – машин на трассе тоже почти не было. Идеально.

Первая волна безудержной радости накрыла ее, когда ноги впервые достали до дна, это было так восхитительно – чувствовать под ногами землю. И хотя глубина была почти до носа, она сняла маску и пошла к берегу, осторожно ступая по камням. Вот и всё, мелькнула мысль, дело Ады Терер, известной, как Паучиха, завершено. Это победа.

Волны то подталкивали ее вперед, то пытались утащить обратно, как будто хотели задержать, растянуть этот волшебный момент между двумя жизнями – прошлой и новой. Сейчас я призрак, подумала Фатима, выходя из волн в рассвет, сейчас я никто, прозрачная сущность, пришедшая в мир, чтобы обрести свои краски. И свою историю. Новую историю.