Любить Кеану

Дэвид едва успел отпрыгнуть от машины, которая с ревом рванула вперед. Я кинула взгляд на сиденье рядом с собой: он успел поставить коробку с тортом в машину. Мое настроение резко улучшилось.

В конце концов, из-за чего я так переживала, все равно все вокруг если и не знали о том, что я влюблена в Кеану Ривза, то уже вполне об этом догадывались: у меня был слишком длинный язык, который особенно развязывался после пары коктейлей, да и болтливых подруг мне хватало.

ХХ

Х

Очень скоро я была дома. Все, что мне хотелось, это обожраться как следует!

Должна вам сказать, что с годами я разработала целую систему переедания.

Обычно, мой ритуал принятия пищи, прошу прощения, обжорства происходил следующим образом: для начала я съедала что-нибудь диетическое и очень низкокалорийное. Это на случай, если в результате упорного исторжения пищи что-нибудь все-таки останется в желудке, то я смогу быть спокойна, что моей фигуре это не повредит. Только после того, как съедался какой-нибудь салат из морковки с капустой, я приступала к основному приему пищи: пара «бигмаков» с картофелем и пирожками из ближайшего «МакДоналдса», потом жареная курица или пицца. Потом еще салат, но уже с мясом и майонезом, булка хлеба, а после – десерт: тортик и килограмм мороженого с орехами, сливками и прочей дребеденью.

За время обширной практики я уже знала, от какой пищи освободиться было легче, от какой – сложнее. Например, от продуктов ресторанов фаст-фуд и дрожжевого теста избавиться было почти невозможно. Приходилось в буквальном смысле этого слова выворачиваться наизнанку, а потом долго лежать на диване, в почти полной отключке. Мороженое выходило не в пример лучше шоколадной пасты, а ведро поп-корна в желудке превращалось в горсть корявой шелухи.

Кроме того, у меня были определенные правила, которые я старалась неукоснительно выполнять: всегда пить побольше жидкости, иначе пища застрянет в пищеводе, и тогда ногтями можно в кровь изодрать всю гортань.

Не обжираться только теми продуктами, которые потом слишком сложно выплюнуть, никогда не начинать обжираться прямо с порога. Никогда не жрать «вредных» продуктов, подлежащих полному исторжению, вроде чипсов, пирожных или пончиков, на пустой желудок. И еще: никогда не пить мочегонное в день занятий спортом.

Но сегодня я нарушила большинство из своих же правил: я не могла ждать, так что едва я переступила порог собственной квартиры, как отшвырнула сумку в дальний угол и кинулась на кухню, на ходу распаковывая торт. Я ела его руками, даже не помыв их, не запивая и не вытирая губы салфеткой. Я поедала его молча, давясь песочным тестом и тихонько урча про себя. Это не я урчала от удовольствия, ибо удовольствия, на поверку, в этом было мало, это звучно заполнялась моя бездонная бочка. Я остановилась лишь когда от сладкого свело скулы.

Только сполоснув пальцы под струей теплой воды, я поняла, что сделала: сожрала всухомятку половину торта, на почти пустой желудок (если не считать еще одного куска торта, съеденного час назад в кофейне).

Меня охватил ужас: даже вовсе вырвав желудок из своего тела, я вряд ли смогу вытряхнуть из него тот проклятый торт!

Но я могла еще попытаться спасти положение: я кинулась к холодильнику и выгребла из него всю имевшуюся там снедь и трехлитровую бутылку колы в придачу. Едва помыв руки и скинув одежду, я уселась у телевизора и принялась поедать. Надо было жрать быстро, чтобы заполнился желудок, а потом тут же идти в туалет. Тогда есть надежда, что и торт тоже выйдет. Если нет – в крайнем случае, можно будет выпить слабительное.

Все это время вокруг меня вертелся Нельсон, пытаясь привлечь мое внимание к своей персоне. Но я даже не смотрела на кота, мне было не до него.

–      И что, у тебя получилось избавиться от того торта?

Когда мой живот сделался размером с мяч для занятий гимнастикой, и дыханье сперло, я остановилась, с последним куском торта в руке. При всем своем желании я была не в состоянии запихнуть этот кусок внутрь. Я опять вспомнила легенду о том, что некий старинный писатель умер от обжорства, ибо у него лопнул желудок. Если сейчас меня не постигнет та же участь, то я – самый везучий человек на свете. Я огляделась вокруг – на диване, на столике, на полу, – всюду стояли грязные тарелки, валялись обертки от конфет и пирожных, коробки от мороженого. Господи, всем этим можно было досыта накормить человек пять! Куда? Мне кто-нибудь может объяснить, куда все это влезло?!

В телевизоре опять размахивали руками какие-то рэпперы, я лежала на диване, бессмысленно уставясь в экран. Пора было вставать и брести в туалет, пока желудок еще цел. Заставить себя сделать это было делом чрезвычайной сложности, но спустя двадцать минут самоуговоров, я справилась.

Я тяжело зашевелилась, сползая с дивана, но тут меня привлекли какие-то яркие вспышки на экране – в каком-то кино что-то красочно взрывалось.

И вдруг, в кадре крупным планом возникло его лицо! Длинноволосый, со сверкающими из-под черных кудрей глазами, он мгновение глядел из телевизора напряженно и решительно, потом кадр сменился – и вот он уже победоносно выезжает из пожарища на мотоцикле. Взгляд горит, волосы развеваются, мотоцикл ревет! Огненный вихрь несется за ним след в след, но где ж ему достать Кеану!

Внутри меня все перевернулось, сердце заколотилось и в какой-то момент даже померещилось, будто вся пища бесследно испарилась прочь из моего тела. Я сделалась вдруг такой легкой, что почти вознеслась к потолку!

«Кеану Ривз снова против системы! Он не остановится, пока не узнает правды! Смотрите на нашем канале фильм «Цепная реакция!» – торжественно вещал мужской голос за кадром, пока в рекламном трейлере фильма Кеану пытался куда-то доехать, а потом добежать.

От счастья я трепетала.

Но спустя пятнадцать секунд реклама закончилась, и все вернулось на свои места. Еда опять начала душить меня и совесть, распахнув свои зубастые акульи челюсти, принялась грызть мой разум. Думаю, эти страдания почище прометеевой склеванной печенки.

Я снова уговаривала себя поднять зад и идти выполнять свой долг. Принимать заслуженную плату за удовольствие поедания бесчисленных пирожных и тортов. Я скользила глазами по тарелкам и разбросанным оберткам и чувствовала себя самым грязным и отвратительным человеком на земле. Даже не человеком вовсе, а раздутым, мерзким слизняком, прилипшим к дивану.

Мне внезапно представилось, будто Кеану входит в комнату. И видит меня такой, с раздутым животом, посреди горы жирной посуды. Что, кроме отвращения, могло бы отразиться на его лице?

Я почувствовала как стыд и ненависть к самой себе прожигают меня насквозь, как гигантский лазерный луч, не знающий пощады. Мне стало еще хуже, когда я заметила, что из-под блюда с остатками дареного торта, будь он трижды неладен, выглядывает краешек журнала, обложку которого украшало лицо моего героя. Я взвизгнула и выдернула журнал. Я рванула слишком резко, и блюдо опрокинулось на пол, заляпав ковер кремом. Но это ерунда, страшно другое – его лицо было испачкано! Мало того, что на фотографии отпечатался влажный круг от мокрого донышка блюда, так еще и жирный крем оставил пятна на его щеке.

Он смотрел на меня, как мне казалось, с презрением и злостью. Я была не в состоянии выносить этот взгляд, мне было стыдно смотреть в глаза даже фотографии Кеану. Он сильный, у него всегда достает мужества оставаться достойным самого себя, несмотря ни на какие катастрофы в его жизни. Он настоящий человек! А я? Жалкий кусок уродливого мяса, который не может даже управлять собственным ртом! Свинья, вот кто я! Ничего не добившаяся за свою жизнь, ни на что большее не способная, кроме как сидеть перед телевизором, жрать, а потом блевать, жрать и блевать! И так по замкнутому кругу, без изменений, постоянно! Что я успею сделать в своей жизни, если так и будет продолжаться вечно? Как смогу я быть достойной Кеану, если не смогу побороть себя, не смогу справиться с этой дрянью, не смогу стать кем-то?

Я метнулась в ванную. Так жестоко я не поступала с собой давно. Я засовывала руки в горло, чуть ли не по локти, словно пытаясь вырвать из себя все внутренности, у меня началась истерика, и слезы градом покатились из глаз. Они катились по щекам, капали на кончик носа и, срываясь с него, смешивались с исторгаемым содержимым моего желудка. Я приглушенно выла, проклиная себя и свою слабость, в голове снова начал перекатываться свинцовый шар, сердце прерывисто забилось как будто на ниточке.

Когда я без сил рухнула на пол рядом с унитазом, я не чувствовала своего онемевшего горла вовсе, меня оглушал стук сердца, перед глазами плыли фиолетовые пятна, но желудок продолжал сдавливать какой-то ком. В мозг поступил сигнал: внутри что-то еще осталось! Должно быть, тот самый торт! Значит, действие еще не завершено!

Я тяжело поднялась с пола и сунула лицо под ледяную воду.

Руки тряслись. Я промокнула лицо полотенцем и посмотрела в зеркало над раковиной. Мне стало страшно, и слезы вновь затуманили мои глаза: мое лицо было пунцовым, и таким опухшим, что я походила на китайца: глаз почти не было видно из-под раздувшихся, красных век, белки налились кровью, на них ярко проступила сетка сосудов. Из-под мочек ушей выступали какие-то бугры, между бровями пролегли две глубокие складки.

Красавица девица, нечего сказать!

Я вновь представила себе лицо Кеану и срывающимся голосом громко сказала своему отражению: «Карина! Хватит жалеть себя и продолжать это самоубийство! Ты должна стать сильной. Если ты хочешь встретить такого человека как Кеану, ты обязана победить себя! Ради него, ради себя ты должна начать новую жизнь! Хватит этого! Завтра все должно быть по-другому! Ты обязана вылечиться, если хочешь любить Кеану!»

Любить Кеану.

Надо быть достойной, чтобы любить Кеану. Такая любовь требовательна. Даже если происходит только в моих мечтах. А вообще, нет ничего невозможного! Надо быть всегда готовой встретить Кеану. Судьба часто дарует нам то, что мы больше всего хотим, главное – вовремя распознать ее знак, что вот оно, бери! А кто знает, что может преподнести мне судьба? Что я вообще знаю о судьбе?! Эта встреча теоретически возможна!

Кеану, ты можешь помочь мне стать лучше? Я могу сделать так, что ты сможешь мне помочь! Итак, Карина, с завтрашнего дня ты начинаешь новую жизнь ради встречи с Кеану!

Но сейчас надо избавиться от остатков былого пиршества! Немедля! А то, если ты будешь мерзкой жирной свиньей, на кой черт ты Кеану сдалась?

Но я медлила. Мне было плохо. Очень плохо. Я прилегла на диван, чтобы немного унять сердцебиение и избавиться от фиолетовых пятен перед глазами. Боковым зрением я заметила, что безотчетно кинула журнал на пол перед тем как кинуться в ванную. Я хотела поднять его, но у меня не было сил.

Мне безумно хотелось плюнуть на все, включая хаос в комнате, и заснуть, но сигналы, которые доносились из желудка, становились все сильнее. Сейчас я была слишком обессилена, чтобы начать бороться немедленно. Так что я снова поднялась с дивана и потащилась на кухню. Я достала из шкафа свою «дежурную» двухлитровую бутылку из-под лимонада и открыла кран.

На вкус вода из-под крана отвратительна. Но ее необходимо пить, чтобы промыть желудок. Раньше мне попадались разные идиотские советы, и я добавляла в воду то английскую соль, то соду, а пару раз мне даже хватило ума добавить раствор марганца. Тогда у меня началось кровотечение. Меня забрали в больницу на носилках, и едва спасли от обширной язвы желудка. С тех пор я поняла, что лучше воды может быть только много воды.

Я залпом выпила две бутылки. Стало быть, во мне плескалось четыре литра воды, и живот мой снова начал походить на огромный шар.

На сей раз в моей голове не возникло ни единой мысли до тех пор, пока из желудка не хлынула зеленоватая, горькая желчь и какая-то кислота, которая заставила меня завыть от боли, сжигающей мой пищевод, мое горло, мой язык и мои пальцы. Но, превозмогая адскую боль, расползающуюся по голосовым связкам, гортани, небу и деснам, я не прекращала и засовывала пальцы все глубже и глубже, пока в желудке не сделался какой-то спазм, и, продолжая сокращаться, он не выбрасывал из себя уже совершенно ничего, кроме воздуха.

Мне потребовалось еще несколько минут, чтобы остановить бесполезные сокращения желудка. Когда он успокоился и повис пустым мешком, я осознала, что не могу ни сглотнуть, ни даже сделать глубокий вздох: все мое нутро будто полыхало адским огнем. И мне уже было все равно, что красных, бычьих глаз уже не было видно на моем лице совсем, что руки и ноги распухли и сделались похожими на клешни, что квартира вертится передо мной, как расплывчатый цветной калейдоскоп, что тело такое тяжелое, что колени дрожат, едва удерживая его вес.

Я не могла дышать. Я не могла глотать. Моя кожа покрылась ледяным, липким потом, голову объял жар. Я вся представляла собой большой костер, внутри и снаружи.

Мне удалось доползти до своего дивана в гостиной, но на него я не взобралась. Рухнула на ковер, между опрокинутым блюдом с тортом и горой оберток из-под мороженого и шоколадок.

Зачем я все это делала с собой? Зачем? Этот вопрос тихо жалил меня, но уверенность в завтрашнем дне не дала мне потерять сознание и присутствие духа: я уже была в «завтра», где мечта о встрече с Кеану помогала мне обрести новую жизнь.

ХХХ

Я пролежала несколько минут без движения. Легче мне не становилось. Я ничего не соображала, просто ждала, пока мне полегчает, когда вдруг ощутила знакомый отвратительный запах кошачьей мочи, где-то совсем рядом с собой. Я смутно вспомнила, что весь вечер Нельсон вертелся около меня, но я ни разу не обратила на него внимание. Такого пренебрежения он не сносил. Вот мстительная тварь! Ничего не прощает. Нагадил, наверное, на ковер. Ладно, это не страшно: его и так придется отдавать в чистку.

Я, сделав усилие, приподнялась на полу, повинуясь инстинктивному желанию обнаружить место-жертву кошачьей мести. Тем более что сам мститель надменно следил за мной, сидя в полуметре. Кот хотел, чтобы я увидела то, что он сделал по моей же вине!