Слабость Шамана

– Наливай.

Глава 13

25 декабря 2009 год

-Что в нем? – спросил я, наблюдая, как Оцеола раскуривает кальян.

– Молод, что б знать, – отрезал хранитель леса.

– Да не больно-то и хотелось, – обиженно пробубнил ему в ответ. – Наверняка очередное говно сушеное.

Старик лениво протянул мне трубку, охотно взяв ее, я прикурил. В легкие проник приятный аромат, нежный, почти не уловимый.

– Так что это? Что в составе? Никогда не пробовал ничего подобного.

Старик сделал ещё одну затяжку, в его глазах заплясали смешинки. Выпустив прямиком мне в лицо струю дыма, он, наконец, посерьезнел:

– Это тебе не кальян в клубах и пабах Европы.

Чиркнув спичкой, он посмотрел на огонёк, который начал замысловато изгибаться в разные стороны. Я даже в какой-то момент подумал, что это выглядит как что-то сверхъестественно. Вроде совсем простое действие, но все же огонь – это огромная, неизведанная сила природы. Черт, что за мысли в моей голове, какая-то философия.

– О, Боже, в нем что, наркота?!

Старик резко дунул и загасил огонёк.

– Наркота… – передразнил он меня. – Что у тебя на уме, молодой человек?

В кальяне весело забулькало. Чуть помолчав, Оцеола все же решил меня посвятить:

– Слышал о энтеогенах?

– Нет! Никогда.

Старик поудобнее устроился и принялся меня просвящать:

– Мои предки верили, что есть огромный ореол растений, которые изменяют внутренний мир человека, расширяют его, – видя заинтересованность на моем лице, он продолжил: – Психотропные компоненты содержатся в разных энтеогеных растениях, в листьях, в коре и даже в грибах. Вот этот кальян на аяхуаска.

– Ты что, только что выругался? – засмеялся я, чувствуя небывалую легкость после пары затяжек.

Старик добродушно улыбнулся:

– Аяхуаска – это сок лианы, которая произрастает в тропических лесах Южной Америки. Его курили семинолы более тысячи лет назад, – глянув на меня и прищурив свои темные глаза, он поднял палец вверх. – Его не положено курить всем, кому угодно, только избранным.

– Это как? – вот умеет же старик подгореть интерес. Я даже почувствовал некую гордость, что он посчитал меня достойным разделить этот кальян с ним.

– Его курили только шаманы, – сделав затяжку и выпустив в потолок одно за другим колечки, он пояснил: —Шаманы курили его, чтобы стереть грань между человеческим миром и миром богов, духов, чтобы приобрести мудрость и познать великие тайны бытия. Боги знают, а священные растения говорят. С помощью энтерогенов шаман может предвидеть будущее, он получает второе зрение… – старик замер, как будто медитируя.

А я прислушался к своим ощущениям, с удивлением подумав о том, что за все время, что я вдали от дома, я первый раз чувствую себя так спокойно. Какая-то тёплая нега растеклась по поим венам, и небывалая энергия заполыхала в моем теле. Мне было интересно, чувствует ли Оцеола что и я?

Старик сидел в своей любимой позе, поджав ноги под себя, и слегка раскачивался. Затем, выпрямившись, он открыл глаза, полные муки, его зрачки потемнели и расширились до максимальных размеров. Оцеола судорожно вздохнул и провёл мозолистой рабочей рукой по своему лицу:

– Пора! – сказал он, переводя на меня взгляд все ещё затуманенных, то ли от наркотических веществ, то ли от боли, что плескалась на дне его зрачков, глаз.

Я видел, как его глаза налились непролитыми слезами. Он встал на ноги, его как будто шатало из стороны в сторону, затем он взял себя в руки.

За небольшим окном, послышалось шуршание шин по земле. Выскочив из дома, я увидел Сантьяго. Тот, в простых брюках и цветной рубахе, быстро вышел из машины и пошёл нам навстречу:

– Собирайся, поедем прямо сейчас, как раз стемнело, – обратился он прямиком ко мне.

– Как прямо сейчас?! – сам не знаю, почему вдруг я заартачился. – Но…

– Андре, не спорь! – старик метнулся за дверь и вынес потрёпанный рюкзак. – Пригодится, – сказал он.

– Я не знаю, может, лучше завтра? С утра, – я на какой-то панике думал о том, что мне предстоит уехать отсюда, от Оцеолы…

– Нельзя медлить, сейчас очень удобное время, – сказал мексиканец, утирая пот со лба. Он бросил сочувственный взгляд в сторону Оцеолы: – Сейчас точно никто не будет искать Андре, даже если думают, что он живой. Им не до этого.

Я вопросительно посмотрел на Оцеолу, затем на Сантяго:

– А что случилось?

Сантьяго, схватив меня за руку, потащил к машине. Ялишь успел увидеть, как при моем вопросе Оцеола крепко сжал дверную раму, казалось, ещё чуть-чуть и полетят обломки.

Усевшись на переднем сидение, я смотрел, как мексиканец проворно юркнул на своё место за рулем.Стянув с себя кепку, он жестом попросил меня надеть ее.Натянув ее поглубже на глаза, я с беспокойством посмотрел на индейца, который направился к машине с моей стороны. Опустив окно, я посмотрел в его глаза, подернутые глубокой болью и горечью:

– Ты что-то видел? – догадался я. – Когда курил кальян?

Оцеола, не спуская с меня глаз, полез в карман на своей рубахе. Вытащив предмет, он протянул его мне. Разжав ладонь, я уставился на кулон. Вскинув голову, я посмотрел на индейца: казалось, он за эти несколько минут постарел на несколько десятков лет. Его всегда живые глаза стали выцветшими и блеклыми.

– Обещай, вернуться за ней, – вдруг сказал старик.

Сглотнув, я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Зажав в кулаке медальон, я ответил:

– Клянусь!

Машина тронулась, поехав вперёд по дороге, я оглянулся назад, смотря на то, как в сумерках одиноко стоит, сгорбившись, старик и смотрит нам в след.

– Все будет хорошо, сынок, – подбодрил меня Сантяго. – Оцеола крепкий орешек, поверь мне, я его знаю столько, сколько ты на свете не живешь, парень!

Кивнув, я попытался разгладить свой лоб, который как будто совсем не хотел выходить из нахмуренного состояния. Я физически ощущал складки меж своих бровей, настолько сильно было мое внутренне напряжение.

Проехав приличное расстояние, мексиканец вновь заговорил:

– Как ты относишься к Доменико Бруно?

От неожиданности я резко повернул в его сторону голову, отчего почувствовал боль в шее. Инстинктивно подняв ладонь, растер место, где разлилась неприятная боль:

– Это правая рука моего отца, откуда вы его знаете?