Слабость Шамана

– Я не уйду отсюда, пока ты мне не скажешь! Я все знаю, Нолан.

Мужчина устало вздохнул, несколько раз проведя ладонями по лицу, как будто этот жест ему поможет обрести силы, сел на диван:

– На заднем дворе, – наконец сказал он негромко, наблюдая, как старик направился быстрым шагом из его кабинета к лестнице вниз.

Выйдя на улицу, старик беспрепятственно завернул за дом, пройдя вглубь сада, он увидел, как трое людей лопатами закапывают свежую яму, утирая лбы, покрытые каплями пота.

– Я не виноват, – послышалось за спиной старика. – Она предала меня.

Тот повернулся, и говоривший отпрянул от него, смотря в чёрные, как омуты, глаза старика, гипнотизирующие своей тьмой. Мертвые глаза. На лице старика, как две чёрные глазницы, зияли полные боли и ненависти расширенные зрачки.

– Ты врешь! Я все видел, и сейчас вижу твою чёрную душу, наполненную жаждой смерти и крови.

Мужчина протер глаза, смотря на старика, и уже видя перед собой тёмные глаза, обычные тёмные глаза индейца- семинола.

– Жди, он придет, – сказал старик, переведя свой взгляд на могилу, крепко сжимая палку в руке.

– Кто? – нервничая, спросил Нолан.

– Полный крови, он придет за тобой, и ты ответишь за все, что ты совершил в этой жизни.

Мужчина начал озираться по сторонам, его глаза сощурились:

– Что ты несёшь, старик? Меня не напугает твоя тарабарщина.

Вверх резко взметнула птица, мужчина шарахнулся. Индеец поднял голову вверх, звёзды освещали тихий сад  со свежей могилой, возле которой стояли двое мужчин.

– Будь свободна, доченька, – сказал Оцеола устремившейся ввысь птице. – Пусть твоя душа обретёт покой.

Затем пошёл прочь, подальше от этого дома. Нолан, сглотнув, посмотрел на удаляющегося индейца, который, казалось, резко постарел лет на двадцать. Тот шёл сгорбившись, еле передвигая ноги. Нолан подозвал одного из мужчин, что стояли поодаль от него, тот сразу же бросился к хозяину.

– Есть бабки? – спросил он у него, тот несмело кивнул. – Собери у всех присутствующих, да поживее, -сказал он, в напряжении наблюдая за удаляющимся стариком.

Когда на руках у него была приличная сумма, он двинулся за индейцем, догнав его на опушке леса.

– Оцеола! – громко позвал он.

Старик замер и медленно обернулся. Сделав пару шагов, замявшись на месте, Нолан протянул увесистую пачку индейцу:

– Вот, возьми.

Старик, не меняя своего выражения лица, задал вопрос:

– Что с девочкой?

Нолан на какую-то минуту даже не понял, о ком идёт речь. Затем, вытерев руку о штаны, ещё раз протянул руку с пачкой долларов:

– Дочку я отправил в частную школу.

Старик кивнул, соглашаясь с решением мужчины:

– Так будет лучше для неё, – затем с презрением перевёл взгляд на деньги. – Они тебе понадобятся, – затем добавил: – На лекарства.

Развернувшись, пошёл дальше.

– Постой! Что ты знаешь? Какие лекарства? – в голосе мужчины зазвенел страх.

– Все узнаешь, всему своё время, – чуть повернув голову вбок старик сказал: – Ещё пару шагов, и природа поглотит тебя, вынесет тебе приговор раньше Полного крови. Если хочешь прожить ещё какое-то время, не суйся.

Мужчина тут же замер, продолжая смотреть вслед индейцу. Чувствуя отчаянье, крикнул в спину старику:

– Так почему ты сейчас не приведёшь приговор в исполнение?! А, Оцеола?

– Потому что это не мой бой, ты принадлежишь ему, ты перешёл дорогу ему раньше, чем мне.

Мужчина споткнулся о корягу, затем почувствовал, как нога его увязла в чем-то мягком с чавкающим звуком. Он тут же отдернул ногу назад. Чертовы тропические болота, ещё не хватало увязнуть и сдохнуть как крыса. Подняв голову, он огляделся, но старика уже не было видно. Ещё раз чертыхнувшись, он, шатаясь, побрел обратно.

В полночь в хижине старика горел тусклый свет от небольшого костра, зловеще потрескивали ветки. Немолодой индеец сидя смешал травы, затем крепко затянулся, выпуская струю густого дыма в потолок, откинув голову вверх. Его глаза резко открылись, глазницы были полностью чёрными, зрачок расширился настолько, что, казалось, поглотил почти весь белок.

Старик начал напевать древний мотив, затем выпустил изо рта еще дым, который как будто ожил и принял форму ягуара. Животное пригнулось, лениво изогнувшись, открыло пасть с длинным острыми клыками, послышался рык.

– Шаман! – тихо сказал старик, обливаясь потом, и упал, заснув глубоким сном, на циновку в своей хижине.

В это же время в Италии на своей кровати я, мучаясь от кошмаров, метался в поту. Мне снились цепи, плеть, громкий голос Нолана Данна смеялся над мной.

Затем я явственно услышал голос Оцеолы, старик что-то произносил. Прислушиваясь, я пытался разобрать его слова, затем почувствовал, как мое горло сжимается в удушающем спазме от неизвестно откуда взявшегося дыма. Дым проникал в мои ноздри и рот, открытый в немом крике, заполонял легкие. Затем я наконец четко расслышал слово, которое говорил индеец: «Шаман».

Подскочив на кровати, шумно дыша, пытался отдышаться. Мать стояла возле моей кровати, пытаясь успокоить:

– Андре, дорогой, что случились? – в тревоге склонившись надо мной, она протянула руку к моему лбу, покрытому бисеринками пота. – Боже, да ты весь горишь!

– Горим? – спросил я хрипло, оглядываясь по сторонам. – Я чувствовал дым!

Мать обеспокоено нахмурилась:

– Нет, Андре! У тебя жар, я говорю, ты горишь, сынок, надо вызвать врача.

– Ерунда! – беспечно махнул я рукой, – Сейчас выпью жаропонижающее и лягу спать.

– А вдруг ты болен чем-то серьёзным? – не сдавалась мать, беспокоясь за единственного сына.

– Мам, – терпеливо сказал я, – Если уж я в тропиках ни разу не болел, то уж сейчас подавно не заболею.

– Хорошо, – сдалась женщина, ласково проведя по чёрным, как смоль волосам. – Но, если тебе станет плохо, обязательно скажи, обещаешь?

– Обещаю, мам! Иди спать, я в душ!

Как только за женщиной закрылась дверь, я соскочил с кровати и двинулся в ванную. Подойдя к зеркалу, заглянул в него, смотря в свои зелёные глаза, услышал рык ягуара, того, что напал на меня в лесу. Прикрыв глаза, повторил то слово, что говорил мне во сне старик: