Разбойник Кадрус

– Не тебя щажу я, – сказал он, – но я не хочу, чтобы мое вступление в твою семью было загрязнено такой кровью, как твоя.

Он увел с собой Фоконьяка из гостиной, где оставил барона, который приподнялся с колен и бросил им вслед ненавидящий взгляд, говоря:

– О, неужели я не найду способ погубить этого человека?

Через минуту хозяин Магдаленского замка велел сказать своему управляющему, чтобы тот немедленно пришел к нему в кабинет.

Глава XXXIII

Заговор

Когда Шардон получал такое приказание от барона, он знал, что или хозяин его находится в крайнем затруднении, или замышляет какую-нибудь штуку. В том или другом случае ему предстояла выгода. Итак, бывший каторжник поспешно прибежал. Первый взгляд, брошенный на хозяина, сказал ему, что он не ошибся.

«Решительно, это что-нибудь важное», – подумал управляющий. Адская усмешка, сжавшая его губы, показала бы его хозяину, если бы тот ее приметил, как опасно употреблять таких людей.

– Что с вами, барон?

– Ах, если бы ты знал, что со мной случилось! Что за несчастная мысль была похитить Жанну и какой гибельный случай привел этих двух человек в лес!

Глаза Шардона засверкали.

– Разве вы напали на след странствующих рыцарей, избавивших мадемуазель Жанну от наших помощников? – с притворным смирением спросил управитель.

– Именно, – ответил Гильбоа.

– Это были влюбленные, – опять сказал Шардон. – Я говорил, если вы вспомните, барон, – продолжал он, когда хозяин сделал утвердительный знак, – что рано или поздно птицы станут порхать около клетки. Теперь стоит только ловко расставить силки…

– Мы ничего не сможем сделать против них, – с горестью сказал Гильбоа.

– Ничего? – воскликнул доверенный человек.

– Ничего! – продолжал барон. – Видишь ли, письмо, которое наш посланный должен был отвезти в Англию…

– Ну?..

– Они захватили это письмо и перстень…

– Ах, черт побери! – сказал Шардон.

– Да, – продолжал Гильбоа, – они захватили и ограбили нашего курьера. Потом, вероятно задержав его в плену на несколько дней, выпустили и послали продолжать путь к Людовику Восемнадцатому. Меня удивляет только одно: каким образом мой верный курьер не приехал предупредить меня, как только сделался свободен?

Барон не подозревал, что гонец, на верность которого он так полагался, получил десять тысяч, обещанных Кадрусом, и весело отправился исполнять свое деликатное поручение.

«Каков хозяин, таков и слуга», – говорит пословица.

– Меня удивляет еще одно, – продолжил Шардон после минутного размышления. – Вы мне говорите, что влюбленные захватили перстень и письмо, а потом прибавляете, что курьер продолжает путь в Англию. Зачем же он едет туда?

– Люди эти удержали нашего курьера только на то время, пока не подделали перстень и письмо, а потом отправили курьера, убежденного, что он везет оригиналы к его величеству. Я теперь нахожусь в полной зависимости у этих людей.

– Кто же эти люди, барон, скажите мне?

– Кавалер де Каза-Веккиа и маркиз де Фоконьяк.

– Я так и думал! – вскричал Шардон. – Когда вы приняли их здесь в первый раз, я предчувствовал, что из-за них выйдут у нас неприятности. Потом, мне кажется, я где-то видел одного из них… и подозрения мои в этом отношении до того странны, что я не смею останавливаться на них. А между тем, – продолжал Шардон, как бы говоря сам с собою, в то время как Гильбоа старался прочесть что-то в глубине мыслей своего управителя, – волосы и обритая борода очень изменяют человека. Зеленая шапка и красный казакин тоже составляют перемену… Да и видел я его мельком… Он убежал через несколько дней после моего… Нет, это самая нелепая мысль! Однако я видел его еще вчера. Он волочит ногу, как старая кляча.

– Как старая кляча? – повторил Гильбоа, ничего не понимая.

– Да, – ответил управитель.

– Но что это значит? – настаивал барон.

– В тюрьме так называют тех, кто несколько раз был приговорен.

– Как! – вскричал барон. – Ты думаешь, что Фоконьяк каторжник? Это невозможно! Фуше разузнавал подробно прошлую жизнь этого человека. Повторяю, твое предположение нелепость…

– Почему же? – возразил Шардон, качая головой. – Бывали вещи еще необыкновеннее. В тюрьме есть свои легенды, в которых бывшие каторжники играли такие же удивительные роли, как и этот маркиз. Но прежде всего скажите мне, барон, почему вы думаете, что кавалер и маркиз – это те влюбленные, имена которых мы стараемся узнать?

– Ничего не может быть проще, – ответил Гильбоа. – Оба официально просили у меня руки моих племянниц.

Он рассказал, как Фоконьяк принудил его дать слово и как он обещал руку Марии де Гран-Пре с миллионом в приданое и свадебной корзинкой в сто тысяч экю. Потом рассказал о притязаниях кавалера де Каза-Веккиа на Жанну де Леллиоль. Притязания эти невозможно было отвергнуть, потому что эти люди, по странной случайности, знали все.

– Но что говорит мадемуазель Мария о подобных притязаниях? Невозможно, чтобы ваша племянница согласилась выйти за этого Дон Кихота!

– Ты ошибаешься! Молодые девушки так непонятны! Когда я ей сказал о планах этого Фоконьяка, она сначала расхохоталась. Но потом, на другой день, из желания называться маркизой или по какой другой причине она согласилась на мои настоятельные просьбы…

– А вы настаивали?

– Ведь дело шло о моем изгнании или по крайней мере о ссылке. Император не щадит заговорщиков.

– А мадемуазель Жанна что ответила, когда вы ей сообщили о предложении кавалера?

– Я еще с ней не говорил. Но моя племянница, должно быть, сговорилась с этим молодым человеком. Где и когда они виделись, я не понимаю. Только она ждет этого предложения. Я не могу в этом сомневаться при виде самоуверенности этих людей. Как тут быть? – с горестью сказал хозяин Магдаленского замка.

Шардон, погруженный в глубокое размышление, не отвечал.

– О чем ты думаешь? – спросил Гильбоа.

– О том, что объясняет мне все происшедшее, разом обрушившееся на вас. Слушайте, наверняка кавалер и маркиз имеют связи с мошенниками. Мы имеем доказательства тому в подделанном письме и перстне. Это подтверждает мои опасения относительно того места, где я первый раз видел этого Фоконьяка. О кавалере де Каза-Веккиа я ничего не могу сказать, кроме старинной поговорки: «Скажи мне, с кем ты знаком, и я скажу тебе, кто ты такой».

С этой минуты Шардон держал нить, которая должна была шаг за шагом привести его к истине. Одаренный редкой проницательностью, способный на самые тонкие соображения, человек этот, замышлявший уже четыре года (это узнали впоследствии) погибель Гильбоа, сумел открыть тайну Кадруса. Говорят, будто Фуше хотел сделать его начальником полиции, до того он был поражен его способностью тонкого сыщика.

– Два молодчика такого закала, смелые настолько, что явились даже ко двору, пренебрегая Фуше и его полицией, узнали об огромном состоянии вашей племянницы. Овладеть подобным богатством слишком большое искушение, для того чтобы они не расставили своих засад около замка. Стало быть, прежде всего они постарались разузнать привычки обитателей. Это объясняет их постоянное присутствие вокруг Магдаленского замка, их многочисленные посещения и эти странные звуки, слышимые ночью всеми людьми в доме. Заметьте, слухи эти люди ваши приписывали шайке Кротов.

– Далее, далее! – сказал барон, который при последних словах стал внимательнее прислушиваться к замечаниям Шардона.

– Те, кто наблюдал день и ночь за замком, непременно были свидетелями покушения против мадемуазель Жанны. От этого до роли освободителя – только один шаг. Освободители наказывают гнусных похитителей и приобретают вечную признательность. От признательности до более нежного чувства тоже только шаг. Две девицы влюбляются в странствующих рыцарей!

Гильбоа с удивлением вытаращил глаза при такой проницательности своего управляющего; он начинал понимать.