Разбойник Кадрус

«Шардон сказал правду, – подумал барон при очевидном замешательстве своей племянницы, – любовники сговорились».

– Признайся, ты знаешь, что я тебе скажу? – продолжал он.

– Нет, дядюшка, – ответила Жанна, дрожа от своей лжи. – Уверяю вас…

– А я тебя уверяю, что не верю тебе! – перебил ее барон. – Я знаю наверняка: ты понимаешь, что я пришел поговорить с тобой о твоем замужестве.

– О моем замужестве!..

– О, лицемерка! – сказал дядя с притворным добродушием, грозя племяннице пальцем. – Как она притворяется!

Мария украдкой наблюдала за кузиной, в уверенности, что она скрывает что-то от нее. Она вся превратилась в слух.

– Да, – продолжал барон, – я вполне уверен, что ты знаешь очень хорошо, что я пришел сообщить тебе о предложении кавалера де Каза-Веккиа.

Мария задрожала с головы до ног. «Жорж любит ее, – подумала она с трепетом. – Она любит Жоржа! Они скрыли от меня свою взаимную привязанность. О, пусть теперь остерегаются!»

Жанна, конечно, ожидала услышать имя своего возлюбленного, однако также задрожала, когда дядя упомянул о кавалере. Она не ответила, но заметила неприязненное движение кузины. Гильбоа, заметивший волнение Жанны и ревнивый взгляд Марии, сказал себе: «Кажется, и эта также любит кавалера, черт его побери! Тем лучше! Эти женщины отомстят за меня!»

– Кавалер Жорж де Каза-Веккиа просит руки девицы Жанны де Леллиоль, – сказал он с рассчитанной медленностью. – Какой ответ должен я передать ему?

– Я послушна, – ответила Жанна, дрожа, – я сделаю то, чего захочет мой опекун.

– Злая! – продолжал дядя, коварно улыбаясь. – Ты не всегда делала, что я хотел, а то я не был бы вынужден передавать тебе предложение кавалера. Но я понимаю. Красивого молодого человека предпочитают старому дяде… Я вижу, – прибавил он, вставая, – что этот старый дядя не должен был мешаться в любовь, все условия которой были так хорошо устроены заранее. Тем лучше, милые дети. Дай бог, чтобы вы нашли в этом союзе, который я одобряю, все счастье, какого вам желает тот, кто до сих пор был вам отцом.

С этими словами Гильбоа поцеловал в лоб обеих племянниц и вышел.

Минутное молчание наступило после ухода барона. Мария, сидя у окна, по-видимому, занималась вышиванием. Жанна заметила безмолвие кузины и подошла к ней, села и взяла ее за руку.

– Мария, ты дуешься на меня? – спросила она. – За что? Не за то ли, что я не была откровенна с тобой, что я скрыла от тебя свою любовь?

– Нет, – ответила молодая девушка, силой воли успевшая вложить твердость и равнодушие в свой голос. – За что мне сердиться на тебя? Ты была свободна.

– Да-да, – сказала Жанна, – ты сердишься. Твой голос слишком холоден. Он опровергает твои слова.

Чтобы выпросить прощение, она поцеловала руки своей кузины, говоря:

– Видишь ли, эта тайна принадлежала не мне одной. Это также была его тайна.

Жанна не могла не почувствовать, какой трепет овладел ее кузиной при этом слове, потому что та выдернула свою руку. Слишком занятая своим счастьем, чтобы заметить то, что происходило в душе приятельницы, Жанна погрузилась в какую-то восторженность, из которой вышла затем, чтобы сказать:

– Мечта всей моей жизни должна осуществиться. Мы никогда не расстанемся, моя добрая Мария, как и в прошлом, жизнь наша будет одна. Замужем за двумя неразлучными друзьями, мы будем жить неразлучно. А если Господь пошлет нам детей! Я буду молиться ему, чтобы у одной из нас был мальчик, а у другой девочка. Понимаешь ли ты, Мария? Эти дети будут вместе расти. Может быть, когда-нибудь мы будем иметь счастье соединить их. О, милый друг, как мы будем счастливы!

– Счастливы! – сардонически повторила Мария де Гран-Пре. – Счастливы! Не жестоко ли с твоей стороны говорить мне о счастье, ожидающем тебя?

– Как это? – наивно спросила Жанна, изумленная горьким тоном кузины. – Неужели ты еще сердишься на меня за…

– Ну да, сержусь! – с живостью перебила ее Мария. – Я сержусь на тебя за то, что ты внушила любовь Жоржу. Я сержусь на тебя за то, что Жорж тебя любит. Как! Ты выходишь за такого человека, для которого я принесла бы в жертву все, а я должна быть женой Дон Кихота! Я согласилась принять его предложение только для того, чтобы сблизиться с Жоржем и отдаться ему, а ты расхваливаешь мне свое будущее счастье… Да, – продолжала она, не обращая внимание на движение Жанны, испуганной этим цинизмом, – я решилась на этот брак по расчету и намеревалась обмануть этого старого дурака. Ты расстроила все мои планы.

– Это не моя вина, – робко сказала Жанна.

– Не твоя вина! – возразила Мария, все более и более одушевляясь. – Лицемерка! Для чего ты так старательно скрывалась от меня, твоего друга? Ты знала, что ваша взаимная любовь разорвет мне сердце? Оставь меня! Я тебя ненавижу… ты вероломная!

Пораженная Жанна не находила ни слова в свое оправдание. Со своей любящей натурой, всегда готовая на жертвы, она почти считала себя виновной против кузины. Слезы, навернувшиеся на ее глазах, были единственным извинением и верным доказательством несправедливости обвинений против нее. Но слезы эти, вместо того чтобы разжалобить Марию, сделали ее еще злее. Она встала, подтащила кузину к зеркалу и в порыве ярости сорвала косынку с ее шеи.

– Смотри! – вскричала она. – Разве я хуже тебя? Смотри на эти черные волосы, роскошно падающие на перламутровые плечи! Разве они не так красивы, как твои льняные, висящие на шее, похожей на воск?

Жанна закрыла голову обеими руками и зарыдала. На слезы эти раздраженная Мария ответила хохотом.

– Да! – кричала она со сверкающими глазами. – Плачь!.. Плачь, робкий ягненок!.. А я львица! Львица не плачет!..

Едва переводя дух от гнева, она опустилась в кресло. Жанна также села, но все еще плакала. Наступило продолжительное молчание. Ненависть и дружба все боролись в сердце Марии. Не похитили ли у нее любовь? Но могла ли она забыть в одно мгновение все взаимные радости, целую жизнь, проведенную под одной кровлей? Рыдания Жанны вонзились ей в сердце. Дружба одержала верх. Она подняла голову и взглянула на свою кузину. Жанна все закрывала голову обеими руками. Мария вдруг подошла к своему другу и, схватив ее руки, покрыла их поцелуями.

– О моя Жанна! – сказала она. – Какая я была злая! Это оттого, видишь ли, что я так его люблю! Прости меня! Ты праведница, моя добрая Жанна. Твоя улыбка, такая кроткая, такая чистосердечная, должно быть, заставила его упасть к твоим ногам так, как я теперь падаю и прошу тебя простить меня. Конечно, он должен был предпочесть тебя, ты гораздо красивее меня.

Жанна вместо ответа опустила голову на плечо кузины. Мария печально продолжала:

– Слушай, мы еще можем быть счастливы. Как ты сказала, наша жизнь может, как и прежде, быть общей. Мы можем жить друг возле друга. Я сделаюсь его другом, мы обе будем любить его – вот и все.

Жанна, находившая печаль и слезы при вспыльчивости кузины, вздрогнула при этих словах. Любовь эгоистична. Слезы высохли на ее глазах, она пристально взглянула на Марию. Та тотчас поняла этот взгляд.

– Ты ревнуешь, – сказала она, – но будь спокойна… Я не стану стараться нарушать твое счастье, я сделаюсь его другом, его нежной сестрой. Довольна ли ты?

Жанна, краснея, что обнаружила сомнения в своей кузине, ответила ей поцелуем.

– В свою очередь прости меня, моя добрая Мария. Если ты была несправедлива ко мне, то и я в свою очередь так же поступила с тобой, мы квиты. Забудем все.

В взаимном порыве молодые девушки бросились на шею друг к другу.

Через минуту Жанна пошла в свою комнату и скоро вернулась в костюме, показывавшем, что она намерена выйти.

– Куда ты идешь? – спросила Мария, сердце которой опять защемила ревность.

– Я пойду немножко прогуляться в парке, – ответила Жанна с очевидным беспокойством. – После того, что случилось, мне нужно собраться с мыслями. Воздух принесет мне пользу, он прогонит тяжесть, которую я чувствую в голове.

– Хочешь, я пойду с тобой? Если ты вдруг сделаешься нездорова…

– Нет-нет! – с живостью возразила Жанна. – Мое нездоровье слишком ничтожно, оно долго продолжаться не может. Повторяю тебе, мне нужно собраться с мыслями. Уединение будет для меня лучшим лекарством.

– Как хочешь, – ответила Мария.

Жанна ушла. Мария поняла, что она отправилась на свидание и скрыла от нее это. Это было предлогом к вспышке, ревность подавила дружбу.

– О лицемерка! – вскричала она. – О трусиха! Она не смеет признаться, куда идет. Ступай к каштановым деревьям, он, должно быть, там тебя ждет. Дура воображает, что может обмануть меня! Но, несмотря на все твои проделки, я отниму у тебя твоего любовника. Да, отниму! – повторила она с невыразимой энергией. – Да, против твоей воли, против его воли! Вопреки всем отниму! А если он меня отвергнет…

Она остановилась на минуту при этой мысли, потом продолжала:

– О, если он меня отвергнет, горе им!.. Я отомщу!…