Преферанс на вылет

– И она не пробовала как-то… не знаю, к властям обратиться?

– А у него такое положение, что ее и слушать не стали! Связи с государственным сыском… сама понимаешь.

– А ты сам не пытался с ним пообщаться?

– Пытался. И не только я. Ты что, думаешь, я один такой? Так вот, знай: этот поганец как жил, так и продолжает жить с разными женщинами, обещая им замужество в случае рождения ребенка, и выгоняя их, когда они забеременеют! Нас таких полгорода, не меньше! У самого собственный дом, свое дело, куча денег, а своим детям он ни раппена не дал!

Майла подумала… среди прочего о том, что им рассказывал профессор диАзуле по поводу механизма действия блокираторов… и о том, почему эти обиженные не пытаются доказать родство своих детей с тем самым поганцем… артефакты-то никто не отменял… а потом уточнила:

– А чего ты от него хочешь? Признания? Денег? Или и того, и другого?

Тут уже задумался Дидье. Ответ, вымученный из себя приятелем только через два дня, ее слегка удивил:

– Я хочу сделать Доминику диБашомону больно.

Эээ… ну-у, как бы у всех свои представления о прекрасном… н-да… а, что, собственно, он имеет в виду?

– Понимаешь, – Дидье буквально выдавливал из себя слова, – я столько лет мучился от сознания собственной беспомощности…, зная, что наши матери для него были так… игрушками, а мы и вообще лишними, не заслуживающими внимания и заботы… вот он там жировал, а мы с голоду подыхали и эпитетов «приятнее» ублюдка в свой адрес не слышали… мне не понравилось осознание собственной слабости, когда вроде и знаешь виновника, а сделать ему ничего не можешь… Так вот я хочу поставить его в такое положение, когда он так же будет мучится от невозможности найти меня и пообщаться со мной. Чтоб он знал, что теперь уже я не хочу иметь с ним ничего общего.

Да ты непрост, народный мститель, чуть не присвистнула Майла, эк завернул-то! Дело за малым, придумать как осуществить твою радужную мечту…

– Где он хоть живет, знаешь?

– В Шателе.

Час от часу не легче, нет, мотовозы Биарн-Шатель, конечно, курсируют постоянно, но это ж недолго и на билетах разориться! Значит, пока никуда не кидаемся, а начнем с углубленного изучения законов кантона Галлен…

И через неделю она смогла изложить Дидье их грядущие действия по пунктам.

– Нам нужны два арт-фиала с кровью. Один с твоей, другой… придумаем у кого добыть, это все равно для отвода глаз. Дальше: подается прошение в Гербовую палату Шателя на имя Председателя геральдического Совета, где будет сказано, что дети родов с правом на приставку «ди-» требуют признания их отцом с правом ношения его фамилии и наследования его имущества. Не может Председатель Совета такое прошение проигнорировать, права не имеет. И он обязан вызвать твоего диБашомона для проверки.

– А от чьего имени писать будем? Я бы не хотел…

– Правильно не хотел. Ты же сам из Шателя, припомни пару парнишек твоего возраста без отцов, которые из города уехали…, или по слухам где-то сгинули… вот от их имени и напишем.

– И как нам это поможет?

– Дидье, ну вот что ты тормозишь? Председатель Совета их найти не сможет, зато образцы для сравнения – вот они, на столе стоят, и папаша твой у него под рукой, обязательно устроит проверку на крови!

– Ну, ты мозга! – восхитился Мюссон. – А наша какая роль?

– А мы сидим где-то рядом со входом в Гербовую палату и смотрим что получится. Если среагирует, считай, ты своего добился, если нет…, придется признать его правоту.

Майла сама не ожидала, насколько удачно сработает ее задумка. Если вызванный в Гербовую палату Шателя диБашомон приехал туда злой и разъяренный, то выходил он оттуда с выражением лица, для описания которого больше всего подходило слово «неописуемое». Тут тебе и недоверие, и изумление, и надежда, и гнев… палитра эмоций вышла знатная. А уж как радовался Дидье! Прищемил-таки блудному отцу самолюбие! Пусть он теперь побегает и поищет настоящего отпрыска.

И чтоб совсем его деморализовать, они отправили ему письмо о том, что его ребенок, выросши без отца, выбрал преступную стезю и откроет свое настоящее имя только если его поймают. Опозорит папашу-сыскаря. Поэтому обратную дорогу в Биарн они позволили себе отметить бутылочкой неплохого виньярана в знак удачного завершения их каверзы.

Но прошла неделя, другая, месяц… и Дидье начал все чаще задумываться. От ее осторожных вопросов он отмахивался, но какую-то идею явно продолжал вынашивать. И только услышав, как он в ответ на очередное оскорбление Бёша в безотцовщине заявил о наличии у него отца, причем способного мгновенно заткнуть рты всяким худородным, она поняла, что ситуация выходит из-под контроля. Дидье, судя по всему, забыл о своем желании сделать нерадивому отцу больно, и переключился на мысль о своем официальном признании и доступе к фамильным денежкам. Другими словами, он собирается начать общение с диБашомоном. Э, нет, так не пойдет! Одно дело – помочь знакомому сделать справедливую пакость, а другое – дать им реальный шанс докопаться до чего не надо.

И уже на следующий день Леннарт Зальцман, науськанный Илбертом диГармо и Гансом Бёшем, которым не понравилось внезапное сопротивление какого-то ублюдка, учинил над Мюссоном очередное шутилово. Предполагалось, что подложенный под скамейку в парке, где Дидье обычно сидел с учебниками, артефакт взорвется и выкинет его в бассейн с фонтаном, заставив потом бежать в общагу мокрым. Но взрыв оказался сильнее рассчитанного и жертва, подлетев на три метра, рухнула на брусчатку со сломанной шеей.

Разбирательство вышло громким. Сама Майла, давая показания столичным сыскарям, не промолчала о постоянной травле студентов, в том числе Мюссона, со стороны высокопоставленных ребятишек. Да и остальные затравленные их охотно «топили». Тюремных сроков шутникам не перепало, но добиться того, чтоб их выкинули из ВКУ без права восстановления и повторного поступления у сыскарей получилось…

* * *

Очнувшись в правительственной клинике, диФаушер первым делом поинтересовался как здоровье тех, с кем он был в допросной, и с облегчением выслушал, что смерть чуть-чуть, но не дотянулась до Гроссера и Эльведи. А потом выдержал битву с лечащим врачом и, пусть даже на костылях, прорвался-таки в палату к руководителю верхней палаты Хельветского парламента. Куда, кстати, приковылял и Эльведи. Потому что обсуждение поступков граи Адлер еще не закончилось.

– Сильна, стерва, чуть за грань нас не отправила. Если бы Шустер был поумнее и в свое время женился на ней, – весело сообщил диФаушер, – я б ее к себе в ведомство забрал с удовольствием. Хорошие мозги и редкое хладнокровие.

Гроссер поморщился, а вот Эльведи согласно кивнул:

– Тогда и Капля, и весь ее потенциал арт-Мастера и Творца были бы поставлены на службу Хельвеции. Жаль, не успели спросить, где она липовые документы раздобыла…

– Она нас чуть не угробила, а вы, я смотрю, ею почти восхищаетесь! – возмутился Гроссер. – У нас был шанс сейчас не разговаривать, а лежать на столе у патологоанатома! Тихими и благостными!

– Не угробила же… Мне сложно ее обвинять, раз уж мы сами когда-то пришли к выводу, что она в этой игре лишняя. Только вот не учли, что и нас можно просчитать… и опередить. А восхищаться чужими мозгами… что ж тут такого неправильного? Остается лишь пожалеть, что владельцы таких мозгов не стали играть на нашей стороне…

– А вам не кажется, граи, что мы не совсем правильно до сих пор оценивали ее действия? Мы все искали некий умысел, а, она, по ее словам, просто продавала артефакты, чтоб на эти деньги жить?

– Кажется… Меня смущает другое: у нас по пути гонки за ней уже имеется несколько трупов, а она продолжает утверждать, что никого не убивала. Как такое может быть?

– Прекрасно может. Ну, изготовить артефакты для совершения преступлений, она изготовила… прекрасно понимая, что ее арт-изделиями всяко не в носу будут ковырять… но что именно это было? Вибронож для разделки дичи… а откуда ей было знать, как его потом используют? Удушающий ошейник? Мог заказываться и делаться как предмет для сексуальных игрищ разных идиотов. Артефакт для подрыва моста? Делался с расчетом, что он покалечит, но никого не убьет. «Проплавка» сейфов? Слабенький и одноразовый. Спицы вон, и вообще у нее стянули… Даже Варта она не убила, а просто вывела из игры, сделав невозможным активацию им Капли…

– А остальные? ДиНоргье? Дина Сольвино? Эта… якобы Зольберг-Ленц?

– Что касается остальных трупов и ее вероятной в этом вины… а вот не факт. Если так подумать, ну неоткуда ей было достать «белую гниль» для ДиНоргье… да и умер он в Тимеже, когда она уже давно была в Линцоне. Дине горло перерезал ее любовник… и на душительницу этой как бы Зольберг-Ленц она тоже мало похожа…, по моим прикидкам ее действительно в городе уже не было, когда их обеих прикончили… Знаете, граи, она, конечно, не все нам рассказала, … но насчет того, что она не убивала, я ей почему-то верю…

– Я, пожалуй, тоже ей верю… и что из этого следует?

– Да то, что я был прав! – чуть не подпрыгнул диФаушер. – Есть во всем этом деле какая-то неизвестная нам сторона, которая ее, с одной стороны, оберегала, списав в утиль как минимум троих: и диНоргье, и эту секретаршу Сольвино, и ту неопознанную девицу из Линцоны…, а с другой стороны – нехило так ее под наши розыски подставляла, подкинув ее арт-изделия трем латишским семьям из владеющих родовыми артефактами. Заставив нас бегать с выпученными глазами и искать ее в столице Лайтина. И вот эта двойственность поведения сбивает меня с толку больше всего: зачем они это делали? Чего именно эти кто-то хотели добиться? И как нам теперь искать Каплю, чтоб они нас не опередили? И кто они такие, в конце концов?

– Элберт, проблемы следует решать последовательно, – остудил его пыл Эльведи, – Давайте для начала разберемся, что мы знаем и что должны сделать, чтобы добыть недостающие фрагменты паззла.

Первое: все это время она жила по чужим документам. Нам известно, что меняла она их как минимум трижды: в Тьеллимаре, Линцоне и Лейкервальде. А где ж вчерашняя студентка их добывала? Элберт, запросами в органы, занимающиеся выдачей удостоверений личности, займется Шромм, а на тебе розыск тех, кто замечен… или подозревался в изготовлении подделок.

Второе: создавая артефакты для совершения преступлений… пусть даже в большинстве своем не смертельные… ей нужен был канал связи с заказчиками. Заказ же как-то передавался, и обмен законченного изделия на деньги тоже где-то и как-то происходил. Граи, нам придется поднять все документы по ее поездкам.

– Мы утонем в бумажках, – мрачно предрек диФаушер. – Она сама сказала, что не только по федерации путешествовала, она еще с граей Зейт и в Сан-Георгио ездила, и в Фирш, и в Лакию, и в Тильсар…

– Кстати, третье! – встрепенулся Эльведи. – Розыск этой подруги. Мы поторопились и сделали ошибку, не проверив точного местонахождения родового артефакта Шустеров. И автоматически предполагая, что Капля там же, где грая Адлер. А она, получается, рискнула ее кому-то передать… И есть у меня нехорошее подозрение, что пока Элберт, теряя шины, несся к ней из Граундвальда, как бы не шустрая грая Зейт одновременно увозила ее через перевал Флюэль в Сан-Георгио. Он ведь был открыт…

– Это объясняет, почему Паула Адлер так себя вела. Чтоб мы не сумели ее обыскать, она превратила себя в живую бомбу с отложенным взрывом и сделала все, чтоб мы как можно дольше занимались ею. Она не уточнила момент отъезда подруги в Сан-Георгио. Она сколько могла, оттягивала на себя наше внимание, давая той время удрать с Каплей в другую страну и перевести на свое имя все ее деньги. И я понимаю, чего она опасалась…

– И чего?

– Вартберта она нейтрализовала, но оставалась еще одна возможность: использовать ее саму.

– Ты намекаешь?…