Преферанс на вылет

И допросный кабинет с арт-ремнями и прочимы пыточными приспособлениями ее не впечатлил, хотя он распорядился отконвоировать ее в камеру для обычных преступников, где в изобилии были представлены не только артефакты, но и иглы, и щипцы, и клещи, и бокорезы… Только пренебрежительно хмыкнула, едва глянув на все это металлическое богатство. Непростая беседа будет с этой смертницей… ладно, и не таких «вскрывали».

За непробиваемым арт-стеклом допросной напротив граи Адлер собрались только те, кого «третье лицо государства» счел достойными присутствовать. Прослушав запись артефакта диФаушера Дагоберт Гроссер решил, что беседовать с ней он будет сам. Эльведи должен быть готов вмешаться в любой момент, если у того иссякнут вопросы… или терпение. А самому Элберту выпало внимательно отслеживать реакцию граи Адлер, чтоб понять, когда она собирается солгать. Кроме того, опробовать на ней имеющиеся в камере артефакты можно было и дистанционно…

– Итак, – начал Гроссер, – здравствуйте, грая Адлер. Долго же Вы от нас бегали…

– У меня были на то основания.

ДиФаушер старательно пытался подметить в грае Адлер признаки лжи. Обычно, если человек лжет, то его лицо будет выражать тревогу – поднятые кверху внутренние концы бровей, образующие морщины на лбу. Кроме того, люди, которые лгут, очень часто при этом дотрагиваются рукой до носа и держат руки как можно ближе ко рту – как бы пытаясь прикрыть рот и прекратить говорить неправду. Также, люди, которые лгут, начинают моргать более часто. Лгуны часто вертят в руках какие-то предметы или теребят платок и постоянно ерзают на месте. Если у человека явно напряжены или сжаты губы – это значит, что он напряжен и тревожен. А эта? Ни единого признака, сидит спокойно, даже расслабленно и не дергается…

– Давайте разберемся с фактами, итак, защитив выпускную работу, Вы уехали из Биарна в провинциальный Тьеллимар. Там Вы устроились горничной в гостиницу «Азалия». Почему такой странный выбор работы?

– Потому что я понимала, что меня будут искать. Искать как сильного артефактора. И я постаралась создать впечатление человека, напрочь лишенного умения работать с потоками силы. Ну, и внешность подкорректировала… даже сам глава государственной службы сыска меня не узнал.

ДиФаушер аж зубами скрипнул, вот стерва, не могла промолчать про его промах при остальных!

– А когда Вы поняли, почему именно Вас будут искать? – перехватил инициативу Эльведи.

– Не сразу. Сначала я думала, что Капля – это просто украшение, и хотелось, забрав ее, подразнить Варта и его крысу оптическую, но потом я к ней присмотрелась…, и она оказалась не простым артефактом.

ДиФаушер знал, что обычно, когда люди пытаются вспомнить что-то, что действительно произошло, их глаза смотрят в левую сторону или в верхний левый угол, если человек правша, как грая Адлер. А вот когда люди пытаются включить свое воображение и придумать что-то, либо солгать, их глаза смотрят вправо. Она, вспоминая, смотрит влево… значит, не врет…

– И в чем была ее сложность?

– Она меня… воспринимала. Если это уместно, я бы сравнила ее с ласковым домашним существом, от общения с которым тебе тепло. А если тебя принимает за свою чужой родовой артефакт, то понятно, что это беда: рано или поздно его захотят вернуть роду, и ты окажешься лишней.

Правильно понимает, переглянулись члены верхней палаты. Что ж ты, девочка, еще сумела в ней разглядеть?

– И как Вы с ней… взаимодействовали?

– Никак. Мне было достаточно того, что с ней я себя ощущала защищенной и не хотелось лишний раз ее «будить». Я же не была уверена, не сумеет ли кто-то почувствовать ее «пробуждение», и старалась не высовываться.

И опять ты все правильно сообразила, но всплеск-то в Тьеллимаре был?

– Почему же Вы тогда в Тьеллимаре ее все-таки активировали?

– Видимо, непроизвольно… я очень боялась, что эти проверяющие вроде как из Департамента охраны труда, на самом деле появились в Тьеллимаре по мою душу. И, собираясь это выяснить…, наверное, как-то… нет, даже не попросила… а захотела, чтобы Капля помогла мне это выяснить.

Вполне возможно, прикинул диФаушер, недаром Миарано тогда поймал только слабый, как бы «сглаженный» всплеск.

– Потом Вы уехали в Линцону… кстати, смерть диНоргье Ваших рук дело?

– Я этого гада пальцем не трогала! Я покинула Тьеллимар до его отъезда!

Ого! Если человек вдруг начинает говорить быстрее или медленней обычного, или тембр голоса вдруг повышается – это может означать, что он говорит неправду. А не пора ли на нее слегка нажать?

– А Дину Сольвино? А эту… Зольберг-Ленц? А как насчет того, что из-за Вас погибли Рауль диРужайо и Жером Локонте?

– Дина погибла… жаль…, а про остальных я слышу в первый раз. Я никого не убивала.

– Ну… допустим. Но с граей-то Сольвино Вы в Линцоне неоднократно контактировали! И артефакт-стимулятор сердечной мышцы для судьи Фиоримондо Марлезиано делали по ее просьбе! И артефакты для поддержания внешности и для смягчения природной асимметрии лица тоже! А как только наши люди собрались с ней на сей счет побеседовать, ее почему-то вдруг берут и убивают. Странное совпадение, не правда ли?

– Мне нужны были деньги, вот я артефакты и сделала! И, кстати, получив гонорар, после этого почти сразу покинула Линцону и уж никак не могу быть в ответе за то, что там в мое отсутствие произошло!

А это тоже знаковый момент отметил диФаушер: если собеседник продолжает отвечать все теми же словами и повторять уже сказанные предложения – он, скорее всего, врет. То, что ее не было в тот момент в Линцоне, скорее всего правда, но, похоже, есть тут что-то еще, из-за чего она занервничала. Что же ты такого, связанного со своим отъездом из Линцоны, пытаешься скрыть?

– Итак, получив деньги за артефакты, Вы с граей Зейт уехали в Кюр. Кстати, почему именно туда?

– Потому что Романш самый спокойный и неприметный из всех кантонов Хельвеции. А нам нужно было как-то пересидеть в тихом месте и определиться, что делать дальше. Заодно решить, какое дело можно попробовать организовать, чтоб товары оказались востребованными, но при этом и особого внимания не привлечь, и каких-то денег заработать. Я планировала вспомнить передающиеся в нашей семье навыки вязания, и производить теплые вещи не вручную, а с помощью артефактов, а Офра умела делать всякую ручную растительную косметику: шампуни, бальзамы, мыло… Но долго мы там не пробыли…

– А что так?

– А вы представьте, уважаемые граи, какой такой интерес могут вызывать две относительно молодые особы, которые ездят туда-сюда и расспрашивают окружающих о возможности вложить свободные деньги? Правильно, тот самый, сугубо меркантильный и отбирательный! Ну, и отбившись от второй попытки грабежа, мы прямиком двинулись в Сан-Георгио и открыли счета в банке «Олимп», оставив себе совсем немножко, так, на пожевать.

– А дальше?

– А дальше мы сняли квартиру в Сан-Георгио и обратились в агентство недвижимости Кюра по поводу поиска подходящего варианта для магазинчика. Долго они морочили нам голову… ничего интересного не было… либо дорого, либо неудобно… А потом и подвернулся совершенно замечательный вариант долгосрочной аренды дуплекса в Лейкервальде.

– И чем это было так… замечательно?

– Во-первых, удобством планировки: справа я со своими вязаными изделиями, слева Офра с ее травяной косметикой. Никто никому не мешает, а при необходимости общения есть внутренняя дверь. Во-вторых, отдаленностью расположения: деревушка глухая, народу в ней мало, количество приезжих, кто тебя видит, тоже невелико… а лишний раз мозолить кому бы-то ни было глаза я, сами понимаете, как-то не рвалась.

– Значит много лет Вы сидели в деревне и не высовывались… – Эльведи задумчиво покивал в такт своим мыслям. – Подождите, но Вы же бывали как минимум, в Шателе и Сан-Георгио?

– Бывали. Невозможно все время в этой замшелой глуши торчать. Мы не только по федерации путешествовали, мы еще и в Фирш ездили, и в Лакию, и в Тильсар…

– Так почему Вы вдруг решили пробудить Каплю сейчас, столько лет спустя?

– А потому, что Варт приперся! – раздражением от граи Адлер плескануло так, что ее застекольные собеседники аж отшатнулись. – И немедленно начал с демонстрации «берт-синдрома»: претензии выдвигал, что его жена и ребенок из-за меня умерли, Каплю отдать требовал, карами разными угрожал. Да еще заявил, что артефактов на нем, как украшений на дереве Снежного деда, поэтому он ничего не боится и выбора у меня, кроме как вернуть ее, все равно нет. А потом руки протянул к шее…

– И что?

Паула Адлер досадливо повела плечами:

– Да то, что остановить его в тот момент я могла только осознанным обращением к родовому артефакту! Вот я Каплю в кои веки и попросила. Обездвижить его и дать мне возможность спеленать его арт-тандемом: моим артефактом-парализатором и завязанным на него стандартным «Сладкие грезы».

Она впервые при разговоре задействовала плечи… Когда человек лжет – ему неловко, он делает резкие движения и принимает неудобную позу. Его руки могут касаться лица, ушей или шеи. Сложенные, переплетенные руки, заложенные одна на другую ноги и стесненные движения или их отсутствие, могут означать нежелание дать информацию и попытку что-то скрыть. И диФаушер подал сигнал собеседникам – здесь может быть ее слабое место!

– И это единственная причина обращения к артефакту? – мягко подтолкнул ее Эльведи.

– Вы же знаете, что нет. Я догадывалась какова будет последовательность действий: вам нужно отнять у меня Каплю, потом убить меня и дать Варту возможность ее переактивировать с новой кандидаткой, я правильно поняла?

Ты правильно поняла, и ловко сумела вывести Варта из игры, сделав отныне невозможным активацию им Капли, но почему ты так спокойна, рассуждая о собственном убийстве?!

– Но теперь-то Вы у нас!

– Я-то у вас… – протянула эта грая с препаскуднейшей улыбкой. И не надо было быть крупным специалистом по физиогномике, чтоб не понять повисшее в воздухе продолжение: «А Капля – нет». И грай Гроссер резко перестал улыбаться:

– Где Капля?