Отдел непримиримых врагов

– Вот же чудачка. Я знаю с десяток женщин, что убили бы за одну попытку залезть к ним в голову.

– Но я себя лучше чувствую, – возразила она, и в глазах её читалась искренняя благодарность. – Зачем его убивать? Мне тогда снова станет плохо!

– Ну так-то да, – пробормотал Грос, ошеломлённый её железной логикой.

Марселю захотелось озвучить, что он с кем попало не синхронизируется – по пальцам одной руки можно пересчитать всех его партнёров. Потому как это взаимный процесс: как он сможет к ней заглядывать в голову, так и Вэл при желании сумеет постучаться. Однако укрепление ментальных каналов связи требовало высокой концентрации, что никак не сочеталось с желанием поболтать.

Тончайшие нити, способные разрезать масло подобно толстой леске, вплетались в мозговые волны – полупрозрачную многослойную вуаль из невесомых лоскутов, что предварительно следовало педантично разделять. Но суть трудоёмкости процесса заключалась не в однообразности действия, а в том, что в метафорическом смысле: одно неловкое движение могло глубоко поранить нежные подушечки его пальцев – травмировать её полотно он попросту не мог себе позволить.

Марселю стоило мягко разорвать контакт, после того как она почувствовала себя лучше. Ни к чему вносить дополнительные сложности в их и без того запутанные отношения. Они не были ни друзьями, ни родственниками. Кроме работы их ничего не объединяло, а это недостаточно веский повод, чтобы иметь дополнительный канал связи, позволяющий в любой момент переговорить между собой телепатически. Но по неизвестной для него самого причине, он как будто боялся потерять подвернувшийся шанс. Вероятно, его подсознание считало, что лучше построить мост и не ходить по нему, чем жалеть об упущенной возможности.

Нет. Это всё самообман. На самом деле Марсель страшился заглянуть в свои мысли и увидеть истинные причины его безумства – по-другому не назвать то, что он сейчас проворачивал. Сестра сильно заблуждалась, когда называла его глупым. Нет, он не глупый. Он просто псих. Абсолютно невменяемый идиот, который сознательно пошёл на самую большую ошибку в своей жизни.

– Странные ощущения, – рассеянно прокомментировала Вэл и потянулась к затылку, но коснувшись его пальцев, продолжающих удерживать её голову на необходимом для синхронизации расстоянии, смутилась и опустила руку обратно на колени. – Мне почему-то целоваться хочется!..

Сзади послышался хлюпающий звук, секундная задержка и истерический кашель. Часть брызг долетала до волос и шеи Марселя, чудом не выдернув из сердцевины процесса. И это после таких сногсшибательных откровений, проигнорировать которые оказалось не менее сложно. Должно быть, порция его извращённых желаний всё же просочилась в её сознание. И она со свойственной ей прямолинейностью их озвучила.

– Прекрасно, паразит ещё и свои грязные хотелки фенеку подкидывает, – озвучил его мысли Грос, после чего вдруг спохватился и дёрнул Марселя за плечо: – Эй, у тебя слишком затянулся процесс для частичной синхронизации. Ты же не?.. Вот же дерьмо, ещё один прецедент на мою голову… полный, мать его, синхрон.

Наступило затишье. Все ждали, когда он закончит. Поэтому стоило ему прикрыть глаза и устало откинуться на спинку кресла, как с двух сторон посыпались вопросы. И если Вэл расспрашивала его о забавных вещах, то Грос грузил на тему: «о чём ты думал». Справедливо, в общем-то, потому как «думал» Марсель явно не тем местом, которым положено в момент принятия решения пойти на полную синхронизацию с оборотнем.

То, что его как мальчишку отчитывал человек, проживший на несколько лет меньше, безусловно, раздражало. Сдерживало лишь понимание, что качество прожитых лет у них кардинально отличалось.

Первые пятьдесят лет жизни вампир практически не выходит из частного поместья или специального пансионата для новорождённых, поскольку недостаточно контролирует жажду, чтобы не причинить вред смертным. А магически одарённые уже в тридцать приобретают статус совершеннолетних – всего на десяток лет позже, чем обычные люди. Следовательно, они раньше становятся зрелыми личностями, что в состоянии управлять как своей жизнью, так и чужой. В то время как вампирская среда генерирует инфантильных особ, остающихся на долгие века зависимыми от воли старших.

Ему ещё повезло переродиться всего на двадцать шесть лет позже Донны – между остальными братьями и сёстрами шаг от пятидесяти до двухсот лет. Они вместе учились контролировать жажду, будучи запертыми в поместье, и скрашивали досуг друг друга. А ещё она неприлично, с точки зрения вампирской среды, интересовалась делами Марселя, часто и незаметно для остальных помогала, и в целом являлась единственной, кто проявлял по отношению к нему какие-то положительные эмоции.

– Утомили вы меня, ребятки, – выдохнул Грос и натянул на глаза маску для сна. – Прокляну неконтролируемым мочеиспусканием, если разбудите в ближайшие три часа. Всё равно ничего круче полного синхрона вы уже придумать не сумеете.

– Сладких ночи! – выкрикнула с другой стороны Вэл, увлечённая встроенным в спинку кресла компьютером. От дрожащей крохи с полными глазами невыплаканных слёз не осталось и следа.

– Не поправлять, – пробурчал сам себе под нос Марсель и надел наушники.

На несколько часов они забыли о существовании друг друга. Да и свет в салоне приглушили, давая возможность желающим прикорнуть. Хотя у него в голове не укладывалось, как можно уснуть в настолько неудобных креслах: жёстких, узких, с упирающимися коленями во впереди стоящую спинку. Сейчас он заплатил бы любые деньги за два билета в бизнес-класс. Но, увы, все давно раскупили. Им ещё легко удалось поменяться местами, а то сидели бы вчетвером в разных уголках самолёта.

В проходах включился свет и стюардессы забегали между пассажирами, уточняя особое меню у тех, кто оплачивал кулинарные изыски поверх стандартной стоимости.

Марсель непроизвольно прислушался к эмоциям Вэл – от неё исходил робкий интерес с отчётливым шлейфом сексуального возбуждения – и тут же открыл глаза. Вполне предсказуемо смотрела она не на него, поэтому он проследил за взглядом голубых омутов и наткнулся на развернувшегося вполоборота парня, сидящего в четырёх креслах от них: широкоплечего здоровяка с густой копной коротко стриженных каштановых волос. Тот тоже не спускал с Вэл взгляда. И хоть на лбу у него никто не написал: «оборотень», – но сомнений в этом не возникало. Так пожирать друг друга глазами могли лишь бесцеремонные шавки.

– Вот и встретилось два животных в период полового гона, – едко прокомментировал Марсель, испытывая острейшее разочарование. Мозгом понимал, что не прав, но ослепляющему чувству, будто она его предала, не мог не поддаться. – Ну что, пойдёте уединяться в туалет. Удовлетворять, так сказать, древнейший из инстинктов?

– Что за кошка тебя за жопу укусил?! – возмутилась фенек, обжигая его изнутри злостью, тесно граничащей со стыдом и обидой. – У него на шеи брачная метка!

– Мою – никто не кусал. А вот ты явно не прочь, чтобы на твою обратили внимание.

В ответ Вэл разразилась тирадой на ирашском языке. Эмоции у неё менялись с головокружительной скоростью. Про себя она думала, разумеется, тоже на родном языке. Поэтому он ничего не мог понять из-за ненавистного языкового барьера.

Самое раздражающее заключалось в том, что даже на подполье не так уж и легко оказалось купить свежую кровь оборотня. Местной полукровки – легко. Но не факт, что она будет уметь хотя бы здороваться на ирашком языке. А ту, что ему предлагали за бешеные деньги, в основном жертвовали оборотни из Мумбреша и Шемуана. Один пронырливый делец намекнул, что вполне реально достать кровь выходца из любого королевства Ираша, но не совсем добровольно. Ценник называть не спешил. Да и в целом откровенностью не отличался. Разумнее было с ним не связываться.

– Я тоже могу говорить на непонятном для тебя языке: долго и упоительно. Тебе нравится не понимать ни слова из того, что я сейчас говорю? Думаю, вряд ли. Так какого тёмного ты мне нервы мотаешь? – разъярённо прошипел на флемоанском Марсель.

Чудесным образом его речь возымела над ней эффект. Фенек резко замолчала, сжав и оскалив зубы. От эмоций он отгородился, не желая быть прокрученным в мясорубке, что она сердечно для него подготовила. Не нужно было заглядывать ей в голову, чтобы знать какой раздрай там сейчас происходил: выражение лица и взгляд а-ля «завтра я иду убивать», не оставляли простора для интерпретации.

– Ладно, мне не стоило вмешиваться, – процедил он сквозь зубы на саларунском языке. А, увидев, что её начала отпускать эта ситуация, не удержался и добавил: – Откуда мне знать, что и как там у тебя чешется? Может зуд нестерпимый. Вот только не забывай, что ты им интересна исключительно из-за гормонов. В остальное время они даже не посмотрят в твою сторону.

– Ничего у меня не чешется! – схватив за воротник на рубашке, прорычала ему в лицо фенек. – И чем я плоха? Руки, ноги – всё на месте!

– На месте, как и остальные части тела. Я в курсе. Но давай посмотрим правде в глаза: объективно говоря, ты – страшненькая.

– Ничего подобного, я нормально выгляжу!

– Кто тебе такую глупость сказал? Мама или бывший парень?

– Никто, сама знаю!

– Сколько у тебя бывших парней?

– Не твоё дело! – её глазки забегали, а на яблочках щёк вспыхнул очаровательный румянец.

На мгновение Марсель залюбовался её смущённой мордочкой, а стоило осознать, что за противоестественное желание в нём снова вспыхнуло – как ушатом ледяной воды окатило. Он схватился за серёжку на правом ухе и продолжил говорить то, во что сам не верил:

– Не удивлюсь, если у тебя в личной жизни одно перекати-поле гуляет. Мало того что уродилась страшной, так ещё и характер до того паршивый, что ни один нормальный парень не рискнёт подойти.

– Да хватит уже! У тебя не получится. Я знаю, что это бред! Да, я не красавица как твоя сестра. Но и нестрашная! – рыкнула Вэл и обратилась к Гросу, продолжающему притворяться спящим: – Старший детектив, скажите ему!

– Без понятия, я не компетентное в этом вопросе лицо, – мгновенно соскользнул он, не желая быть втянутым в их конфликт. А смекнув, что поторопился и ответил слишком быстро, попытался на них наехать: – И вообще…

– Три часа давно прошли, сделка больше недействительна, – перебил его Марсель, предугадывая железный аргумент, после чего снова сконцентрировался на неверной напарнице: – Значит решила апеллировать к мнению третьего лица? Чего же тогда общественный опрос сразу не устроить?

– …надо было ещё беруши прихватить…

– Если понадобится, то устрою!

– Бесполезно, люди будут из жалости говорить, что ты ничего такая – симпатичная. Никому воспитание не позволит сказать правду тебе в лицо.

– Никому, кроме тебя, – брезгливо поморщившись, выплюнула она.

– …или хотя бы наслать порчу…

– Ну, мы же не чужие друг другу. Кто, если не я?

– На, пей, – фенек протянула руку открытым запястьем вперёд. – И я расскажу, кто ты.

Он даже удивиться не успел, как Грос резко сдёрнул маску с глаз и грубо схватил её за запястье, чтобы вернуть руку на место – на собственные колени. Его предплечье при этом аномально растянулось.

– Быстро успокоились оба.

В дополнение к грозному тону он каждому заглянул в глаза, убеждаясь, что они его услышали и попытался убрать руку. Но не тут-то было. Теперь уже Вэл схватила его за пальцы, чтобы потянуть в противоположную сторону, наблюдая, как рука ещё сильнее растягивается.