Досуговый центр доктора Рима

9. Денис

Утром всё кажется немного проще. Утром всегда всё чудесным образом становится лучше. Сейчас позвоню Стасу, чтобы убедиться, что они с Глебом на работе. Несколько пропущенных: Стас всегда на шаг впереди, наверное, хотел сам сказать про Глеба.

– Доброго утречка! Ну как там, работа кипит? – Стараюсь, чтобы мой голос не звучал так, будто я только что встал с кровати.

Раньше я чувствовал себя неловко, когда мои друзья работали, а я отдыхал, но к хорошему быстро привыкаешь.

– Глеба нигде нет! Я звонил ему со вчерашнего вечера уже сотню раз. Он никогда так надолго не пропадал, – Стас говорит на удивление быстро, его беспокойство тут же передаётся мне.

Перед глазами возникают страшные картины: Глеба сбила машина, когда он навеселе выходил из бара. Или он лежит сейчас дома, потому что поскользнулся в ванной, и никто ему не может помочь, так как он живёт один. Либо он подрался с футбольными фанатами, которых недолюбливает точно также как и они его.

– Я был у него дома, открыл ключом, который он мне оставил на всякий случай, его там нет. – Будто читая мои мысли, Стас отсекает одну из версий. На слове «ключ» он запинается.

Странно, почему Глеб оставил ему ключ на всякий случай? Он считает, что я не такой близкий друг? На какой всякий случай – тоже непонятно. Коты и цветы в его квартире явно не водятся.

– Позвони в участок и скажи, что у нас есть его сумка…

Понимаю, что до приезда сотрудников нужно проверить сумку на наличие всего запрещенного – у каждого свои скелеты в шкафу. Глеб только кажется простым парнем: он не любит распространяться про своё военное прошлое и умеет делать глупый или незаинтересованный вид.

– Сумки нет, я думал, ты её забрал. Участковый начнёт поиски через два дня, у Глеба не лучшая репутация в нашем районе. Я объеду все бары в центре, где он любит выпить. Сможешь сгонять туда, где мы обычно рыбачим?

Стас будет хорошим руководителем, если я пропаду также как Глеб. Теперь плохие мысли залезли и в мою голову: тот самый тёмный лес находится недалеко от нашего места рыбалки. Мы частенько выезжали за город подышать свежим воздухом и послушать тишину. Но сейчас с трудом признаюсь сам себе, что не хочу туда возвращаться. В трубку отвечаю:

– Конечно, смогу.

***

Когда Костя узнаёт, что ему не нужно идти в школу, потому что мы с ним едем на рыбалку, он в красках представляет, как одноклассники лопнут от зависти, когда узнают.

– Только в школе об этом никому, а то больше не отпустят. Пусть учительница думает, что у тебя действительно температура, – говорю я на всякий случай.

Один раз я уже отпросил сына с уроков, и мы поехали в аквапарк. Когда на следующий день он рассказал об этой поездке всем друзьям, мне позвонила его классная. Я не придумал ничего лучше, чем сказать: «А что, это разве не уважительная причина?».

После этого случая меня считают немного с прибабахом. Но есть и свои плюсы: не дёргают по мелочам, не заставляют в срочном порядке вступать в родительские группы и участвовать в обсуждении школьной формы и выбирать цвет занавесок в классе. Не люблю бесцельный трёп, предоставляю такую бесценную возможность Нине. Она всегда знает, кому и что сказать. Думаю, что её тоже считают не совсем нормальной, раз уж она живёт со мной…

– Луча поедет с нами! – кричит Костя и убегает в свою комнату, чтобы собрать вещи.

– Куртку не забудь! – напоминаю я, как приличный отец.

Вот только я часто не понимаю, о чём говорит мой ребёнок, и чувствую себя умственно отсталым: из-за этого некоторые фразы стараюсь не переспрашивать. С женой я чувствую себя таким ещё чаще, поэтому просто киваю на, как мне кажется, безобидные реплики.

– Я сейчас чего-то не поняла. – Линда входит на кухню со своим обычным выражением лица, то есть с крайне недовольным. – А меня со школы отпросить никто не забыл?

– Костя температурит. – Пытаюсь протолкнуть оригинальную версию. Отмазываюсь перед своей же дочерью. И кто тут из нас родитель?

– Ага, в обнимку с удочками. Пусть расскажет это своей училке. Я тоже не иду в школу. – Линда демонстративно бросает рюкзак в кресло и уходит в свою комнату.

Ну, и что я скажу Нине? Что сына я забрал со школы на рыбалку, а Линду оставил дома, потому что так будет честно? А ещё у меня пропал друг (по совместительству работник автосервиса), и у меня нет времени на все эти объяснения.

– Ну что, поехали? – Линда выходит в рваных джинсах и в своей любимой синей куртке.

В школу она никогда её не надевает: носит только по выходным. Без школьной формы Линда выглядит старше своих лет. И сегодня кажется особенно расстроенной: с припухшими веками и полным отсутствием косметики. Но я никогда не спрошу, плакала ли она. Линда ни за что в подобном не сознается. Видимо, я впервые случайно смог вытащить дочь на прогулку?

Костя вываливается из кладовки в болотных сапогах и с удочками наперевес. Ну и конспиратор! Линда нетерпеливо стучит пальцами по дверной ручке. Я сразу же понимаю, что она торопится скорее уехать из дома. Просто так эта девочка даже пальцем не пошевелит – с моей дочкой явно происходит какая-то ерунда.

10. Линда

Воскресенье может быть двух видов: либо внезапная поездка с любимым человеком на Столбы для прогулки среди гор и ужина в красивейшем ресторане на другом конце города, либо серое и абсолютно бессмысленное – в компании мелодрам и бутылки вина. Линда достаёт бутылку вина, ищет фильм на вечер и выбирает бокал побольше.

«Сегодня не смогу, заеду завтра после работы. Целую», – она готова прочитать это сообщение ещё полсотни раз, и мысленно умолять, чтобы ниже пришло ещё одно, в котором он напишет, что сможет. Сможет приехать, сможет уйти от своей жены, сможет избавить её от бессмысленности происходящего.

Линда понимает, что влюбиться в женатого – означает выкинуть своё сердце на заброшенный вокзал. Там поезда не приходят в обещанное время. Там вообще не ходят поезда. И её сердце сидит на одной из холодных лавок, смотрит на часы и понимает, что ничего не происходит. От этого оно становится чёрствым и сжимается, а заслышав звук поезда, покрывается льдом. Когда-нибудь сердце разобьётся о первый попавшийся поезд. Когда-нибудь Линда поймёт, что она и есть тот самый поезд, в который нужно посадить сердце и увезти подальше от этого вокзала.

Интересно, что бы сказал папа? Линда понимает, что не знает о своём отце ничего. Смог бы он защитить её, объяснить, что нужно делать в такой ситуации? Изменял ли он маме? А если изменял, то было ли ему стыдно?

Линда оставляет неоткрытую бутылку на столе, выбирает самые высокие каблуки, ярко красит губы, завязывает волосы в высокий хвост, садится за руль и едет в центр доктора Рима. Сегодня воскресенье, а значит, Кости там быть не должно: она ведь составила расписание и все должны его придерживаться. Линда напрасно проверяет телефон: там нет новых сообщений. Она решает, что на обратном пути нужно будет заехать за второй бутылкой вина.

***

В палате Линда чувствует себя в безопасности: она снимает каблуки, и ноги тянутся к невесомым одноразовым тапочкам, которые администратор выдаёт на входе. Даже администратор такого странного места понимает, что невозможно быть постоянно на высоте, и, что даже самым железным леди иногда нужна передышка.

Отец смотрит один и тот же сон уже несколько недель. Его мозг отказывается обрабатывать информацию быстрее. Он слабеет из-за опухоли. Линда перематывает на начало. Она всегда перематывает на начало, боясь, что могла упустить важные мелочи.

Отвлечься от реальной жизни и вернуться в детство, вспомнить, как жили все вместе, когда мама была жива.

Отец всюду старается добавить образ мамы. В одном варианте сна она есть, в другом – нет. Её не стало раньше, он всё ещё не хочет в это верить. Родной образ рано или поздно проходит через каждый сон. И Линда мысленно благодарит отца. Мама как привидение, как фон его жизни. Линда тоже очень скучает по матери.

Она хорошо помнит тот день, когда поехала с отцом и Костей на рыбалку. Это был особенный день – день рождения её любимого человека, на который её не позвали. Она приготовила альбом с их общими фотографиями, сшила подушку и вышила его имя в правом нижнем углу. Она планировала прогулять школу. Утром он написал, что появились срочные дела по работе, и больше не отвечал на сообщения. У него часто появлялись срочные дела по работе, и это сводило Линду с ума.

Она не могла поделиться своими переживаниями с подругами, потому что их не было. Маме сказать она тоже не могла, потому что знала: маму обязательно насторожит возраст парня. Отец… он бы и вовсе не понял – в лучшем случае. В худшем – даже не хочется представлять.

– Привет!

Дверь за спиной Линды хлопает, и она отдёргивает руку, которой держала запястье отца. Её успокаивает, когда под пальцами пульсирует жизнь. Ей кажется, отец пытается сказать этими ударами что-то важное.

– Я уже ухожу! – Линда подскакивает и чувствует себя крайне неловко в одноразовых тапочках, которые торопится сменить на каблуки. Без них она чувствует себя уязвимой и слабой.

– Мы можем вместе посмотреть, что ему приснилось. – Костя наступает на минное поле и сразу же взрывается на словах:

– Я уже посмотрела, воскресенье – выходной, я помню, – говорит Линда полушёпотом.

Она бежит, но не понимает, куда или от кого. Почему Костя приехал в воскресенье? Почему она нарушила своё же правило? И есть ли смысл в этих правилах?

Им с братом больше не за что бороться. Тем более всю жизнь борется только она.

Стук каблуков по лестничным ступеням отдаётся болью в голове. Ей хочется обнять близкого человека, но отец в режиме ожидания смерти, а у любимого мужчины другая семья, ему снова не до неё. Дома никто не ждёт. Определенно нужно ехать в магазин.

В машине Линда понимает, что забыла выложить из сумки яблоко.