Ты слышишь?

Рома усмехнулся. В темноте он видел только очертания друга.

– Ты похож на ботаника, Дик. Выпрямись, одерни куртку и повесь портфель на одно плечо.

Антон сделал все, что ему велели.

– Так лучше?

– Зачет, – Рома хлопнул его по плечу. – Но все равно чего-то не хватает.

– Я серьезно! – он повысил голос. – Я похож на идиота?

– В смысле? – Рома нахмурился. – С чего ты вдруг будешь похож на идиота? Скорее, я выгляжу, как идиот. Сегодня же я получил двойку по алгебре, а не ты.

– Я не про это.

– А про что?

Обычно по дороге со школы они общались о том, как скрыть от родителей плохие оценки, чтобы пойти на тренировку по боксу. Сегодня разговор не клеился, потому что тренировки все равно не предвидится, и вечер был мерзким, дождливым и холодным.

– Дик, что случилось? Не томи. Рассказывай. Только что-нибудь хорошее. Потому что день сегодня полное д…

– Наверное, такое может показаться только чокнутому, – Антон опустил голову и замедлил шаг. – Но сегодня, во время занятий, я слышал в школе удивительное пение. Разумеется, ты хочешь сказать: «Ну и что в этом такого? В школе можно услышать много чего и поинтересней!» Но этот звук был настолько притягательным, как будто меня звали ангелы.

Антон щелкнул пальцами и вернулся к началу.

– Я идиот, да?

Рома хмыкнул. Он подумал o недавнем случае в школьной столовой и понял, что разговор требует внимания. Про то, что случилось на днях, он рассказывал только сестре. И лучше бы не рассказывал, потому что Диана послала его к черту на третьем предложении. Но мнение сестры его нисколько не смутило. Диана хоть и училась хорошо, и выглядела на пять с плюсом, и в баскет играла, отношения между ними давно вышли из берегов, и время от времени они жаловались друг на друга маме. Рома посчитал хорошим знаком, что сестра не отнеслась к нему в серьез. Она ничего не наболтала маме, мама ничего не спросила у него. Он уже почти забыл эту историю, как вдруг она вспыхнула вновь, да так ярко, что Рома был до крайней степени озадачен.

– Ты не идиот, Дик, – строго сказал он. – Нам пора переходить улицу. Дальше будет грязи по колено.

Они спустились к многоэтажкам, и пусть дорога здесь была асфальтирована, это место никогда не внушало ребятам оптимизма. Между домами было темно и тесно. Там не горели фонари, и в подъездах зажимались парочки нетрезвых ребят и девчат. Иногда ребят и девчат тянуло на приключения, и они бросали в прохожих бутылки из-под пива или наполненные водой презервативы. Рома не любил ходить через дворы. Идти в обход и тратить на дорогу час, вместо того, чтобы добраться до дома за пятнадцать минут, он не хотел. Когда они углубились в темные закоулки, он спросил:

– Где ты слышал пение?

Антон оживился.

– Так, ты мне веришь?

– Верю, как своей матери. Поэтому, давай, поподробнее.

Заметив движение в одном из подъездов, Рома потянул друга за куртку и направил в обход злополучного места.

– Помнишь, сегодня я ушел с физики? Это было на четвертом уроке?

Рома отрицательно помахал головой.

– Обычно я никогда не ухожу с уроков, но сегодня мне так приспичило, что терпеть было невмоготу. – Антон пнул бутылку, оставленную посреди дороги.

Бутылка оказалась стеклянной, и через мгновение весь двор огласил громкий звон бьющегося стекла. Мальчишки прибавили ходу. Из подъезда, который они обходили, кто-то вышел и бросил им вслед несколько грубых фраз. Они зашли за дом и рассмеялись.

– Я думал она пластиковая! – прошипел Антон.

Рома стянул с себя шапку и утер мокрый лоб.

– В следующий раз бей потихоньку. Но разлетелась она офигенно!

– Ага!

Когда смех унялся, Рома напомнил:

– Ты отвлекся от своего рассказа.

Они двинулись дальше по улице.

– В общем, я шел по коридору. Точнее не шел, а бежал, потому что приперло меня так сильно, что я уже и не надеялся успеть. Тетя меня который раз травит каким-то острым омлетом. А у меня к нему кишечная непереносимость, – Антон сжал зубы. – Говорил ей, чтобы она не готовила мне завтрак, а она все равно готовит.

– Ты не ешь. Откажись.

– Меня отец потом ругается. Он говорит, что отказываться в моей ситуации не прилично. Я уже отказался один раз, потом он об мою спину метлу сломал. Сказал, чтобы я себя так с тетей не вел. Мои отказы ранят ее душу. Она начинает плохо себя чувствовать. Но готовит она одинаково хреново, что в хорошем самочувствии, что в плохом.

Антон прокашлялся и вернул портфель на оба плеча.

– Неудобно так. Лучше, как батан буду ходить.

– Ты можешь рассказывать, не прерываясь? – попросил Рома.

– Я залетел в туалет, выбрал самую лучшую кабинку и засел там. Никого не было. Школа точно вымерла. На первом этаже стояла гробовая тишина, и я даже немного побаивался, что меня может услышать кто-нибудь из гардероба. Тетины завтраки вылетают, как ядра из пушки, едва успеешь прицелиться. Но в этот раз я даже не успел расслабиться, как услышал… пение.

Антон плеснул руками. Опасные дворы остались позади, и он говорил в полный голос.

– Такое теплое и душевное, как волшебство. А я сижу с голым задом, дожидаясь, когда этот чертов завтрак вылетит, и дождаться не могу.

– Офигеть! – произнес Рома и решил уточнить один момент: – Ты услышал пение, сидя на очке?

– Да! – выпалил Антон. – Но самое интересное заключалось не в этом. Я начал искать, откуда доносится звук, потому что чувствовал его совсем рядом. Как будто голоса пели во мне. И ты знаешь, что я обнаружил?

– Даже не догадываюсь.

– Они исходили из трубы!

– Не понял.

– Из канализационной трубы!

Рома призадумался. Кое-что сходилось в его голове, кое-что нет.

– Мамой клянусь, эти голоса шли оттуда! Я надел штаны и кинулся в другую кабинку. То же самое. И в третьей кабинке то же самое.