Злоключения на острове Невезения

– В том конце… плот…

Главный схватил его за грудки, но потом резко опустил руки:

– Ну… ты…

Выскочил и зашагал вверх по улице. Долговязый заспешил вслед. Марья Кузьминична оделась и вышла на дорогу. Бандиты уже маячили где-то за Аниным домом. Она вернулась во двор и побежала по тропинке мимо баков к Лениному дому. Только сейчас она сообразила, что в первый раз в нём не было никого! Главный дальше, чем когда с дороги её вернул, от дома не отходил! Когда они с Паней покойницу обмывали, они во дворе отирались. Добычу охраняли! А теперь в доме только покойница. Понятно, деньги хранятся в чулане. А где телефоны?

В чуланной двери блестел новенький дверной замок, да ещё и навесной висел на старенькой накладке. Где это они замки нашли на нашем острове, удивилась она. Да, значит, всё там, и телефоны в том числе. Пнула дверь ногой с досады. Побежала назад. И вовремя. С дороги слышались мужские голоса. Пулей влетела в дровяник, ухватила охапочку и медленно пошла к дому. А бандиты уже входили в дом, переругиваясь:

– Не мог Максим!

– Да? А где тогда он?

«Где-где, у вас под ногами», – подумала она злорадно. Они зашли в дом и не церемонясь расположились за столом. Долговязый сказал:

– Бабка, дай пожрать!

Марья Кузьминична с грохотом свалила дрова у печи и сказала:

– Не видишь, только встала. Сейчас затоплю и кашу поставлю.

– Ну её. Картошки, что ли, навари.

– Так нет картошки, ты всю унёс. Макароны будешь?

– С мясом!

– Мяса нет. Разве что Барсика освежевать?

– Хватит! Ты когда Борьку видела? Куда он ходил, рассказывай, – стукнул по столу главный.

– Это кто Борька? Ваш молодой, что ли? Так говорю ж, только на крыльце стоял. А, он же ещё баней интересовался!

– Где баня?

– Вы что, за водой ни разу не ходили?

Значит, не ходили, молодой у них водоносом был. Кинулись на площадку к спуску, Марья Кузьминична из горницы в окошко наблюдала. Впрочем, главный сразу вернулся. То ли про богатства свои вспомнил, то ли просто лодырь. Она быстренька вернулась в дом, полезла в буфет, разворошила коробки с ампулами, выбрала одну, переломила, достала новую бутылочку со спиртом, вылила туда лекарство, ампулу с ваткой бросила в печку, бутылочку поставила на место.

– Тимофей, я при них буду тебя перевязывать!

– Понял, не дурак! Клофелин?

– Твой клофелин – прошлый век!

Когда главный вернулся в дом, Марья Кузьминична чистила луковицу. Он присел за стол и уставился на неё. Она пожала плечами и сбросила нашинкованный лук на сковородку. В молчании они провели минут пятнадцать, потом в дом ворвался запыхавшийся долговязый с потрёпанным пакетом в руках:

– Вот! Под крышей нашёл!

Главный вынул из пакета три запечатанных в целлофан кирпича тысячерублёвок, повертел в руках и убрал в пакет:

– Это те, которые вы девке вчера дали? Да как вы…

– Кто же знал, что она их спрячет! Мы думали, она никуда не денется!

– Макароны будете? – Марья Кузьминична невозмутимо глядела на них. – Ешьте да ступайте к себе. И допустите наконец наших читалок к покойнице!

– Читайте, кто вам мешает!

– Бугай ваш пьяный вчера выгнал.

– Ну, сегодня ни его, ни водки, – пробормотал долговязый.

– Это хорошо, – сказала Марья Кузьминична, и налила Тимофею чай.

Бандиты ушли, бросив напоследок: «Обедать придём». Тимофей спросил:

– Что ж не перевязывала?

– Как-то это получилось бы подчёркнуто. Долговязый – придурок, а вот главный… он, зверюга, нюхом чует. На обед придут и застанут нас невзначай. Время-то не сказали! Давай, Тимофей, я тебя застегну, и дойди ты до Пани и Анны, скажи, что к покойнице допускают!

Всё получилось. Уходя с обеда, Долговязый прихватил с собой бутылку, несмотря на слёзные просьбы Марьи Кузьминичны не лишать её медикамента. Через полчаса она пошла следом за ними, и нашла их спящими, одного за столом, другого на кровати. Первым делом скотчем был обмотан и привязан к стулу главный.

– А чтой-то ты делаешь? – сунула нос в дверь пришедшая сменить Анну Паня.

– Тише, люди спят! Топор пойди найди, – прошипела Марья Кузьминична, переходя к Долговязому.

– Зарубишь, что ль?

– Кладовку открыть надо!

– Дык пошарь в карманах!

Пришлось обыскать обоих. Ключи, конечно, оказались у главного. И у обоих пистолеты.

– И где они их покупают, – с интересом разглядывала оружие Паня.

– Не трогай!

– За дуру-то не считай! Вдруг стрельнут!

Телефоны были свалены вместе с прочей техникой Тимофея в сумку, которая стояла у старинного круглого столика, невесть как оказавшегося в крестьянском доме. Она сгребла их в фартук и метнулась в дом, выхватила свой и посмотрела:

– Ну, мы могли год в оккупации прожить, и никто бы про нас не вспомнил. Третий день без связи – и никто не звонил! Гад наш участковый один раз, и больше не соизволил! Ссёлковскому позвоню! Михаил Антонович, вам повышение по службе не требуется? Мы тут для вас резонансное дело раскрыли…

Через полчаса над Вторым Рясово загрохотал вертолёт.

– Вот придурки, сказал Тимофей. – У нас и сесть-то некуда… разве что на дорогу у самой речки.