Заметки ветеринара

На пятый день он сдался и пригласил меня на ужин, где признался, что не ожидал, что кто-то живет интересами его дела так же, как он. Я рассказала ему про жизнь ароматами. Он поведал, что тоже мечтал стать энологом в прошлом, но некому было оставить управление.

В тот вечер мы заказали жаркое, он с фасолью, я с горошком. Пили риоху, старую добрую риоху.

Катин взгляд потеплел, припоминая свидание.

– А потом случилось чудо.

Я представила его прямо перед глазами и порозовела.

– Сначала чудо, а потом безудержный секс, который перевернул всю мою жизнь.

– Так, подожди, не торопись, – попросила я. – Ты только не торопись и давай все по порядку, раз уж начала…

– Он снял свое шикарное драповое пальто, потом свой роскошный костюм, развязал свой галстук, расстегнул рубашку, потянулся снимать штаны… А там, Майя! а там трусы в зеленый горошек!!!

Я ахнула, не представляя, что все это значит, но понимая, что многое.

– И вот тогда я поняла, что это моя судьба. И разделяло меня с ней только одно, – она потрогала симпатичным пальчиком с розовым ноготком симпатичную каштановую головку, – тараканы, сидящие здесь. Зашоренность, какие-то комплексы, иллюзии и бог знает что еще. Чтобы среди миллионов человек различить того, с кем сбываются пусть не все мечты, но почти все. – Его трусы в горошек, – она улыбнулась, – являлись квинтэссенцией его сущности, а галстуки, пиджаки, модной химический парфюм, директорство, жесткость, целеустремленность – так, навязанные необходимости быта делового человека.

Я его люблю. Наверное, это выглядит сумасшествием, но… Он тоже меня любит. И за эти пять дней, за которые я попыталась его охмурить, я столько узнала о нем как о человеке и о его грандиозных планах. Он мечтает открыть ресторан при заводе, где будут подаваться наши традиционные блюда по старинным рецептам Черноморья, когда еще вино служило священным напитком, объединяющим пиршества и людей. А столы были полны яств с ближайших полей и лесов: горошек, фасоль, грибы, соленья… И все это на любой вкус и кошелек.

А еще у него нет аллергии ни на что. Абсолютно. И он обожает животных. Его дома ждет алабай по имени Веня. Ну разве бы хмырь и жлоб назвал свою собаку Веней? Правда, мило?

Я кивнула.

– Я переезжаю. Точнее, возвращаюсь домой, – наконец вымолвила она и чуть прослезилась. – Мне предложили работу – открыть этот ресторан. Работу и заодно руку с сердцем. Это невероятно, да?

– Да, – подтвердила я.

– И это может пройти быстро, как сон или наваждение…?

– Может, – опять подтвердила я.

– Но я была б полной дурой, если б не рискнула, да?

– Полной… – не уставала соглашаться я. – Обязательно надо ехать. И потом ты зря говоришь, что вы не похожи. Да, он другой, в этом костюме и галстуке, но там внутри, твой нюх правильно угадал трусы в горошек, – и я погладила ее по плечу, на котором красовались коричневые горошины на фиолетовом трикотажном платье. – Ему, сильному и волевому, как никто другой подойдет такой легкий и славный человечек, как ты, живущий его интересами, его идеалами, его целями. Слава богу, они у вас совпадают почти на все сто.

– Слава богу, – подтвердила она.

– А ты ему рассказала, что он пахнет июньским горошком? – наконец задала я вопрос, мучавший меня с начала повествования.

Она засмеялась.

– Оказывается, его чемодан потеряли в аэропорту в день прилета и начала монтажа, и эти трусы он успел купить буквально в тот же день на соседней выставке, посвященной современной моде. Он хотел купить классические, но, во-первых, современная мода не поддерживает классику, и единственные, которые имелись его богатырского размера – только в горошек. Все пятнадцать штук, на все дни командировки. Горошек, фасолинки, нут, чечевица, соя…

Мы не могли остановиться от смеха, когда Катя посмотрела на часы и поняла, что ее любимый Горох, скорее всего, заждался свою Черную Фасоль…

– Приезжай в гости, когда будешь в наших жарких краях. В планах открыть не только ресторан, но и построить отель, организовывать энологические экскурсии и много чего еще.

Я пожелала им удачи и пообещала непременно быть. Непременно!

Конец

«История 33. Дина и Просто Дина»

Она была расисткой. Но не в прямом смысле слова, не в применении к окружению, а исключительно в отношениях с мужчинами. В окружении как раз творился либеральный хаос. Дина работала в крупной строительной компании, продавала стройматериалы дома, в основном в две столицы, которые строились так, будто вскорости собирались оккупировать Марс и Юпитер, и за рубеж. Естественно, окружение, близкое и дальнее, пестрило. И Дина добилась с этим окружением неплохих финансовых результатов, даже очень неплохих! Но сколько бы окружение ни кружило вокруг красивой богатой невесты в полном расцвете сил, этот порог, или порок – не воспринимать мужчин не славянской внешности как потенциальных любовных партнеров – она перейти не могла. Даже пошла, сделала генетический анализ, и оказалось, что у порога ее родного генетического древа не то что татары не проходили с монголами, но не падал ни швед, ни викинг, ни злосчастные хазары и половцы. Дина по этому случаю даже увлеклась альтернативной историей, утверждавшей, что ни викингов, ни монголо-татар никогда не существовало, это подтверждала и генетика, но только не учебники истории большой многоликой страны. И высказывание президента о том, что за грязной русской щекой, если ее помыть, всегда нарисуется татар, не имело под собой никаких оснований. А вот политической воли выяснить правду не хватало. Так и жили.

К слову, нельзя было сказать, что у Дины не было ухажеров среди славянской наружности. Очень даже много. Но, как и любая русская, а может и не русская, а вообще любая женщина, Дина искала сердцем. Оно, тридцативосьмилетнее, должно было забыться и отдаться в руки страсти, влечения, приятия, влюбленности, мечтам… Всему тому, что с Диной не случалось уже давно. Но не подумайте, что Дина была бесчувственная или капризная, или слишком уж замороченная. Просто красивая и умная женщина уже к тридцати восьми своим годам знала и себя, и свое сердце, имевшее четкие ориентиры и планы. Вот с планов-то все и началось.

У Дины имелся большой и развернутый бизнес-план на всю оставшуюся жизнь, и если финансовая его часть была практически реализована: дорогая машина, роскошно обставленная квартира в центре, люксовый отдых, дорогие одежды, рестораны и прочие атрибуты, то графа «главные мечты» стояла пустая и нетронутая.

А среди них числились: хороший любимый и любящий муж, две дочки, одну из которых она бы обязательно назвала в честь мамы, Людмилой, а вторую Диной, в честь себя. Собака. И целый год отдыха, путешествие по Европе, которое бы она, будучи замужем, обязательно начала с юга Испании, где жила ее дорогая институтская подруга, благополучно выскочившая замуж за испанца.

И так как первые желания никак не хотели сбываться, несмотря на еженедельные походы на романтические свидания, Дина поняла, что надо срочно сбывать вторую часть списка. Тридцать восемь лет – это тот рубеж, когда надо действовать, иначе бизнес-план трещал по швам, а этого бизнес-леди Дина Валерьевна Власова очень не любила. Так как это всегда грозило штрафами и пенями. Поэтому однажды утром вместо работы она отправилась в ближайший приют собак, чтобы удочерить какую-нибудь мелкую шавку, с которой легко было б путешествовать по Европе, и наткнулась на спокойное вдумчивое лицо доберманши, которую тоже звали Дина; и местная ветеринарша, очень милая особа, утверждала, что никогда не встречала более воспитанной и интеллигентной собаки, которую напрасно боялись брать из-за грозной расы.

Дина, прикусив губу, чтоб не расплакаться от вида красивой собаки, очень похожей на нее саму, стройную и выдержанную, да еще и с точно таким же именем, увела «просто Дину» домой. Ветеринарша не обманула, собака имела королевский характер и привычки. Дина не могла наобниматься и нацеловаться с просто Диной, своим новым членом семьи, и разрешила ей спать в своей постели и вообще делать все, что той заблагорассудится в ее отсутствие.

А вскорости заработал план и с Европой. Учредитель крупной строительной компании, торговавшей дома и за рубежом, получил на стол заявление от лучшего своего директора департамента по продажам о срочной необходимости в годовалом отпуске, которое ему пришлось спешно подписать, ибо оно грозило такими пенями и штрафами, которые могли бы обрушиться на его дебиты и окончательно похоронить кредиты. В заявлении просилось выплатить отпускные, равные трем Дининым зарплатам с бонусами, лишь бы она вернулась через год или не ушла в другую компанию с базой клиентов, которые, несмотря на разные нации и расы, обожали красавицу и умницу Дину Валерьевну. Некоторых из клиентов, и это знал директор, даже питали весьма плотоядные чувства к директрисе по продажам, не подозревая о генетике, диктовавшей девушке расистское поведение.

Дина позвонила подруге Наташе, чтоб та присмотрела ей квартирку у моря и парка. Ибо они с просто Диной готовы были провести первый свой медовый месяц в лучах палящего солнца и тени деревьев, любых, что росли на юге Испании. Начались сладкие приготовления: шопинг, гиды, карты, советы для путешественников, прививки от свиного гриппа и сны о мечтах, которые становились явью. Пусть и не в полном объеме.

Дина ехала с тремя чемоданами, своими новыми нарядами для годовалого отпуска, чемоданом подарков и вещами просто Дины с поводками, специальным кормом и на всякий случай ветеринарной аптечкой, ибо какие только новости не приходили с мира по нитке: о коровьей лихорадке, о козьей дурости, о бычьем цепне, о свином кашле. Дина очень переживала за собаку. За себя она была уверена на сто процентов, что об нее споткнется любая зараза, паразит, любое животное, включая человека. Железная воля – это была Динина лучшая черта характера, которая останавливала одним лишь своим намерением перейти дорогу.

Наконец, день отъезда настал, и в аэропорт съехались провожать даму с собачкой размером со среднюю козу человек тридцать, включая учредителя строительной компании, кстати, Хазиева Расиха Рифкатьевича, который спешно прибежал удостовериться, что лучший его продажник уезжает отдыхать, а не работать на конкурентов или открывать свое дело на чужбине. Но, увидев реальные три чемодана, красивую Дину, не смог досидеть до моментов истинного прощания и, растроганный, ушел по-английски. Ведь когда-то купленное кольцо с бриллиантом для Дины Валерьевны так и осталось в футляре непомерянным и было подарено нынешней жене. И Расих так и не мог взять в толк почему.

Родители прослезились, целуя дочку в щечки. Дина тоже. Друзья усиленно махали руками, даже тогда, когда самолет взлетал.

Казалось, что они с собакой уезжают навсегда.

А Испания встретила ярким солнцем и воздухом, наполненным запахами цветов и моря. Или океана? Для россиян это являлось самым желанным подарком взамен на тоскливую пушкинскую противно желтую осень, которую любили только те, кто понимал, что бежать с подводной лодки просто некуда.

Наташа и Хавьер встречали Дину с собакой с цветами, будто героиню. Муж подруги оказался потрясающим красавцем, и вообще классным малым, Дина была рада за Наташу и еще раз про себя пожалела, что являлась конченой расисткой, чтоб дать хоть один шанс, например, какому-нибудь такому Хуану, Антонио да вот бы хоть Карлосу, симпатичному агенту недвижимости, который отыскал райскую квартирку недалеко от моря и парка. Сорокалетний, загорелый, неженатый, бездетный красавчик с уже седыми висками, быстрый и веселый, устроивший Дину в апартаментах с балконом с видами на неземные красоты, тут же с порога пригласил Дину на свидание… Точнее, на барбекю в его дом. Оказывается, в свободное от работы время, а его у веселого испанца было столько, сколько солнца в Испании, он работал поваром у брата в ресторане, также слыл по совместительству сомелье и мечтал возделывать собственные виноградники, когда закончит какой-то важный объект. Все это он успел рассказать ей за время первой встречи с синхронным переводом подруги, иначе б Дина не поняла ни слова. Карлос говорил так быстро и невнятно, что казалось, пережевывал борщ или свою паэлью, нещадно картавил и шепелявил.

Наташа сказала, что это такой местный акцент. Дина лишь поморщилась и прикинула, сколько понадобилось бы сеансов с дефектологом, чтоб исправить этот южный акцент. Ведь сама она владела английским в совершенстве, этого требовала работа. И хотела не жевать борщ, а говорить с клиентами из разных уголков мира, чтоб те не поняли, звонила директор департамента продаж из Бостона, Ханьжоу, Сиднея или Тулы.

Таким образом, помимо расизма, первой же преградой в отношениях с симпатичным Карлосом встал языковой барьер. А ведь Дина мечтала позволить себе интрижку с другой расой. Обычную интрижку. Легкий амур на пару деньков. На старостях лет хотя бы иметь повод похвалиться перед своими беззубыми подругами «испанскими приключениями».

Барбекю все же решили сделать на следующей неделе, как «Добро пожаловать» гостье из северной страны.

Дина намеревалась ближе к дате сослаться на усталость или придумать любой другой предлог, лишь бы барбекю не состоялось, потому что только один вид Карлоса наводил упаднические мысли. Это и являлось вторым барьером. Карлос, как и положено истинному испанцу, был очень уж волосатым. Ну, просто с него можно было рисовать гомосапиенс во всей красе, а в раздетом виде и сам гомоэректус, не сомневалась Дина. Безусловно, его нации очень шла волосатость, служившая заодно солнцезащитным кремом с сотнею слоев защиты и, кстати, еще было неприятно, что этими доисторическими руками он то и дело пытался дотронуться то до плеча, то до локтя самой Дины. Ох уж эти южные замашки все пощупать и потрогать. А когда Дина отбегала на приличное, не пионерское, а прямо-таки комсомольское расстояние, Карлос принимался гладить просто Дину, которая таяла от массажей спины и воротниковой зоны в исполнении больших нежных мужских волосатых рук. Дина даже побаивалась, что может потерять питомицу. Ведь каждый день, хотела того или нет, Карлос обязательно показывался на глаза, то в доме друзей, то в ресторане, а то и вовсе предложил себя в качестве гида и стал с утра до ночи возить компанию по местным достопримечательностям. Дина только недоумевала, когда тот работает и что зарабатывает с таким свободным графиком работы? Но тут выяснилось, что так живет, по крайней мере, полстраны: некоторые магазины могли закрыться когда угодно, или вовсе не открыться, или открыться на полчаса позже положенного срока. Это не считая сиест и фиест, и еще забастовок и еще каких-то причин не выйти на работу. Дева Мария отправилась туда-то. Святой Николас вернулся оттуда-то. Пресвятая Белла появилась там-то. Каждый день грозил каким-нибудь праздником. Карлос и Хавьер на подобные вопросы только пожимали плечами и, неизменно жестикулируя своими мужественными волосатыми руками, принимались рассуждать о политике, мировой экономике, а потом опять переключались на местные красоты, под которыми понималась архитектура, традиции, виноделие и обязательно святые, которые всегда охраняли их край, то появляясь, то исчезая по своим важным в те времена делам. Что являлось явственным поводом отпраздновать сей поступок.

Кстати, про местные красоты и красоток. Дина не могла взять в толк, что именно так хвалят экскурсионные справочники, гиды (аборигенам-то понятно – свое болото казалось самым прекрасным) и сами туристы, постоянно фотографирующие «местную красоту», обшарпанную, дурно пахнущую, похожую на тюрьму, куда даже вездесущее испанское солнце проходило с трудом, и поэтому отовсюду торчала плесень и немытость.

– У нас так только бомжи живут, – брезгливо комментировала Дина хохочущей подруге, уже привыкшей к местной архитектуре и красоте, которые смотрели с каждой открытки, именуясь жемчужиной региона.

– Чтоб здесь жить, сначала надо сделать капитальный ремонт, а лучше снести все к чертям собачьим, – профессиональным взглядом строителя оценивала Дина, – а потом уже разрешать нормальным людям здесь жить.

– Дорогая, тут каждый кирпичик имеет свою историю. Удавятся, но никогда не позволят его тронуть.