Родом из шестидесятых

– Тли.

– Надо «р» твердо произносить.

– Тры.

____

По вечерам собирались подруги. Бодрая Галка с медальным профилем, красавица Елена, вялая Валя…

Валя просила:

– Завтра, Катя, приезжай к нам. Муж просил. Ах, да, у твоего Вени день рождения! Чтобы все у тебя было хорошо.

Никакого воображения. Я им не интересен. И причем тут ее муж?

Красавица Елена подняла на меня прекрасные глаза и сказала:

– А я знала.

Вытащила из сумочки красивый галстук. Я был тронут. Катя веселым тоном:

– Ха, он мне устроит день рождения. В честь своего дня будет угощать своих теток на работе. Уже не воспитаешь.

– Неправда, – закричала грубая Галка. – Он как раз думает, что пригласит тебя в ресторан. Правда, Веня, ты так думаешь? Ведь, правда, ты собрался с ней в ресторан или театр? Во, я говорила!

Я оторвался от своих мыслей и промямлил:

– Приблизительно.

– Ха, его уже не воспитаешь, – хохотнула моя супруга.

И она права. Не думал о завтрашнем дне, что, мол, радость устрою. Сам ждал, открыв варежку, что предложат что-то. Точно, как моя дочка.

Светка кривлялась, по случаю, что много гостей. Потом била по клавишам рояля, сосредоточенно.

Все фальшиво аплодировали.

– Ты будешь пианисткой.

– Я буду Све-той!

Красавица Елена, глядя на меня, жаловалась:

– У сына ветрянка. Только корь прошла, и вот… Мама в больнице. Так и справляюсь, еще работаю на дому, ложусь в час тридцать. Осик приходит, иногда помогает.

Катя потом говорила:

– Мать ее, Сара, раньше – накричит, и тут же смеяться начнет. Мужчин любила – страсть. А теперь – противно, как под бульдозером. Придет, уставится в угол и молчит. О смерти думает. Канцерофобия.

Я наливал «штрафной» безбашенной Галке. И, глядя на красавицу Елену, развлекал "афоризмами" из актов экспертов.

____

Когда они ушли, Катя молчала. Потом:

– Ты извини, не обижайся. Я, ведь, тебя все равно люблю… Ну, зачем было острить по поводу работы? Лучше с ученым видом знатока сидеть и слушать.

Меня задело.

– Пока не распознал твое общество.

– Да, для меня много значит, я хочу видеть тебя другим, гордиться… А как ты на Лену смотрел?

Хоть какое-то доказательство, что меня ревнуют.

– Считаешь меня недостойным тебя?

– Не то. Ты слишком наивен. И твоя ревность – из глухих деревенских углов.

Катя задумчиво говорила о своем детстве. У нее с матерью были сложные отношения. Даже не в словах, а во взглядах, поведении. Для нее мать имела самый высокий авторитет. А теперь поняла – все не так. Неправильно воспитывала. А сколько не дала! Ведь могла позволить музыке доучить, ведь у меня талант был. (Правда, Светка переняла твой талант). Не захотела, не было у нее на это времени, жертвовать надо было. А сколько неверного внушила! Партийная, плакала, когда Сталин умер.

Я не мог спросить, какую часть ее жизни занимал тот, первый.

– Да, родители могут простить детей, а дети родителей – только когда те уходят.

Мне снилось, что я вошел в спальню, а там, рядом с ней, общий приятель и бабник, муж подруги Вали, любящий принародно целовать и лапать чужих жен. Я к нему не ревновал, махнул рукой, и, посмеиваясь, вышел, но вдруг вернулся. Они отпрянули. Я сорвался, нахлынуло что-то безобразное. Она испугалась, и к стене, мельком глянув сожалеющее на того, и я ослеп – что делать?

Наверно, подруги знают о ее бывшем любовнике все, – снова подумал я. Но никогда бы не смог допрашивать их.

Моя семья не могла дать то, к чему стремилась моя душа, к выходу во что-то исцеляющее.

Когда она призналась во всем, сказала всю правду, думал: зачем? Я не желал разгадывать ее тайны, как любой муж не хотел бы знать тайны близости жены с другим мужчиной. Лучше бы молчала, для всех лучше. А все-таки, через годы, понял: она была права. Уважение к ней, несмотря на то, что бесился, не менялось. Это повлияло на наши отношения, честные. Она не согнулась, ее характере не было ничего лживого.

И вдруг опаляло внутри: она до сих пор любит другого! Почему не могу уйти от нее?

Но это была не ревность. Что такое ревность? Ужасное подозрение в измене с кем-то чужим близкого человека в настоящий момент. Одни, натуры грубые, мстят возлюбленной кровью, другие решительно обрывают, навсегда.

Меня не покидало ощущение, что меня не любят, потому что любовь истрачена на другого. Зачем тогда она со мной? И зачем я с ней? Оскорбление самого интимного, чистой невинности – реальной грубой жизнью. Это было болезненно, как, наверно, насильственное лишение девственности. Потеря невинности души. Тайна моей любви – в чем-то первозданном, чистом и невинном, что мы, мужчины и женщины, теряем, рождая при этом новое первозданное и чистое, и в этом наше бессмертие. Я стал взрослым.

____

Возвращаюсь к тому времени издалека, из начала нового века, и снова становится больно, что был так глуп.

Катя недоумевала, откуда такое обособление? Не могла представить, что это может быть из-за ее прошлого с другим мужчиной, ведь это был первый неудачный опыт, за что итак поплатилась.

Она, конечно, не видела причины моей боли. Наверно, ее тоже уязвляло одно – недостаток моего внимания к ней, всегда остро чувствовала, когда я приходил поздно пьяный, неизвестно от какой бабы. Она заламывала руки в отчаянии. Ей казалось, что вышла за того, кто ее не любит. Не понимала, что во мне есть еще, как мне казалось, стремление к тому, что и у женатого Данте – к идеальной Беатриче, после смерти вознесенной в сияющие сферы.

– Ты говоришь ерунду, – сдерживал я. – Как можешь меня подозревать?