Вокализ

– Я буду, Оленька, я приду.

На следующем занятии Софья Михайловна выглядела озабоченной и печальной. Она рассказала Оле, что в соседнем подъезде её дома поселилась новая семья – муж, жена и сын, а жена была… учителем английского языка, окончила педагогический институт и собиралась работать в школе, единственной школе посёлка. Второй учитель английского языка не требовался.

– Вы думаете, вам предложат уйти?

– Думаю, да, Оленька.

– И как же?

– Не знаю.

Весь последний месяц Софья Михайловна была грустна, рассеяна, задумчива. В начале апреля она получила заветный диплом. Жаркое лето с удушливыми подмосковными лесными пожарами пролетело, и наступила благодатная осень, радующая прохладой и ясными солнечными днями, Москва жила своей обычной шумной и беспокойной жизнью.

Оля продолжила обучение на курсах английского языка и, возвращаясь домой после первого занятия, позвонила Софье Михайловне:

– Как вы, что нового?

– Всё хорошо, Оленька.

– В школе работаете по-прежнему?

– Нет.

– А как же?

– Я ушла из школы, езжу в райцентр, это недалеко, всего пятьдесят минут автобусом, веду два раза в неделю кружок английского языка в Доме пионеров бесплатно, Оленька, на общественных началах.

– Как же вы живёте? Пенсия…

– Ничего, ничего, сыну зарплату прибавили, нам хватает. А без английского, без детей я уже не могу.

– Софья Михайловна, а я снова хожу на курсы английского, на следующий уровень. Может быть, и вы продолжите?

Софья Михайловна улыбнулась. Может быть…

Череп

– Череп получите в библиотеке, – закончил занятие преподаватель анатомии.

И тотчас вся группа второкурсников, не снимая белых халатов, вобравших в себя весьма специфический запах анатомички, помчалась в библиотеку. Маринка с подругой Валей стояли в очереди за своим черепом.

– Представляешь, целый семестр по анатомии только строение черепа, ну я не знаю, Марин, ну что там можно зубрить полгода!

Библиотекарь между тем выдавала подошедшим студентам черепа, как выдавала книги, учебники, атласы или словари.

Костя Ивашов, получив череп, накинул на него большой носовой платок как косынку и, держа в руке и сделав страшное лицо, стал подносить череп к студенткам:

– У-у-у!

– Что ты нас пугаешь, Костик! Нам после анатомички уже ничего не страшно.

– Ошибаетесь, девочки! – Вступил в разговор незнакомый студент, стоящий рядом. – На пятом курсе будет судебная медицина, там, знаете ли, трупы будут несколько другие.

– Правда? – с тревогой спросила Маринка.

– Правда. И вскрытие, милые коллеги, будете делать сами – от и до, и не одно вскрытие, без этого зачёт не поставят и к сессии не допустят.

– А вы на каком курсе? – хором спросили Валя и Марина.

– На шестом, – студент улыбнулся и подмигнул: – Ничего, осилим, девчонки!

Подруги замолчали, представляя себе, каждая по-своему, что же ждёт их на судебной медицине…

Маринка внимательно осматривала полученный череп, он был небольшой, аккуратный, отшлифованный до блеска руками десятков студентов, пытающихся запомнить это отверстие, этот отросток, и впадину, и узелок, и бугорок, дугу, борозду, бороздку… правую, левую, большую, малую, переднюю, заднюю… и всё по-латыни… нет, ну это просто невозможно!

– Маринка, во что бы завернуть наши черепа? Слушай, только в шапочки.

Подруги сняли с головы белые медицинские шапочки, надели их на черепа, взглянули со стороны, ужаснулись, улыбнулись и аккуратно положили в портфели.

– Придётся мешок для него сшить, чтобы на занятия носить.

– Да нет, Маринка, я буду в платок большой заворачивать.

– Правильно, и я тоже.

Осень в тот год была прохладной, дождливой, не баловала тёплыми солнечными днями, а в доме, где жила Маринка, как назло, что-то случилось с батареями – их всё никак не могли починить, и в квартире было не просто холодно, а ужасно холодно. Спать приходилось под двумя одеялами, в платке, а готовиться к занятиям – учить уроки, как говорила Маринка, она шла на кухню. Варила себе чёрный кофе, доставала любимые мятные пряники, надевала валенки, бросала на пол подушку, садилась на неё, прижавшись спиной к едва тёплой батарее у окна, рядом на табуретку ставила настольную лампу с зелёным стеклянным абажуром, на кухонный стол водружался тяжеленный том Синельникова «Атлас анатомии человека» и рядом череп.

Сгущались сумерки, наступал вечер, и приходила тишина, только стучал в окно неуютный осенний дождь, только свет лампы в полумраке кухни освещал и череп, и валенки, и подушку у батареи, и чашку чёрного кофе с мятным пряником, и атлас… потом, потом, во взрослой жизни вставала перед глазами Марины эта картина, и ей казалось, что это кадры из старого чёрно-белого фильма, такого знакомого, но вот почему-то не вспомнить никак…

В тот день в институте было две лекции подряд, а потом практические занятия в больнице. Подруги перекусили в столовой и бегом, бегом на трамвай, областная больница находилась на окраине, почти за чертой города.

Сели в пустой трамвай, ехать предстояло долго, почти через весь город, до конечной. Марина поставила рядом с собой у окна новую сумку – подарок родителей на недавний день рождения, в ней лежал череп, завёрнутый в платок, тетрадь и кошелёк с мелочью, с другой стороны от себя она положила пакет с халатом и сменной обувью для больницы. Валя села сзади Маринки. Трамвай, дребезжа по рельсам, ехал сонно, не спеша, задумчиво стоял на остановках, ждал пассажиров, которых в это время было мало. Маринка задумалась, смотрела в окно, смотрела… и не заметила, как задремала. Очнулась она от того, что Валя трясла её за плечо:

– Маринка, выходим!

Подруги вышли из трамвая и быстрым шагом, чтобы не опоздать, пошли к больнице. В раздевалке они надели белые халаты, сменную обувь, и только тут Марина заметила, что нет сумки.

– Валь, ты представляешь, я сумку в трамвае оставила.

– Как же так!?

– Забыла… новая сумка, мама подарила, а в ней… череп! – На Маринке лица не было. – Что делать?

– Мариночка, мы что-нибудь придумаем. Подожди, ведь мы вышли на конечной остановке, там трамвай круг делает, значит, никто не войдёт, ну вот, а водитель должен осмотреть вагон, прежде чем снова ехать, и он увидит твою сумку… должен увидеть.

Валя обняла подругу, которая готова была расплакаться:

– Давай вернёмся, там же конечная, и есть какая-то станция-подстанция, пошли.