Вокализ

– Нет, Валечка, занятие пропускать не будем, я потом разберусь. Может быть, водитель сдаст мою сумку в какое-нибудь бюро находок.

– Хочешь, я с тобой поеду?

– Нет, спасибо, я одна.

Ближе к вечеру, когда рабочий день в большинстве организаций подходил к концу, Марина оказалась в трамвайном депо, где, как она выяснила, и должно было быть бюро находок.

– Вы куда? – спросил её вахтер.

– Я сумку в трамвае сегодня оставила.

– Вам комната номер двенадцать на первом этаже.

Дверь была прикрыта, на ней висела табличка «Бюро находок», Марина вошла. В небольшой комнате, заставленной стеллажами, сидела за столом пожилая седая женщина и вязала маленькую нарядную варежку – полоска розовая, полоска белая, Маринка засмотрелась, подумала: «Наверное, для внучки».

– Девушка, что вас интересует? – вежливо спросила женщина, оторвавшись от вязания.

– Я, понимаете, сегодня сумку в трамвае оставила.

– Номер трамвая скажите.

Марина сказала.

– Сумка коричневая, небольшая, с пряжкой?

– Да, новая совсем сумка.

Сотрудница бюро находок встала и взяла с полки сумку, это была сумка Марины.

– Вам, девушка, повезло. Водитель на конечной остановке обходила вагон трамвая, увидела сумку, сдала её. Только… только мы тут чуть не умерли со страха – открыли сумку, а там… череп… Я даже капли сердечные пила, хотели милицию вызвать, не поняли откуда, почему – женская сумочка и череп. Хорошо, что потом увидели читательский билет в библиотеку, и там написано – выдан череп такого-то числа. У вас есть с собой паспорт?

– Есть, – Марина протянула паспорт и студенческий билет.

– Ну, держи свою сумку, – женщина улыбнулась, – и не теряй больше. Профессию ты себе выбрала серьёзную, ответственную. На каком курсе учишься?

– На втором, сессия скоро зимняя, анатомию сдавать будем, анатомию черепа…

– Пусть тебе повезёт, милая!

– Спасибо. Может быть…

Домой Маринка возвращалась на трамвае, сидела у окна и смотрела на вечерний город. Потом открыла сумку и почувствовала знакомый запах любимых духов, ими она сбрызнула платок, в который завернула череп, кость хорошо хранит запахи. Духи были недорогие, польские, в удобном маленьком флакончике, и назывались они «Быть может».

А в жизни всякое бывает, и всё может быть.

Грибной сентябрь

– Хозяюшка, грибов не надо? – спросил меня незнакомец с пакетом в руках, когда я шла в поселковый магазин за хлебом, молоком.

Слегка помятый вид мужчины смутил меня, хотела обойти его, но незнакомец приоткрыл пакет, и я увидела отборные, как на картинке, белые грибы.

– Купи, хозяйка, за все сто рублей, – и, увидев, как я любуюсь грибами, добавил: – На базаре за это же двести пятьдесят.

– Хорошо, – я отдала деньги.

Мужчина отошёл на несколько шагов, обернулся:

– И ещё десять рублей для полного счастья.

– Ну, раз для счастья, куда же денешься, – засмеялась я, отдавая десятирублёвую монету.

Вернувшись из магазина, включила телевизор. Передавали местные новости, говорили, что пошли грибы, что «будьте осторожны, не теряйтесь в лесу, сообщайте родным, куда пошли, берите мобильные телефоны…» Посмотрела за окно – облачное небо, пасмурно, однако всё-таки решилась и пошла в лес за грибами.

Я боюсь леса, плохо ориентируюсь, нервничаю даже когда с родными или с друзьями. В лесу мне неуютно, страшно и хочется поскорее выйти в поле, на луг, на берег реки, люблю открытые места, простор, где много воздуха, света, солнца. Поэтому в тёмные таинственные еловые леса стараюсь не заходить, а берёзовая роща или сосновый бор, где далеко видно, меня радуют. Вот бы увидеть степь, закат и рассвет в степи, когда только небо и земля…

Вышла из дома в четыре часа дня, до соснового бора минут семь ходьбы, вот и знакомая поляна, рядом буерак, поброжу здесь, по опушке, недалеко от дома. Только отошла от дороги, увидела рядом два больших подберёзовика, шляпки тёмные, а ножки толстые, плотные, издали показалось, это белые. Спустилась в овраг, а на его склоне ещё, и ещё, и ещё подберёзовики, да все, как один, коренастые, крепкие, и на удивление чистые, на разрезе как сахар.

Около высокой берёзы росла молодая пушистая ёлочка, а рядом тонкая рябинка с кистями красных ягод. Опавшие листья, коричневые, жёлтые, красноватые так похожи на шляпки грибов… но вот эти два листика посветлее и какие-то другие. Наклонилась, а это два белых гриба с пузатыми ножками и кремовой шляпкой, похожие друг на друга как братья-близнецы. Далеко я не уходила, только по опушке леса и вдоль дороги. Грибы любят расти около лесных тропинок, дорожек, просек, люди торопятся, бегут куда-то вглубь, а если чуть притормозить, то можно увидеть многое совсем рядом.

Помню, часто гостили у друзей на даче вблизи Икшинского водохранилища, недалеко был заброшенный пионерский лагерь, рядом пляж, вдоль берега которого ещё в начале 70-х посадили липовую аллею. Липы выросли, превратились в красавиц, аромат которых при цветении разливался далеко по окрестностям.

Под роскошными липами каждый год, как на грядке, словно по заказу росли первые белые грибы – колосовики, названные так, потому что в это время начинает колоситься рожь. Вдоль липовой аллеи шли дачники с детьми, колясками, складными стульями, с надувными матрасами, с собачками, а буквально в метре от них росли и росли белые грибы, надо было только остановиться и внимательно приглядеться.

В тот день примерно за час я собрала восемь белых и большой пакет подберёзовиков, а подосиновиков, которые так люблю, ни одного. Опят тоже пока не было, но надо знать их любимые места. Считается, что все шляпочные грибы – друзья деревьев и живут с ними в симбиозе, извлекая пользу друг от друга. А вот опята – враги леса, они поражают любые породы деревьев, вызывают усыхание и разрушение древесины. Но как красиво и вместе с тем агрессивно они растут, забираясь на несколько метров в высоту по стволу дерева, заселяя пни, брёвна, иногда каждый прутик, каждую упавшую ветку на земле, часто заселяя большие поляны, хоть грузовиком увози!

Незаметно я вышла к Волге. Пустынный пляж, плеск волн, крики чаек. Сняла обувь и шла, оставляя исчезающие следы на мокром песке. Вода стала заметно прохладнее, и почему-то пропали мелкие рыбёшки, выносимые волнами на берег. Рыбаки говорили, что это были ёршики, которые погибали из-за необычно тёплой в этом году прибрежной воды. Значит сейчас, с похолоданием, этим маленьким рыбкам стало лучше.

Медленно-медленно шла по Волге длинная баржа, глядя на неё, казалось, и время тоже затормозило, и даже волны стали накатываться на берег как-то нехотя и лениво. Утренняя пасмурность разорвалась на облака, и выглянуло солнце, и посветлело. Я сняла куртку, бросила на пожелтевшую сухую траву, и просто смотрела на облака, плывущие то ли слева направо, то ли наоборот. Зазвонил мобильник:

– Я сегодня не приеду, много дел в Москве. Ты как, чем занимаешься? – спрашивал муж.

– Грибы собрала, целый пакет, белые, подберёзовики.

– Вот и отлично, есть угощение, жди, приеду завтра с другом.

Давно в каком-то журнале прочитала понравившуюся мне мысль о том, что у каждого человека есть своя норма одиночества. Я свою норму явно не добирала.

Два самолета, оставляя на небе белые полосы дыма, острые как стрелы, вонзались с разных сторон в огромное облако надо мной. Мысленно продлила траектории их движения, и получилось, что где-то посередине облака эти стрелы скрещивались. Я даже встала, пристально глядя вверх, но самолетов не было… вылетели, видно, на другой стороне неба.

Поднявшийся ветер колдовал с облаками, превращал их из кучевых в перистые, раскидывал, разбрасывал, и ближе к вечеру небо стало безмятежно голубым. Солнце медленно опускалось за кромку леса на том берегу Волги. День стал короче, незаметно сгустились сумерки. Ночь оказалась тихой, ясной и звёздной, а луна была большая и яркая…

О любви

Он увидел её впервые у магазина – недалеко остановилась машина, и она выпорхнула из неё, длинноногая, стройная, светловолосая, бездонные глаза с поволокой, обрамлённые длинными чёрными ресницами, эти глаза зажигались тысячами огоньков, когда она смеялась, и становились лучистыми от её улыбки, ах, эта улыбка… милая, милая, милая…

Он ждал её возвращения из магазина, она же только приветливо улыбнулась ему, глаза засияли, и быстро исчезла в машине, которая тут же тронулась с места. Что делать, где она живёт?

И он побежал за ней, хорошо, что машина ехала не слишком быстро, хорошо, что было не очень далеко, подумаешь, всего-то десять километров! Она жила в большом красивом доме, который был окружён высоким ажурным забором. Он лег около этого забора, недалеко от ворот, и теперь это было его место. Каждый вечер за ним приезжал его Хозяин, они садились в машину и возвращались в их дом – крохотную однокомнатную квартиру на первом этаже потрёпанной пятиэтажки.