Злой гений Дитриха Пруста

Самолет резко пошел на снижение.

Выйдя на трап, он едва не задохнулся. Легким катастрофически не хватало воздуха.  Духота стояла такая, что рубашка мгновенно прилипла к спине. После самолетной прохлады ему показалось, что попал в ад.

«Боже, и как в таком климате могут жить люди?»  –  Бор торопливо снял пиджак и перекинул его через локоть. Он огляделся.  Но жить здесь можно и даже неплохо. По огромному взлетному полю сновали туда—сюда множество машин, начиная от красных заправщиков с огромными приплюснутыми цистернами и до маленьких открытых джипов техников.

Наняв такси,  инспектор заехал в трехзвездочный  отель, где для него был забронирован номер и, оставив в нем свой баул, поехал в  посольство. Там его уже поджидали. Подтянутый молодой клерк, несмотря на жару, в строгом черном костюме, проводил его на веранду, походившую на оранжерею.  Указав на кресло рядом с небольшим круглым бассейном, где плавали золотые рыбки, сказал:

– Сейчас, для беседы с вами, пригласят господина Бернара Тюржи… – клерк еще хотел что-то добавить, но раздумал. По военному, на каблуках, развернулся и, почти строевым шагом, вышел.

Через пару минут зеркальная дверь вновь распахнулась и на веранду, быстрым шагом, вошел пожилой улыбающийся человек ? полная противоположность клерку. На нем была лишь легкая ковбойка с короткими рукавами и светлые холщовые брюки. Под мышкой  он держал толстую папку.

– Здравствуйте, здравствуйте, – заговорил он с порога. – Я – Бернар Тюржи. О, сидите, сидите, – остановил инспектора, когда тот попытался встать. – А вы инспектор Бор Харрис. Очень рад, очень рад,  – он долго тряс руку Бора, не давая тому вставить слово. –  Вы знаете, я предчувствовал, что этим делом еще заинтересуются, – он положил на колени инспектора черную кожаную папку. – Слишком много здесь белых пятен. Материал этот я собирал в течение нескольких лет. Здесь вы найдете все: от заметки из бульварной газетенки, до публикаций  солидных изданий, и даже карты, составленных вашим покорным слугой.

Бор открыл папку, так и не сумев вставить хоть слово в монолог господина Тюржи. Сверху лежала статья Александра Краймера, дальше –  вырезки из газет и журналов, фотографии и карта, сделанная  кустарным способом. Словом все, что его интересовало и что должно  быть в архивах полиции, но почему—то не было.

Кроме того, там находилось несколько страничек, исписанных мелким почерком. Бор пробежал начало и вопросительно взглянул на Бернара Тюржи.

– О, я позволил себе изложить здесь кое-какие свои соображения, – словно бы извиняясь, вновь заговорил Тюржи, – сделать кое-какие выводы, возможно, вам это пригодится. Вас, наверное, удивляет мое увлечение этим делом, или, как бы это сказать, моя ретивость?  Инспектор, вы видели этого юношу? – указал он на дверь. – Так вот, я был тогда точно таким, если не моложе, полным сил и энергии. Я даже порывался на тот островок, где развивались основные события, но, увы, тогда, да и сейчас, насколько я знаю, туда не ходят рейсовые пароходы, а собственной яхты у меня, увы, нет.

Да, Бор представлял молодого Бернара Тюржи. Если уж сейчас в этом человеке, преклонных лет, энергия бьет ключом, то, что говорить о том времени! Вслух он же сказал:

– Хорошо, господин Тюржи, мы вам очень благодарны. Ваши материалы  очень помогут.

– Я рад, чрезмерно рад, – с довольным видом проговорил старый дипломат.

– А теперь, господин Тюржи, позвольте мне ознакомиться с вашими соображениями.

– Конечно—конечно, простите старика за излишнюю болтливость, – он замолчал, хотя сделать это, по всей видимости, ему было нелегко.

На несколько минут воцарилась тишина, прерываемая лишь шорохом переворачиваемых страниц. Наконец, перевернув последнюю, Бор вскинул на дипломата глаза:

– Позвольте еще раз поблагодарить вас за эту информацию, господин Тюржи. Но у меня возникло несколько вопросов.

– Конечно, конечно, – с готовностью откликнулся тот. – Я слушаю, по мере сил, постараюсь ответить.

– Во—первых, бывший хозяин прииска?..

– О, это одно из тех белых пятен, о которых я вам говорил. Но я думаю, у прииска не было хозяина…  Вернее, им владело несколько человек, группа людей, так называемый концерн, возможно, их имена даже где-то всплывали.

– Может быть. Я об этом не задумывался. Я бы хотел нанести визит нынешним его владельцам.

– О, боюсь это невозможно.

Бор удивленно посмотрел на старика.

– Прииска больше не существует – запасы истощились. Да, так иногда бывает.  Месторождение действительно было очень богатым ? почти сплошное золото, но оно быстро закончилось. Это оказалась, так называемая «банка», как называют ее сами старатели.

– Понятно. И еще одно, господин Тюржи. Нет ли здесь еще кого—нибудь, кто в курсе этого дела?

– Иных уж нет, а те далече, – продекламировал Тюржи. – Слишком много лет прошло, молодой человек. Не знаю, может быть, за стенами посольства…

– Я могу взять эти документы?

– Вообще-то за пределы посольства  не положено, но для вас мы сделали исключение. О  да, забирайте.

– Благодарю.

Глава 4

СОН ИЛИ ЯВЬ?

Слова раздавались глухо, как сквозь вату. Постепенно они стали приобретать более отчетливые очертания, однако смысл все еще не доходил до сознания. Вместе со способностью слышать к Жану возвращались и все остальные чувства. В воздухе резко пахло йодом и спиртом, кажется, этот запах и пробудил его. Болела голова. Мальчик застонал и разлепил глаза. Сначала перед взором стоял сплошной туман, потом из него стала выплывать человеческая фигура.  Первое что он различил – лысый череп и большие очки в черной оправе. Мысли с трудом ворочались в голове. «Это, наверное, врач, – почему он так подумал? – Ах, да, – белый халат». Человек пристально смотрел на него.

Не сразу Жан заметил того, кто стоял рядом с врачом. Это было как продолжение кошмара  –  уродливый карлик,  в черном костюме с огромными золотыми пуговицами.  Человечек строил рожицы и кривлялся, быть может, пытаясь рассмешить его. Но добился обратного результата. Жана  обуял ужас. Он зажмурился, а когда через минуту осмелился открыть глаза  –  уже никого не было. Так что оставалось только гадать;  не привиделось ли все ему, и были ли эти двое на самом деле.

Он попытался пошевелиться, – не удалось. Руки, ноги и даже голова были пристегнуты к стулу или к тому, на чем он сидел, а вернее полулежал. Жан скосил глаза, но ничего не увидел, кроме ослепительно—белых стен,  никакого намека на дверь. Обстановка напоминала больничную палату, да и пахло по больничному. Но он никак не мог вспомнить, что произошло, и как  попал в больницу? А главное, кто эти двое? Может, они – его больное воображение? Но нет, не похоже, слишком все было реально. Но в таком случае, куда же они делись?

Еще некоторое время мысли Жана были заняты этой странной парочкой. Вдруг что-то щелкнуло. От неожиданности  он вздрогнул, и почувствовал, что голова освободилась. Завертел ею в разные стороны – стены палаты  отделаны в белый блестящий пластик, до которых было так близко, что, наверное, он мог бы дотянуться до них, если бы мог. Руки, по—прежнему, оставались пристегнуты тонким ремнем к ручкам кресла.  Он надеялся, что вскоре они тоже освободятся, но пока этого не случилось. Мальчик попытался выяснить, что у него сзади, – не удалось.

Неожиданно спинка кресла медленно поползла назад. Жан хотел остаться в сидячем положении, но из-за связанных ног и рук, сделать это оказалось нелегко. Свет начал постепенно затухать, пока не наступил полумрак. Теперь только стены излучали голубоватое фосфорическое свечение.

Ему вспомнилась мама, ее мягкие, пахнущие лекарством, руки. Из—под сомкнутых век сползли две крупные слезинки. Сознание  начало путаться. Последнее, что промелькнуло в помутневшем сознании  –  два горящих уголька—глаза за толстыми стеклами черных роговых очков, прожигающих  мозг насквозь и уродливый карлик, тянувшийся длинными узловатыми пальцами к его горлу.

*  *  *

Пруст стремительно шел по слабо освещенному коридору. Полы  белого халата раздувались как два крыла гигантской хищной птицы. Криг едва поспевал за профессором. Вдруг тот резко остановился, так что карлик едва не наскочил на него.

– Криг, – отрывисто сказал профессор, оборачиваясь к коротышке, – мне кажется, мы допустили ошибку, показавшись ему. У мальчишки умное лицо, боюсь… – он на минуту задумался.

Крига так и подмывало ввернуть что—нибудь ехидное, но он сдержался:

– Может, все-таки усыпить?

– Нет! Я своих решений не меняю. Мы сотрем из его памяти все предыдущие воспоминания, и запишем туда то, что нам нужно. Но в одном ты, кажется прав, с мальчишкой придется повозиться. Проследи, чтобы каждые два часа ему делали инъекции. Приставьте к нему самого лучшего воспитателя. И еще, пусть мальчишке покажут последнюю партию. Это должно его успокоить… на первых порах,  –  профессор быстро отдавал распоряжения, а Криг, слушая его, с тоской вспоминал остров, где был полноправным хозяином. – Кстати. – Пруст насмешливо взглянул на карлика, – тебе незачем попадаться ему на глаза. Ты своим видом кого хочешь напугаешь, – профессор мелко засмеялся.

И вновь Криг смолчал на этот укол, лишь почтительно улыбнувшись и склонив голову в знак того, что все понял.

А Пруст внезапно посерьезнел.

– Недалек тот день, – заговорил он, – когда у нас будет самая сильная армия в мире. Она завоюет для нас весь мир и тогда… – он  замолчал, но даже сквозь толстые стекла очков было заметно, как блестят его глаза.

Криг тихо кашлянул, возвращая профессора на землю.

– Да, – осторожно начал он, – это хорошо. Но мы стареем. Вы говорили…

– Ничего, Криг, – не дал ему договорить Пруст, – на наш век хватит. Кстати, как там дела с полицией?  – никогда раньше профессор  об этом не спрашивал, и карлик понял, что он хочет увести разговор в сторону. Тем не менее, Криг вежливо ответил:

– О, не беспокойтесь об этом. Все под контролем. Парни, как всегда, сработали чисто.