По дороге жизни. Сборник рассказов

На следующий день в восемь утра я был у «дяди Васи» в «конторе». Всё быстро утвердили. Сразу хотел позвонить в Тбилиси договориться о протоколе встречи. «Дядя Вася» говорит: «Женя, это Грузия. Одна нога – здесь, другая – в Тбилиси. Лети и утверди протокол лично, а я сам позвоню руководству». Я быстро – в аэропорт и вечером уже был в Тбилиси. Меня там хорошо знали. Встретили, разместили. Принял душ, побрился, слышу стук в дверь. Открываю, товарищ, стоящий на пороге, говорит: «Вас ждут в ресторане. Я вас провожу». Пришли в ресторан, смотрю: «Ба! Знакомые всё лица». Но решил не заводиться. Посидели где-то час-полтора, обо всём договорились. Извинился, сказал, что завтра будет совещание, где утвердим протокол приёма.

В назначенное время собрались, переговорили, утвердили протокол пребывания американцев, и я улетел без обеда, но грузинские товарищи не обиделись. Через день в Москву вернулись американцы в хорошем настроении. В Ленинграде и Таллине их хорошо приняли, а в эстонской столице даже покатали на яхте.

И вот летим в Тбилиси. У трапа нас встречают четыре чёрные «Волги». Нас семь человек, по протоколу есть и переводчик. Обнялись, американцам поднесли хлеб-соль и поехали в гостиницу. Проехали километров пять. У кафе-стекляшки – по тормозам. Спрашиваю: «В чём дело? Нам же в гостиницу!» В ответ слышу: «Женя, дорогой друг, директор кафе – хороший уважаемый человек, всё приготовил, гостям понравится». Тут я заметил, что у входа стоит огромный мужчина, под два метра ростом, в кепке «аэродром», модной в то время у грузин. Я согласился, зашли в кафе. О столе говорить не буду – это Грузия. Хозяин, провозглашая тост, говорил минут пятнадцать, но американцам перевели в нескольких словах: «Это в честь вас и вашей страны». Где-то часа через полтора я поднял тост за солнечную, гостеприимную Грузию и за хозяина. Во время приёма выпил пару рюмок водки. Водка на столе была, конечно, в экспортном варианте – «Столичная» и «Посольская».

Продолжили путь, разместились, пару часов отдохнули, поехали в Мцхету. Посетили церковь, где царь Давид крестил грузин. Американцы много фотографировали, а Виталий сделал хороший репортаж, который поместили в хронику ТАСС и АПН. Вечером поужинали, но без спиртного, и пошли гулять по вечернему Тбилиси.

На следующий день поехали в Рустави на металлургический завод. Американцы пообщались не только с руководством, но и с рабочими завода. Всё, что Виталий снял, впоследствии он передал американцам. Они его очень благодарили. Многие фотографии были опубликованы в американских издательствах.

Вечером – приём в знаменитом ресторане «на горе». Пораньше поехал туда посмотреть на обслуживающий персонал. Список приглашённых был утверждён заранее. Не обидели никого – ни директора ресторана, ни наших друзей, ни их родственников… Иначе нельзя – это Грузия. Я был спокоен. Ответственность за банкет лежала на сотрудниках местного КГБ, а с ними меня связывала давняя дружба. Захожу в зал, смотрю – стола не видно за сплошным кустарником из зелени, а ведь я предупреждал о том, что американцы такого не то что не любят, они этого не понимают. Попросил убрать.

Американцы ещё не подъехали, но гости уже начали собираться. Вижу, в зал входит пара: мужчина маленького роста с большим животом и в кепке, жена-атлет, вся сверкает драгоценностями как новогодняя ёлка. Поинтересовался у товарища, ответственного за банкет: «Кто такие?» Он отвечает: «Очень уважаемый человек – директор рынка». Следом идут двое мужчин лет под пятьдесят, седые, в белых рубашках, кисти рук – синие от наколок. Подошли, вежливо поздоровались. Я, конечно, понял кто они. Обращаясь к представителю, улыбаясь, спросил: «Тоже уважаемые люди?» Он в ответ тоже улыбнулся.

Приехали американцы, банкет начался. За столом собрались родственники руководства КГБ, МВД, представители советской торговли и криминала. По-другому – никак. К двум часам ночи разошлись, заокеанским гостям всё очень понравилось. Я не пил, лег и сразу уснул. Стук в дверь. Открываю, входит друг Гиви: «Машины у подъезда, ждут гостей, пора выезжать на тбилисское море встречать рассвет. В кафе уже все готово, ждут». Я, разводя руками, говорю: «Гиви, какое море? Какой рассвет? Днём уезжать! Не помню, чтобы на банкете говорили о поездке!» Оказывается, грузины вечером рассказали американцам о тбилисском море, и они изъявили желание встретить там рассвет, а желание гостей – закон. В общем, поехали.

В кафе-стекляшке – дым коромыслом. В пять утра шашлыки, бочонки вина, чача. Перед тем, как сесть за стол, два американца и мы с Виталием искупались. Сели за стол, пару часов пообщались как близкие друзья. После банкета приехали в гостиницу, собрались и – на вокзал. Вообще-то, мы должны были улетать, но грузинские товарищи уговорили меня сдать билеты на самолёт и поехать на поезде. Американцам это идея понравилась – ещё одна возможность поближе познакомиться с нашей страной. Нам взяли три двухместных купе. Переводчик улетел раньше, в нём не было особой нужды, но протокол есть протокол. Все свободные места в купе были забиты подарками. Доехали до Москвы без приключений.

Американцы были в восторге от приёма, который им оказали в Советском Союзе, и отдельно восхищались Грузией и грузинским гостеприимством. На следующий день они улетели. Коллеги пообещали нам сделать в Штатах достойную прессу и своё слово сдержали. Больше мы уже не встречались, хотя говорили, что они прилетали на олимпиаду в качестве аккредитованных журналистов».

Иван

Родился Иван в небольшом посёлке, в сотне километров от Москвы. Он был старшим сыном в семье, после него шли ещё два брата. Отец работал в колхозе трактористом, мать следила за домом, воспитывала детей. Учился Иван хорошо. Особенно нравились ему уроки арифметики и математики. Учителя хвалили. А ещё любил занятия спортом, ну и, как и все мальчишки, играл в футбол. Младшие братья успевали в школе не так хорошо, как старший. Средний, Вова, был шпанистым, всё делал исподтишка, вредил не только поселковым ребятам, но и взрослым, даже учителям.

Наступили девяностые годы, и великая держава, которая выстояла в самой страшной и жестокой войне и победила, освободив мир от коричневой чумы фашизма, первая запустила в космос человека, советского космонавта Юрия Гагарина, рухнула в один день. Хозяйство, в котором работал отец Ивана, быстро развалилось. Ловкий председатель колхоза всю технику распродал. Глава семьи остался без работы, а семья – без средств существования, и он запил. Продолжалось это недолго: через три месяца беспробудного пьянства, выпив однажды какую-то гадость, отравился и умер. В итоге жена и трое детей остались без кормильца. Выживали за счёт хозяйства: корова, куры, огород.

К тому времени Иван окончил восемь классов и уехал в один из городов в Московской области к тётке, которая работала продавцом в небольшом продовольственном магазине. Она пристроила парня разнорабочим. На то время весь багаж Ивана состоял из восьмилетки, знания математики да привлекательной внешности. Он был хорошо сложён, высокого роста – за метр восемьдесят, к тому же, блондином с голубыми глазами.

Время шло, Иван учился в вечерней школе, работал. Выручало знание математики – стал помогать в подсчётах тёте и бухгалтеру магазина. Часть заработанных денег отсылал матери. Продолжал заниматься спортом, записался в секцию самбо.

В лихие девяностые криминальные группы росли по всей матушке-России, как грибы после дождя, но Иван остался в стороне, и в бандиты не пошёл, как многое представители силовых единоборств. Мать попросила его забрать к себе среднего брата, который совсем отбился от рук. Учился плохо, да и ходил в школу редко, начал курить и выпивать. Приехал Володя и сразу закуролесил. Нашёл компанию по интересам. Пьянки, драки, гадость стал курить. Иван пару раз с братом поговорил, но всё бесполезно, да и времени на воспитательные беседы не было – работа, учёба, спорт. Закончилось всё печально. Владимир в очередной раз куда-то влез по пьянке. Его «поставили на деньги». Попросил за него заступиться. Иван не хотел, но тётка уговорила: «Иди, ты же старший, а то Володю покалечат, а то и убьют – время такое!» И братья пошли на встречу, а, точнее, на «стрелку». Слово за слово – началась драка, а в драке нападают на того, кто сильнее. Иван отбивался голыми руками, а младший взял валявшийся рядом обломок трубы и ударил по голове одного из противников. Тот рухнул на землю. Увидев это, все участники драки сразу разбежались. Иван и Владимир вернулись домой. Тётки не было. Привели себя и одежду в порядок. Володя сидел на диване, дрожал и причитал: «Что же теперь будет?» Иван с укором смотрел на него и молчал. А что тут скажешь?

Вечером вернулась тётка. И с порога орать: «Что вы, олухи, наделали! Говорят, что вы участвовали в драке, а там то ли кого-то убили, то ли покалечили». Потасовка случилась в светлый день, в районе, где братья проживали. Понятно, кто-то видел. Тётка скомандовала: «Быстро собирайтесь, поедем к матери в деревню, а там посмотрим, как дело обернётся». Иван не хотел, у него должны были быть соревнования, но подумал, что на один день съездить можно. Дома тётка всё рассказала матери, та в слёзы: «Что теперь будет?» Иван честно рассказал, как всё было и с чего началось. Попил чаю и ушёл спать – собирался утром поехать в город, чтобы успеть на тренировку. Мать, тётка и брат остались разговаривать. Утром пили чай втроём, без Володи. Тут мать с тёткой и начали: «Драку видели, наверное, уже и милиция знает, Володю точно посадят». Стали уговаривать Ивана, чтобы он всё взял на себя. Христом Богом просили: «Володя в тюрьме не выдержит – он слабый, а тебе много не дадут, ты несовершеннолетний». И Иван взял на себя убийство. Именно убийство, так как парень от травмы головы на третий день умер.

Ивану дали максимальный срок для несовершеннолетних – десять лет. В то время в детских колониях сидели с четырнадцати до двадцати одного года. Да, не удивляйтесь: умные тёти и дяди так решили. Эту историю он мне рассказал перед отправкой на взрослую зону. Тогда я шефствовал над колониями несовершеннолетних.

Иван выдержал все испытания на взрослой зоне, достойно держал себя, был уважаем. Имел авторитет у других заключенных. Отсидел полностью весь срок – десять лет. Выйдя на свободу, в новой жизни не потерялся, но это уже другая история. Домой он не вернулся, а его брат, за которого отсидел Иван, умер от передоза, а отроду ему было всего шестнадцать лет.

Часть третья. Друзья-товарищи

Шейх

За довольно-таки долгую жизнь судьба сводила меня со многими интересными людьми разных национальностей и религиозных конфессий. Одним из них был шейх Омана доктор Адиль Аль-Шанфари. В дальнейшем повествовании я буду его называть Шейхом. Переводчик сказал, что это правильно. Адиль Аль-Шанфари был первым президентом мировой федерации Ориентал – одного из видов единоборств. Я же являюсь по настоящее время президентом федерации Ориентал России. В общем, занятие не для профессионалов, это так называемые в народе бои без правил. Но такое название не совсем верно, потому как в этом виде спорта существуют и регламент боя, и запрещённые удары. А это уже правила. Но рассказ не о самом виде спорта, а об отношениях между людьми.

Я по приглашению Шейха не один раз приезжал в Оман, и всегда, несмотря на занятость, он много времени уделял мне. Каждый раз давал обед в мою честь в своём дворце. На обеде всегда присутствовали его трое родных братьев и друзья. А кто у Шейха в друзьях? Это министры, заместители министров, политики. За столом было человек двадцать. Место у меня было справа от Шейха – оно предназначено для почётного гостя. Его братья сидели напротив.

Хочу описать обеденный ритуал. Главное блюдо – это голова горного козла, которая подавалась на большом серебряном подносе. Официант подходил и становился между Шейхом и мной. Шейх вставал и клал большой кусок мне на тарелку, а официант клал следующий кусок на тарелку Шейха. Мне объяснили, что это наивысшее уважение к гостю, в данный момент ко мне.

После обеда мы с Шейхом и его братьями каждый раз обходили дворец. Шейх всё время в нём что-то усовершенствовал, но описание дворца, а точнее его дворцов – это отдельное повествование. После осмотра ехали на его личный ипподром. Шейх как-то показал мне двух арабских жеребцов, которых раньше я не видел. Назвал цену за каждого из них. Цена меня не удивила. Он же Шейх. Потомственный нефтяник. Отец его был министром. Предложили мне прокатиться. Я вежливо отказался, и мы продолжили свой путь на личный автодром. Было тёмное время суток, где-то около двадцати трёх часов. Подъезжая, я увидел море огней – это и был автодром. Шейх с братьями показали мне свой спортивный автопарк. Впечатлило.

Один из братьев – известный гонщик по ралли. Он гонялся на легковых автомобилях. На чемпионате Азии входил в пятёрку. Выступал на модели «Лотос». Шейх подошёл ко мне, протянул шлем, и говорит: «Прокатитесь с братом?» Я молча взял шлем, одел его и пошёл к машине. Все выжидательно смотрели на меня. Я был в себе уверен – обязан выдержать. Сделали пять кругов. Брат боковым зрением, когда мы были на прямой, поглядывал на меня. Я ему подмигивал с улыбкой. В своё время, прыгая с парашютом, выдерживал и не такие нагрузки, правда, был несколько моложе. Испытание я прошёл успешно. Шейх и его братья, все, пожали мне руку в знак уважения.

В 2010 году мы опять встретились с Шейхом в иранском городе Хамадане. Там проходил кубок мира по Ориенталу. Сроки соревнований совпали с моим шестидесятипятилетием. Шейх был в это время в Японии, но на пару дней прилетел в Хамадан. Во-первых, как президент мировой федерации, во-вторых, как мне сказал переводчик, поздравить меня с днём рождения. Он мне подарил ценный подарок, а я ему – очень красивую книгу по истории Московского Кремля.

На следующий день за завтраком Шейх предложил сходить в горы. Я согласился. Надо отметить, он серьёзно занимался спортом, именно боевыми искусствами с личным тренером. Бегал кроссы и плавал. Я не знал, что он задумал, но настроился на прогулку как на соревнования. У нас большая разница в возрасте – почти двадцать лет. Надо заметить, Шейх знал маршрут. До основания горы мы пробежали лёгким бегом. Ну а потом начался путь наверх. Через тридцать минут в мыслях пронеслось: «А зачем мне это нужно? Кому доказывать? Только Шейху». Но сразу отогнал эту мысль. Сказал себе: «Надо выдержать». В общем, всё пошло для меня как на соревнованиях Россия – Оман. Вспомнил слова песни, правда, о футболе. В конце песни есть хорошие слова. Руководитель спорта обращается к нашему футболисту, который не забил пенальти, и команда СССР проиграла идеологическому врагу – Англии. «Ты ж советский. Ты же чистый как кристалл. Начал делать – так уж делай, чтоб не встал».

Первая остановка была у нас где-то на уровне семисот метров над уровнем моря. Шейх внимательно посмотрел на меня, показал рукой наверх, и сказал: «Ротагё». Я ему сказал: «Оо!» И мы продолжили свой путь, не всегда по тропе, часто Шейх шёл в лоб. Сделали ещё одну остановку. Как потом оказалось, подъём был окончен. Там был колодец, сложенный из камня. Я пить не стал. Меня трясло, видно, уже пошёл перегруз – горы они есть горы. Организм был на грани. Я мог и отключиться. Мне хотелось дать знать, что пора вниз, но я с усилием сдержал себя. Через пару минут Шейх улыбнулся и сказал: «Оо Роте», – и тут я подумал, что, если сейчас Шейх задумает идти не по тропе, то я смогу спуститься только кувырком. Ноги не удержат. Но Шейх предпочёл именно тропу. Я отправился за ним. Но всё-таки, когда осталось метров двести-двести пятьдесят, он начал спускаться по прямой. У меня ноги стали подсаживаться. Задняя поверхность бедра болела. Я еле держался, но выдержал. Вошёл в номер и упал. И только где-то через час начал приходить в себя. Лежал и думал: «Ну, кому и что я доказал?» Понял – в очередной раз только себе. Где-то через пару часов в номер зашёл Игорь. Прекрасный человек, отличный спортсмен. Говорит: «Шейх и вся свита собираются ехать в ресторан. Ждут вас». Я ему отвечаю: «Игорь, я до душа думаю, как дойти или доползти. А ты про ресторан». Он, улыбаясь: «Не я – Шейх. Без вас он не поедет. Выхода нет». Скажи ему: «Через двадцать минут буду». Опять собрался. Выхода действительно не было. В общем, как в том анекдоте: «Надо Федя. Надо». А Шейху – спасибо! Дал возможность проверить физическую подготовку и волевые качества. Вот и весь сказ. Шейх он и есть Шейх. О нём и об общении с ним остались самые хорошие воспоминания.

Джаз

Хочу рассказать вам, уважаемый читатель, как я познакомился с джазовой музыкой, как заинтересовался и полюбил её.

К джазу в Советском Союзе относились по-разному. Официальные лица, которые хулили его, а заодно и американские фильмы, где звучала джазовая музыка, сами со своими семьями имели возможность смотреть такое кино и слушать джазовые концерты. Для остальных тема была закрыта: «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь». В 1959 году секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев посетил США с дружеским визитом. Отношения между народами наших стран стали теплее. В СССР с 1960 года приняли американскую систему обучения – 11 классов. В кинотеатрах стало больше американских фильмов. Мне особенно запомнились «В джазе только девушки» с Мерилин Монро, «Семь невест для семи братьев», ну, и самый главный фильм моей и не только моей юности «Великолепная семерка» с Юл Бриннером. О кино моего детства и юности расскажу, но позже. Это отдельный рассказ.

Первый раз я слушал джаз в 1961 году. Тогда в Советский Союз приехал джазмен. Такого слова раньше я не знал и не слышал. Это был Бени Гудман. Он играл на кларнете и руководил оркестром. Концерт проходил в летнем театре ВДНХ. Попал я на него случайно. Просто гулял на ВДНХ. Я часто бывал там, так как район Ростокино, где я жил, находился рядом. Увидел афишу о выступлении оркестра из Америки. Подошёл к театру за десять минут до начала концерта, но, увы, билетов, как вы понимаете, не было, да и быть не могло. В те годы слово «Америка» произносилось с придыханием. Ведь и сегодня «хаят» и хулят эту страну, в то же время детей отправляют туда без возврата. Но мне попасть в театр не составило труда. Замечу, что он тогда был открытым.

Концерт продолжался два часа, и ещё полчаса музыканты играли на бис. Обстановка была очень доброй. Именно доброй. Как со стороны оркестрантов, самого Бени Гудмана, так и со стороны зрителей.

Тогда, на том концерте, знакомство с джазом для меня и закончилось. Ни магнитофона, ни проигрывателя семья не имела – для нас это являлось роскошью. Пластинки было достать сложно. Стоили дорого. А те, которые записывались на рентгеновских плёнках – плохого качества. Их называли «джаз на рёбрах».

Прошло время. Я узнал, что на концерте Бени Гудмана побывали два моих товарища, Владимир и Дмитрий, но они попали туда в другой день. Мы учились в одном классе. Ребята жили рядом со школой в только что выстроенном доме из кирпича. Для жителя барака это важно, поскольку в новостройке имелись туалет, газ и даже ванная комната. У Владимира отец был архитектором, кстати, известным, но очень скромным в быту человеком. Когда мы с Димой приходили к ним в гости, он подолгу беседовал с нами о спорте, науке, космосе, музыке и о джазе. Он вернулся из США. Был там в длительной командировке, но об Америке ничего не рассказывал. Привёз оттуда магнитофон и хорошие записи оркестра Гленна Миллера, Дюка Эллингтона, Эллы Фицжеральд, Луи Армстронга и уже знакомого нам Бени Гудмана. Мне очень понравился джаз в их исполнении.

Став взрослым, я часто бывал на концертах Леонида Утёсова, Олега Лунгстрема, Юрия Саульского. В кафе «Синяя птица», что находилось на улице Чехова, слушал Георгия Гараняна и яркого представителя ленинградской школы джаза Давида Голощёкина. Один из самых моих любимых джазовых исполнителей – это, конечно, Гленн Миллер и его оркестр. Моё знакомство с ними состоялось после просмотра фильма «Серенада Солнечной долины».

Хочу вспомнить ещё одного известного музыканта – Лаци Олаха, который играл на ударных инструментах в оркестре Олега Лунгстрема. Будучи в пожилом возрасте, он выступал в фойе кинотеатра «Октябрьский», который находился на Калининском проспекте. Когда Лаци играл перед сеансом, всего полчаса, аншлаг был обеспечен, какой бы фильм там не шёл, хотя в зале оставалось не более половины зрителей. В общем, «джаз как образ жизни».

Родина джаза – Америка. Это Новый Орлеан, Чикаго. Начало двадцатого столетия. Хочу передать одну историю, которую рассказал Олег Лунгстрем в одном из своих последних интервью. Затем я её слышал от одного почтенного человека – любителя джаза более подробно. В молодости Лунгстрем проживал в Харбине и именно там увлёкся джазом. Один из почитателей этого вида музыкального искусства где-то в 1929-1930 годах специально поехал в Америку – в Новый Орлеан, чтобы поближе познакомиться с ним на родине джаза. После его возвращения любители джаза Харбина собрались утром в одном из ресторанов города, чтобы послушать рассказ об Америке и джазе. Во время беседы путешественник стал наигрывать, с его слов, услышанную там новую джазовую композицию. Ему не дал закончить пожилой полковник, большой любитель джаза. Он сказал: «Может быть, для Америки эта джазовая композиция и нова, но в городе Одессе у Фанкони, в смысле в кафе, ребята это «лабали» в 1920 году». О джазе могу писать долго, но спешу с супругой в Дом музыки слушать оркестр Гленна Миллера. Слушайте джаз!

Грузия

В первый раз я приехал в Грузию в город Поти в 1965 году в качестве спортсмена. Это было весной. Погода стояла хорошая, поразила красивая природа, особенно море. Море – моя слабость. Меня удивили местные жители. Идёшь по улице, и с тобой здороваются и улыбаются совсем незнакомые тебе люди. И так везде: в столовой, где мы питались, в кинотеатре. Со многими я подружился, и товарищеские отношения длились долгие годы. Позже я не раз приезжал в Поти в качестве тренера, и всегда меня встречали как дорогого друга, хотя, увы, когда мои грузинские друзья приезжали в Москву, я ответить на равных не мог, хотя стремился к этому. Вы понимаете, уважаемый читатель, что имею в виду грузинское хлебосольство, но старался помогать им в решении административных вопросов. У меня имелся довольно высокий спортивный статус – ведущий тренер ЦСК ВМФ, Вооружённых сил СССР и спорткомитета СССР. Вид спорта к событиям, которые я описываю, отношения не имеет. Грузины есть грузины, и проводы за их счёт – это их условие. Причём, в «Кавказской пленнице» – так называли тогда гостиницу «Россия».

Помню, году в 1979 приехали в Грузию со сборной ЦСК ВМФ. Всё было хорошо, и погода стояла прекрасная, но денег на питание и размещение спортсменов выдали только в расчёте на десять дней. Что-то в финансовой части напутали. Но нас, то есть команду из двадцати пяти человек, продолжали кормить и после того, как эти средства закончились. Также не было претензий к оплате по проживанию. Я позвонил в клуб. Оттуда ответили, что деньги выслали почтовым переводом. Увы, они пришли за день до окончания сборов. Мои грузинские друзья узнали, что у нас проблемы, хотя я никому не сообщал. Было воскресенье, радовала прекрасная солнечная погода. Часть ВМФ, где мы жили, стояла на реке Риони. Очень красивое место. Наш тренерский состав и спортсмены договорились с пограничниками сыграть в футбол, а потом вместе попариться в баньке. Это мероприятие «сорвали» нам грузинские друзья.

Я жил на втором этаже. Посмотрел в окно – погода классная, думаю: «Сейчас позавтракаем и пойдём поиграем в футбол с погранцами». Вдруг в комнату заходит мой помощник. Я ему говорю: «Ну, готов к игре?» А он смеётся и отвечает: «Игры не будет». «Что, погранцы отказались?» «Да нет. Там внизу уже часа три тебя ждут Олег, Гиви и Шато. Не хотели тебя будить». Я вздрогнул, хотя ещё надеялся, что это шутка. Я ведь смотрел в окно и никого там не видел. А, оказывается, их черная «Волга» стояла у кромки футбольного поля. Рядом – накрытый стол. На нём вижу жареного поросёнка и бочонок вина. Вокруг стола стоят мои друзья, замкомандира заставы, ещё пара пограничников и наши тренеры. Мне было хорошо это видно, так как поле находилось метрах в пятнадцати от здания. Я удивился: «Что ж они, специально из Тбилиси приехали? Это же через горы. Километров четыреста!» Но факт, как говорится, был налицо.

Вышел. Поздоровался. Спрашиваю: «Что случилось? По делу?» Они смеются: «Да просто соскучились!» Гиви протягивает мне конверт. «Здесь 1000 рублей. Отдашь, когда будет возможность. Спортсмены не должны страдать». Уважаемый читатель, в то время это были очень большие деньги. Спортсмену на питание в день тогда выделялось от трех до четырёх рублей.

Затем все вместе, не сговариваясь, подняли стаканы с вином: «Начинаем отдыхать. Давай за встречу!» Я выпил вина, к слову сказать, пограничники и тренеры были уже в хорошем состоянии. Не один стакан вина уже влетел, но матч должен был состояться. «Порядок есть порядок», – как говорил Марк Красс, проводя децимацию. Чтобы быстрее продолжить праздник, решили провести два тайма по двадцать минут, только поменяться воротами. Мои друзья играли в футбол очень прилично. Быстро нашли им форму, и отправились на поле. Кто выиграл, если честно, я не помню. Победила дружба. Вот это настоящие друзья!

Мы провели хорошие сборы, не снижая нагрузок. Без отличного питания в спорте высших достижений результат невозможен. Конечно, не обошлось без курьёзов. За три дня до окончания сборов несколько моих воспитанников совершили ночной налёт на мандариновую рощу. Обидно то, что к нам относились очень дружественно, и мандарины привозили бесплатно. Но в семье не без урода. Как потом выяснилось, участвовали в этом не только трое спортсменов из ЦСК ВМФ, но и из других обществ, команды которых находились на сборах. Но задержали только наших. Их отвезли в отделение милиции. Можно, разумеется, говорить высокопарные фразы о чести советских спортсменов, что это пятно на весь коллектив… Скажу просто. Я взял вину за проступок спортсменов на себя.

Меня хорошо знали во властных и силовых структурах Поти. В маленьком городе – все друг другу в какой-то степени родня. Я много лет дружил в Валерием Гигидзе. В то время он был заместителем начальника потийского порта. Человек чести. Он часто давал нам заработать на разгрузочных работах в порту. Я, тренеры и спортсмены были ему благодарны. Трудились мы аккордно, почти бегом. В общем, работа воспринималась как тренировка силовой выносливости. Валерий узнал о проступке наших спортсменов и закрыл этот вопрос и в милиции, и в горкоме партии. Через два дня всех старших тренеров команд, находившихся на сборах в Поти, вызвали туда.

Уважаемый читатель, хотелось бы отметить, что в то время городской комитет был пострашнее милиции. Именно в горкоме решали, заводить дело или нет. А самое главное, давали разрешение на проведение сборов в их городе. Совещание проводил второй секретарь. Он являлся родственником Гигидзе, кстати, как и начальник потийского отделения милиции. Секретарь, как и должно быть, начал с политики. Говорил о нехватке продовольствия в стране, о том, что мы помогаем развивающимся странам, что ЦК КПСС Грузии выделяет квоты на продовольствие для питания спортсменов, что старшие тренеры плохо ведут воспитательную работу в коллективах. «Вот два дня назад произошёл нехороший случай». Я затих: если произнесут мою фамилию и, что ещё хуже, название общества (задержали ведь только наших), то тогда…

И вдруг слышу, не веря своим ушам, секретарь говорит, что только в ЦСК ВМФ правильно и системно ведётся такая работа, и это заслуга старшего тренера, да ещё называет мои звание и фамилию. В общем, немая сцена из комедии Гоголя «Ревизор». И что всем остальным представителям обществ надо подтянуть воспитательную работу в своих коллективах, иначе для спортивных сборов город Поти будет закрыт. «Все свободны. А вас – обращаясь ко мне сказал секретарь – прошу остаться». Ну, думаю, продолжение следует. Все вышли. Тут секретарь подходит ко мне, обращается по имени-отчеству, обнимает и говорит: «Поедем. Валерий тебя ждёт в портовом ресторане. Отметим окончание сборов и твой отъезд».

После этого случая все тренеры были в напряжении. Они так и не поняли, кто есть кто, но меня и моих грузинских друзей это не волновало.