Озаренные целью: жажда свободы. Том 1

Като выбежал на середину склада, чтобы отыскать своих раненых; все курсанты лежали на полу, кто поверженный, а кто таковым притворялся, чтобы избежать судьбы портовиков. Вдруг Чешуа услышал хриплый голос своего капитана, распластавшегося на трубе. Сразу стало очевидно, что у Мусы был переломан весь позвоночник.

– Като, Като! – Проговорил он, откашливаясь и хрипя.

– Твою мать, держись, я сейчас же за помощью, – отвечал в панике Каткема.

– Бегом за ними, попытайся поймать… – очень сухим голосом еле-как проговорил Мусалим, не давая глазам закрываться.

Каткеме было жаль капитана, но бежать к ним туда было чистым безумием. “Однако искупить вину я все же должен”, – решил для себя Чешуа после недолгой паузы и всё-таки осмелился пойти наверх в надежде, что они его не тронут. Когда Като вышел на крышу, то увидел на небе интенсивно чернеющую мглу из грозовых туч, идущих под действием сильного порывистого ветра одной цельной пеленой. Дождь шёл холодный, капли были большими, то и дело, врезаясь от ветра прямо в лицо Каткеме. Курсант мгновенно промок, озяб и начал замерзать, но пути назад не было. Молнии ударяли землю где-то очень далеко, за городом, но чувство тревоги от приближающейся угрозы только нарастало. Так как в “Нокохаме” дома были расположены вплотную друг к другу, Каткема взбирался по лестницам с одной крыши на другую, неторопливо и как-то хаотично. Он совершенно точно не выбирал самый вероятный путь отступления тех двух удивительных людей. Инстинкт самосохранения все же вносил свою лепту. В итоге он набрел к двум вентиляционным трубам, между которыми были обвешаны провода, щелкающие искрами с последующим дымком после попадания на них капель воды. Като насторожился на пару секунд, но увидел свободное пространство, где можно было аккуратно пролезть. Провода висели так густо, что за ними ничего не было видно. Като подумал, что сюда они вряд ли бы побежали, а назад возвращаться еще было рано. Он мог бы потоптаться, но его как будто вел вперед некий кураж, хотелось проверить себя. И вот он пошёл сквозь электрическую преграду сначала широким шагом левой ноги, встал ею покрепче и, сильно нагнувшись, начал очень медленно пролазить вперед. Он старался ничего не задеть, и, к счастью, у него это получилось. Каткема выдохнул и прошелся вперед, трясясь всем телом от холода. Перед ним резко открылась пропасть, пониже выступа находилась крыша примыкающего здания, но высота до нее составляла метра три. Неожиданно Каткема услышал сзади шорох, обернулся и заметил убийцу, ударяющую его по голове. Они все это время стояли за проводами и энергично составляли дальнейший план действий, позабыв об осторожности. Курсант полетел вниз, упал на спину и задней частью головы ударился о металлический угол вентиляционной шахты. У него начала обильно вытекать кровь, тускнея в луже под телом. Каткема моментально потерял сознание. Свет сразу же потух, а звуки затихли. Рана была серьезная. Убийцы спрыгнули к нему и увидели, что натворили.

– Ты что наделала, этот парнишка сейчас из-за тебя умрёт! – Воскликнул мужчина в зеленом, пригнувшись к Като.

– Черт, я испугалась, он застал нас врасплох! Нас не должны были увидеть. Я сделала все необходимое… кто же знал, что он голову себе расшибет. – Как ребенок, яростно и агрессивно начала оправдываться девушка в черном.

– Правильно, скидывать с трех метров человека совсем же не опасно… – рявкнул парень и после недолго молчания заявил, – его рана слишком серьезная, много крови выходит, мы должны отнести его домой.

– Ты, что с дуба рухнул?! Его?! К нам в убежище?!

– Иначе он погибнет. И по твоей вине, между прочим.

– Копы наверняка отнесут его в госпиталь…

– Ты же прекрасно знаешь, что даже с их оборудованием жизнь ему не спасти. Да и пока его отыщут здесь… берем с собой, без вариантов. – Заключил парень.

Но девчонка все же оставалась в гневе.

– Джет, ты же понимаешь, что если мы впустим к себе чужака, слишком опасно будет потом вышвыривать его, нас могут накрыть.

Джет не обратил на ее тупую дерзость внимание, взял умирающего Каткему на руки и собрался идти. Драгоценное время нельзя было терять на споры и дискуссии.

– У нас оставим его жить.

Джет с промокшим зеленым капюшоном в потускневших пятнах крови тут же исчез с крыши. Девчонка стискивала зубы и сжимала кулаки, возненавидев в данный момент своего самого близкого человека, идущего, по её мнению, на безрассудство. Через секунду она выпустила пар и вскочила за ним вдогонку.

Глава 16. Радушный прием

Следующие дни для Като проходили в длинном прерывающемся сне. Он ничего не понимал, сначала лишь отчетливо ощущал резкую, сильную, а затем беспрестанно ноющую, жгучую боль в районе затылке, далее холодок по всему телу, после слабость, а потом снова невероятный жар. Раненый мозг умудрялся различать и фрагментами запоминать какие-то разговоры, мужские и женские голоса. Като пару раз приходил в себя и открывал затекшие глаза, но всё вокруг было так смазано. Кроме чёрных теней над ним ничего не было видно, спустя пару мгновений он опять быстро отключался. Далее Каткема в крепком затяжном сне чувствовал какое-то приятное, сладковатое чувство восстановления, ему становилось лучше, и причем стремительно быстро. Блаженство начало резко ощущаться в помутненном сознании, и по итогу, обилие приятных чувств, которых Каткема не ощущал уже достаточно давно, закинуло его в безвылазную спячку.

В ней курсант видел различные сцены из своего прошлого, сцены, которые формировали его личность. Раненая голова вызывала обрывочные воспоминания: как Като еще десятилетним мальчиком резвился с другими детьми во дворе, но из-за своей мягкотелости часто подвергался издевкам, отчего девочки даже не воспринимали его в серьез и называли слабаком. Несколько раз даже сама Алисия видела, как ее сына кто-то подначивал или выставлял на посмешище. Тогда мать приходила в ярость и заступалась за свое чадо, который оставался цел и невредим, но все стремительнее терял чувство собственного достоинства. Подобная история продолжалась и в школе, и в различных секциях, которые посещал юный Чешуа также по наставлению родителей. Они наставляли сына на “правильный” путь в надежде, что там он найдет свое призвание, но все безрезультатно. Лишь раз за разом мальчик терял все больше и больше веры в себя, получив лишь крепкое прозвище “Плакса”. Однако какая-то часть юного разума не хотела мириться с такой участью вечного неудачника. Накопившаяся обида на судьбу и свою участь зажигала в Каткеме дикий огонь, который заставлял постоянно гнаться за собственным ростом. И только наблюдая за собой различные успехи, Чешуа начинал находить удовлетворение. Он самолично пробовал себя везде, где только мог. С огромной чашей мотивации Като расширял свой кругозор путем проб и ошибок, проб самой различной деятельности. Везде Каткема постепенно начал получать ни больше ни меньше, удовлетворительные результаты, которые хоть и медленно, но давали ему признание в собственных и чужих глазах. Многими вещами ему самому не нравилось заниматься, и поэтому хорошие результаты давались достаточно тяжело. Помимо природной проницательности и наблюдательности, одно лишь качество укоренялось в Каткеме железобетонно, и это было упорство. Упорство помогало Чешуа никогда не сдаваться, давало силы постоянно подниматься после падений, достойно преодолевать трудности, когда успехами рядом и не пахло.

Но закаленному, немного сухому Като вскоре и удовлетворительных результатов стало мало. В его голове раз за разом зрели различные мечты и цели, которые либо не оправдывали себя, либо не достигались, либо же были просто растоптаны внезапным указом СБТ. Целых два года Каткема усердно готовился к выпускным экзаменам, но которые потеряли свою ценность в один летний день разглашения приказа фельдштриха короля. Вдруг в курсанте потух всяческий огонь, оставив лишь призрачные надежды на светлое будущее, полное покоя и радости. А та картинка идеальной жизни на берегу океана была лишь некой гиперболой этой надежды, которая день за днем угасала, ровно как и возможность принять себя.

И вот неизвестно каким по счёту днём Като открыл глаза. Это было сделать не очень просто, так как они крепко слиплись, да и несколько минут после пробуждения зрение фокусировалось. Сначала все было очень ярким и светлым, будто райские просторы. Когда Като совсем очухался, то понял, что он лежал в какой-то низкой отделанной потемневшим деревом комнатушке, узкой и в метра три всего длину. Лежал Каткема на большой двухместной кровати с высоким отполированным деревянным изголовьем. На него было накинуто длиннющее светлое одеяло, а под головой теснились три сильно мятые белые подушки с большими желтыми пятнами, по-видимому, от запотевшей головы. Он огляделся ещё: в комнате было темновато, спасала положение только зажженная старинная лампа с горелкой, стоявшая на комоде. Посреди стены обрамлялась одна завешенная форточка, из которой даже не исходил свет. Складывалось ощущение, что он находился в сауне. Зрение орла начало потихоньку возвращаться, а мелкие детали стали прорисовываться; хоть комнатенка и была довольно старинной, но зато безупречно чистой и убранной, ни один паук не посмел бы расплести в ней свои сети. К тому же было абсолютно тихо. Он кое-как привстал на локти, тело уже не болело, но им почему-то было трудно управлять. Чешуа решил взглянуть, что же лежало в тумбочке рядом с кроватью, но все три полочки, к глубочайшему сожалению, оказались пусты. Затем Каткема вдруг вспомнил, что привело его сюда, и схватился за голову, пытаясь нащупать некогда смертельную рану. Но черепушка была целехонькая, без лишних впадин и разрезов. Он сразу определил место, которым ударился, так как волосы там были намного короче. Это привело его в восторг и непонятное удивление одновременно, но нужно было вставать и попытаться выбраться. Като, более-менее овладевший задубевшем телом, поднялся и встал на бамбуковый коврик. На нём были надеты сероватая хлопчатобумажная футболка и штаны. Чешуа начал потихоньку шагать, но упал уже на третьей неуверенной поступи. Ноги успели слегка атрофироваться, и сейчас их сводило дикой судорогой.

“Черт”, – озлобленно, но тихо рявкнул Каткема, потому что шум падения могли услышать убийцы. Вдруг Като уже сам услышал далекий, глухой шумок разговоров, а после приближающиеся шаги. Като еле-еле повернулся и, скрипя паркетом, забрался на кровать. Ногами было невозможно управлять, но все же курсант быстро пролез к подушкам, заполз под одеяльце и попытался принять свое первоначальное спящее положение. Как только Като закрыл глаза, в комнату кто-то зашёл. “Так… Дверь не заперта, отлично!”, – подумал Каткема, стараясь сделать спокойное, умиротворенное лицо и не учтя, что он забыл поправить коврик. Хоть глаза курсант и закрыл, но чувствовал, как кто-то очень тихо подошёл к нему и долго стоял над кроватью, будто пытаясь обнаружить обман. Так продлилось минуты две. Каткема старался дышать ровно и спокойно, отгоняя прочь страшные мысли. И тут пронесло, как подумал Като, человек вышел из комнаты, снова скрипя старым паркетом. Курсант успел бросить быстрый взгляд, и этого хватило, чтобы понять, что это был тот убийца с длинными дредами. Его звали Джет, хотя Като не мог вспомнить, откуда знал его имя. Дверь закрылась, и теперь уже послышались удаляющиеся по коридору шаги.

“Фух… Неужели пронесло, твою мать, чуть сердце не выпрыгнуло”, – думал Като с облегчением, но держал глаза закрытыми и собирался притворяться спящим минимум ещё минут пятнадцать. Когда по его скромным подсчетам это время прошло, Като решил открыть глаза, от чего закричал и вдавился всей спиной в мягкое ложе. Над ним, у кровати, всё это время стоял Джет, и, причем, достаточно близко. Наверное, чтобы произвести подобный эффект. Убийца заулыбался и тихонько захихикал, кроткой почесывая свой орлиный нос.

– Проснулся, значит, наконец. Как самочувствие, приятель? – Очень по-доброму спросил он, сверкая своими белоснежными зубами, хорошо различимыми в тени.

– Что… Что? Где я? – Шептал изумленный Като, вылупив глаза до невозможности.

– Тише, тише, все в порядке.

Каткема не мог связать и двух слов, но затем успокоился и собрался.

– Да, выспался, как надо… только… похоже, сейчас опять засну, и в этот раз навечно, – в своей остроумной манере начал курсант, что, несомненно, понравилось его собеседнику.

Джет облокотился на стену, скрестил руки и еще шире заулыбался, услышав здоровый оптимизм в речи раненого. В целом, вид у убийцы был далеко не грозный и устрашающий, а наоборот приветливый.

– Зачем же нам убивать человека после того, как мы немалыми усилиями спасли его, а затем и вовсе бесследно залатали рану.

Вдруг лампа потухла, курносый быстро подошел, зажег об мозоли на пальцах спичку и снова восстановил свет.

– И так почти каждые три часа, чтобы ты не испугался темноты, когда проснулся, а также комната немного обогревается. – Утомительно признался он.

– И на том спасибо, только я не совсем помню, что со мной случилось перед отключкой. – Поблагодарил его Чешуа, напрягая извилины, чтобы попытаться вспомнить тот злополучный эпизод.

– Если кратко, то у тебя была глубокая вмятина в задней части головы, крови вытекало слишком много, и дела были плохи… действовать нужно было быстро, поэтому мы мигом принесли тебя к нам в дом.

– Какой смысл вам меня спасать, и что это за место вообще такое? Изба что ли? Или хижина, быть может?

– Пойдем-ка, я тебе все объясню и покажу, – отойдя от холодной стены, энергично заявил Джет, – хотя не все, конечно… здесь я приврал, до некоторых вещей тебе еще надо дорасти.

– Я бы с радостью, но ноги меня не слушаются, не могу идти. Как бы ты иначе услышал, что я проснулся.

– Мы слышали первые твои три шага до падения, Като… все ты можешь! Давай же, вставай! – Подбодрил его Джет, подав руку.

Каткема с дрожащими в судороге ногами смог встать, однако убийца все же помог, перекинув его руку себе за шею.

– Вот спасибо! Подсобил дедульке… – Чешуа заметил, что он не поправил коврик после падения. – Погоди-ка, как вы смогли услышать меня? И долго мне от этой атрофии отходить?

– Ну, во-первых, мы лишь хорошенько прислушивались к твоей комнате, а во-вторых, я думаю, что тебе нужно еще пройти метров сто или двести, чтобы мускулатура вернулась в своё прежнее состояние. Спал ты всего четыре дня, так что мышечная память вернется быстро. – Открывая дверь, все тем же добреньким тоном промолвил убийца.

– Четыре дня, черт… мои родители… они меня потеряли! Что со мной?! Почему эмоции притуплены?! Мне все кажется таким легким и смешным. – Испугался Каткема, невольно затаив дыхание.

– Все из-за быстрого лечения. Для твоего мозга это в диковинку, и он попусту вырабатывает собственные наркотические вещества, так как думает, что организм должен пребывать в стрессе. Короче, эти гормоны или токсины, как правильно не знаю, я не биолог, вызывают недолгую эйфорию, так что погоди немного…

– Пойдем, в таком случае, пойдем, – еле перебирая ногами, сказал Каткема и услышал, что все их слова разносятся гулким, четким эхо.

Шли они медленно, не торопясь, и каждый шажок давался Като не просто, даже дыхание сбивалось. Он будто заново учился ходить, а Джет даже немного удивился, так как предполагал, что паренек и вовсе не сможет или не захочет пойти. Он подбадривал курсанта, подсказывал, как правильно дышать, и особо его не торопил, давая прочувствовать каждый шаг. Двигались они оба по тёмному, без единого фонаря или лампы, коридору. Для Каткемы этот длинный проход с дверьми по обе стороны казался бесконечным, но свет в конце тоннеля все же немного приближался к ним. Като и Джет шли к единственному месту, где ярко горел свет. И чтобы хоть как-то скрасить свои, одна за другой, неудачные попытки овладеть ходьбой, курсант вновь начал разговор.

– Джет, откуда ты узнал, как меня зовут?

– У тебя на защитной форме был прикреплен жетон курсанта академии с полным именем, – выпучив глаза от удивления, проговорил Джет, неожиданно услышав свое имя.

– Что так смотришь, меньше надо было трепаться, пока меня тащили полумертвого, – смело заявил опьяненный Каткема.

Наконец, они дошли до конца коридора и попали в небольшой зал. Он был круглой формы, с дверьми, расположенными по всему контуру. Проходы вели в комнаты для релаксации, а оттуда в сухие и во влажные бани. Чешуа догадался, что они находились либо в заброшенном отеле, либо на базе отдыха. Зал же освещался не лампами, а люстрой с толстыми керосиновыми желтыми свечами.