Хранитель подземелий

– Даже не думай об этом! Я не допущу, чтобы погиб и ты. Все мои друзья из Братства, почти весь Крестал мы потеряли. Если с тобой из-за меня что-то случится…

– Юки, – с железной убежденностью сказал Арстель, – есть твоя воля, но она кончается там, где имеет начало моя. Ты не вправе мне запретить. И потом, мы должны пройти этот путь до конца. Если бы Хельд был жив, он бы не раздумывая отправился с нами. И что-нибудь отмочил бы вдобавок в своей идиотской, но в то же время полюбившейся нам манере.

Юкиара слабо улыбнулась, но проблеск веселья быстро покинул ее облик.

– Арстель, но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за моих безрассудных побуждений.

– Юки, скажи мне лучше вот что, – игнорируя ее, решился Арстель задать тот самый вопрос, с которым уже долгое время собирался обратиться к ней, – если бы при иных обстоятельствах я бы решил на тебе жениться и провести с тобой весь остаток жизни, ты бы согласилась ответить взаимностью?

Ответила она не сразу, не с первой секунды нашла в себе силы даже посмотреть в глаза человеку, признавшемуся в своих чувствах так явно в первый раз. Но и сказать то, чего Арстель хотел от нее услышать, она была не в силах. Громкие слова лишь усиливали трагичность ситуации, скорбь от безысходности. Юкиара собиралась пожертвовать собой, и она не хотела давать Арстелю ложные надежды и представлять в счастливых фантазиях ту жизнь вместе с ним, которой не суждено стать реальностью.

– Зачем говорить о том, что могло бы быть? При иных обстоятельствах мы могли бы и не встретиться вовсе. Лучше сосредоточиться на насущных делах.

– Наверное, ты права, – сдавленно сказал Арстель, – прости мне эту нелепость.

***

Под стеной шли король Союза и глава Карательного Отряда. Эрлингай шагал размеренно и неспешно, что выводило из себя хромающего Глоддрика, который был старше своего спутника на десять с лишним лет. Они обсуждали итоги патрулирования, точнее, Глоддрик докладывал Эрлингаю о том, что они не наткнулись ни на кого похожего на врага, со всей очевидностью горхолды удалились самое меньшее миль на семь от стены. Хотя Каратели видели кострища от их лагерей и брошенные впопыхах припасы и палатки. Зоркий глаз Глоддрика заметил движение к одному из черных ходов за стену, затем он разглядел подбирающихся к арке девушку со шрамом от ожога на лице и молодого мужчину в рабочей одежде. Он тут же смолк, прервав свой доклад, и окликнул уходящих:

– Стоять, ни шагу!

Когда же Юкиара и Арстель подошли к двум великим воинам Союза, Глоддрик начал с подозрения в обвинении:

– За дезертирство полагается тюремное заключение. При военном положении – казнь. Жить надоело?

И Юкиаре пришлось выложить все как на духу. Обманывать Глоддрика было бессмысленно, каратель, съевший собаку на дознаниях, допросах и выбивании нужных слов из пленных в застенках Гилеарда различал ложь с первых слов. Когда Юкиара закончила, опешивший Эрлингай наложил вето на их предприятие:

– Это безумие! Я запрещаю вам отправляться в столь безумную экспедицию, вы защитники Ранкора и Союза и бессмысленной смертью сделаете лишь хуже всем нам. Возвращайтесь к работе, не видите, что Вархул нуждается в вас? А ты, Глоддрик, почему молчишь?

Ганрайский Демон приложил к острому подбородку руку и, неразборчиво хмыкнув, вернул ладонь на перебинтованную рукоять клинка.

– Я пойду с вами.

– Что? – изумились одновременно Эрлингай и Юкиара.

Глоддрик продолжал:

– Я с ними, король. Маг – эта девчонка, не мы. Она знает, что делать. Но одних их там убьют. Со мной будет шанс пробиться.

Эрлингай возвысил тон, двинулся вплотную к Глоддрику. Львиный Рев был выше ростом, но суровый и матерый Каратель все равно смотрелся с ним внушительней. Темная повязка, закрывавшая незрячий глаз, черная рубаха под стальной истрепанной в боях кирасой, простецкие заплатанные штаны, подвязанные портянками, иглообразная прическа дикобраза, белые волосы, торчащие в разные стороны, острое лицо, изрезанное шрамами и следами возраста. Глоддрику шел пятьдесят девятый год, и он хоть и выглядел все так же пугающе и красноречиво, как прежде, но хватка все же со временем слабела. Никто не выносит ударов времени.

– Как ты можешь бросить нас, когда горхолды могут вернуться в любой день? Командор Харлауд, ты последний, от кого я ожидал подобной глупости. Они молоды и ветрены, им простительно, но твой солидный возраст никак не вяжется с такими поступками.

Глоддрик не отступал:

– Стена не выдержит новой атаки. Если есть шанс раздолбать Заргула – я пойду с ними. Девочка дело говорит. Без нас Алагар проиграет.

Эрлингай бессильно всплеснул руками:

– Как же так… Почему всегда все идет наперекосяк?

Эти слова лишь подтвердил грохот свалившейся со стены балки, которую неуклюжие деревенские пацаны, затесавшиеся в ряды солдат, свалили на обоз с продовольствием.

– Ваше Величество, – сказал Глоддрик, сверля физиономию Эрлингая единственным глазом, – следите за обороной. Горхолды вправду могут вернуться. Клянусь Союзом – я сделаю все, чтобы Многорогий ублюдок за все заплатил. Было честью служить тебе и твоему отцу, Эрлингай.

Каратель поравнялся с удивленными Юкиарой и Арстелем. Он был последним человеком, от кого они оба ожидали поддержки. Втроем они скрылись за скрипящей бревенчатой дверью, окованной железными скобами. Прежде чем уйти, Юкиара обратилась к королю с последней просьбой:

– Я понимаю, как вы загружены работой, Ваше Величество, но, если вас не затруднит, при случае передайте моему брату, Сангельсу, что я люблю его. Очень вас прошу.

Король кивнул и помахал им, благодарная ганраянка ответила прощальным жестом и, отвесив поклон, затворила дверной проем.

– Удачи вам… – пробормотал Эрлингай и двинулся обратно, в главный корпус Вархула, раздавать указания верноподданным.

***

Когда они вышли за стену, Глоддрик задал резонный вопрос:

– Как добираться будем?

Юкиара в Азроге не была сроду, поэтому телепортировать их туда она не могла, дело решила фигура дракона, спланировавшего молнией на землю. Ортаун, алая с золотым чешуя которого переливалась в свете взошедшего солнца.

– Вас подвезти? – пророкотал огнедышащий дракон.

И вот они втроем забрались на могучего зверя, бугры мышц со вздутыми жилами которого внушительно перекатывались при взлете, он спокойно мог выдержать вес до пяти человек. Ортаун набрал высоту и, привлекая взгляды занятых работой солдат и горожан, которые, измученные непростым трудом и успевшие изрядно напугаться и умаяться тоской за прошедшие несколько дней, глядели со стены на взлетающего дракона как завороженные. Ортаун направился в сторону Драконовых Гор, спустя полчаса они уже пролетали над вершинами деревьев Лайнур-Арая, казавшегося бескрайним. Поля же Союзных земель и поселки превратились в неровные многоугольники или овалы с редкими кругами в виде озер, в которых впадала серебристая линия реки Быстроходной. Дома же казались игрушечными с такой высоты, как и неприступная стена Вархула. Вскоре Лайнур-Арай кончился, показались северные земли, посреди Драконовых Гор расположилось множество домишек, сгрудившихся на скалистых подъемах, иногда в округе мелькали братья по крови Ортауна, но другие драконы не испытывали желания подлетать ближе. Вот они пролетели над Балнором, столицей Севера, разломанная крепость казалась жалкой и ничтожно малой, высотой крепость северян была почти вдвое ниже пограничной стены. Люди же были столь неразличимы и медлительны, что казались роем насекомых, ползущих среди тоннелей, вырытых в куче навоза. Север кончился, и вот они парили над просторами океана. Арстель и Юкиара впервые в жизни видели подобное. Когда берег начал скрываться за туманом вдали, между сероватым небом и водным зеркалом летел одинокий дракон с тремя путниками. Глоддрик всю дорогу молча всматривался вдаль, ганрайцу не было дела до пейзажей, как всегда, Каратель не сводил глаз с цели, перед его мысленным взором уже маячили темные стены Азарельда. Юкиара же с раскрытым ртом любовалась открывшимся глазам ландшафтом, впечатлительная от природы девушка была ослеплена красотой мира, прежде видевшегося огромным, а теперь, казалось, мог уместиться у нее на ладони. Арстель немного снисходительно, но все же благодушно улыбался, глядя, как наслаждается увиденным Юкиара, и сам со спокойным сердцем оглядывал проносящиеся где-то далеко внизу картины. Дракон доставит их в Азроговы земли, откуда они, по всей вероятности, уже никогда не вернутся. Прежняя жизнь осталась вдали, затерялась среди тумана и горных массивов, их души словно уже летели в другой мир, по сути Азрог и был иным измерением для жителей Ранкора, привыкших слышать об этом крае лишь в преданиях старины. Арстель первым нарушил молчание.

– Спасибо вам, командор Харлауд, за понимание в нужный момент. Мы были до последнего уверены, что вы не позволите нам проявить подобную самодеятельность, и уж, тем более что сами захотите в ней участвовать.

Глоддрик, обхвативший колени руками, со спокойствием удава оторвал взгляд от неизведанной дали и ответил:

– Если есть малейший шанс на успех диверсии и предотвращение нового побоища, нужно попробовать. Мы не имеем права прятаться за их спинами. Каждый исполняет свой долг перед отечеством и миром по мере своих возможностей.

– Тебе легко говорить, Глоддрик, – сказала Юкиара с восхищением, – ты один из сильнейших бойцов этого мира. В одиночку убил Кратара Рокового и с ним порезал орду равшаров, пробрался в крепость Грора Свободолюбца и остановил Северную войну, теперь и весь Кровавый Легион Заргула практически сам покосил, как я давеча слыхивала. Это горхолдам следует бояться, а не нам с вами. Жаль, что мы тебе не ровня.

Глоддрик криво осклабился, затем его лицо снова стало каменным. После минутного молчания он заговорил непривычно спокойным для себя тоном:

– Когда я был молод, как ты, – он махнул рукой в сторону собеседницы, – я получил имя Ганрайского Демона в равшаровых пустынях. Во время сражения с ними мне открылась Азрогова сила. Это значит, что с того дня я стал темным Стражем. После этого по сей день меня обуревает неутолимая жажда битвы. Я теряю рассудок, когда моя жизнь висит на волоске, а предо мной стоит серьезный противник. Меня боялись и ненавидели, как и сейчас. Я покинул Храм Мечей и мастера Агриппу, поступил на службу в Карательный Отряд. Годам к тридцати дослужился до правой руки тогдашнего командора. Но я продолжал поиски средства, что поможет мне избавиться от наваждения, похожего на хроническую склонность к припадкам бешенства. Мастер Агриппа посоветовал мне отыскать таких же, как я. Темных Стражей. В этом мне повезло. На одном из заданий Карательного Отряда мне поручили добыть сведения о странной банде, которая выжигала села, охотилась за дворянами и выкашивала на имперские легионы. Темные Стражи сами меня нашли, окружили и привели в свою общину. Скрывались они в гротах, омываемых рекой.

Арстель и Юкиара слушали, боясь пошевелиться. Такого приступа откровенности от Глоддрика, пожалуй, практически никто не видел. Каратель продолжал свою историю:

– Их наставник пообещал научить меня контролировать состояние боевого ража, если я присоединюсь к ним и буду жить по правилам общины. Многие из них каждый день уходили в разведку, как это называл их мастер. Я пробыл у них с месяц, научился черпать силу в темных потоках энергии Азрога, но раж так и не уходил. Одна девушка, – ехидно улыбающееся лицо Рикке ясно встало перед его единственным глазом, – из общины сказала мне, что ярость лишь на пользу и послужит мощным оружием, против врагов общины. Но что за враги – мне говорить отказывались все темные Стражи. Пока на очередной из разведок я не пошел за ними. Мастер завел их в очередной, как позже выяснилось, поселок. Он о чем-то спорил со старостой села. Когда староста перешел на крик, размахивая руками, он отрубил ему голову. Вышли крестьяне с топорами и вилами, но община их быстро перебила. Я не успел даже добежать. Когда же меня засекли, наставник поведал, что их община занимается освобождением народа от гнета правительства, – презрительно скривился Глоддрик, – убивая всех, кто встает на пути. Недостойных жить в свободном мире, как он таких называл. Мой выбор был прост – примкнуть к общине или умереть с непокорными селянами. Я вступил с ними в бой, убил нескольких, мастер, поняв, что силы неравны, дал приказ отступить. Я переоценивал их боевые способности. Борцы за свободу скрылись, бросив дымовую бомбу. И в тот момент я осознал свой долг – защищать родную страну от врагов. Внешних и внутренних. И что я до конца жизни останусь больным ублюдком, помешавшимся на сражениях.

– А что сталось с темными Стражами? – спросила Юки, опасаясь разозлить Глоддрика этим вопросом.

Каратель остался невозмутимо спокоен:

– Я выследил их новое укрытие и привел туда Карательный Отряд, – он вспомнил предсмертные крики их наставника, брюхо которого было вскрыто его собственным мечом, хрипение Рикке, которая проклинала его в бою, пока Глоддрик не выбил из ее руки оружие и не придушил стальным хватом, после чего сломал ее тонкую шею, провернув голову девушки вполкруга, – община была ликвидирована. Полностью.

Арстель и Юкиара молчали, Глоддрик тоже затих на короткое время, затем заговорил снова. Он чувствовал необходимость открыть душу хотя бы кому-то, кто готов выслушать и понять, исповедаться. Ведь из Азрога он, с наибольшей вероятностью, не вернется никогда.