Хранитель подземелий

– Кто на очереди? – вызывающе крикнул Рокшас.

Далее все произошло до предела быстро. Урандалл распростер крылья и воздел жезл кверху, наворачивая им петли, после чего вихревым образом закрученные лезвия ветра устремились в сторону врагов, однако Хейларг раздвоил поток режущего ветродуя, смертоносные завихрения валили и срезали стволы вековых и молодых деревьев, обстригали под корень кусты, но слуги Заргула остались нетронуты. Крылатый сделал новую попытку их поразить, он шарахнул серией молневидных ударов, сопровождаемых шквалистым ветром, ломящим ветви и стволы вокруг, но Хейларг словил одну из его молний своим посохом и перенаправил, при этом она стала раз в пять ярче и мощнее – и вот подбитый флорскел был разделен молнией на две части по линии по линии пояса, точнее, распаян, даже не успев ощутить боли, в чем ему повезло больше, чем Каре. Однако одно из ветряных лезвий все же срезало голову Ниароту, не успевшему и показать себя в схватке, лишь шляпа его, подброшенная ветром к вершинам деревьев, одиноко планировала на землю возле обезглавленного трупа бывшего обладателя.

И тут сражение разделилось на две отдельных схватки – Хейларг и Азилур схлестнулись в поединке, тогда как Кразлак Губитель заодно с Джаяром находились в противоборстве с Рокшасом. Повелитель огненной стихии отправил в Кразлака бесперебойный поток огня, однако он врезался в жидкую скверну, волна которой всколыхнулась перед лицом облаченного в бизоний череп и реберный панцирь равшара и, выжигая траву и заросли бурьяна, покатилась в сторону Рокшаса. Хаглорианец проделал резкий пасс факелом, огонь которого лишь ярче вспыхнул на ветру, а всполох пламени врезался в наплыв скверны, которая тут же пропиталась огнем, сконцентрировалась в воздухе и стала шаром шипящей магмы, тут же бросившись в сторону Кразлака с одного мысленного импульса краснокожего сына леса. Резкий взмах костяным шестом, Кразлак с остервенелым хрипением вызвал дождь игл из той же жидкой скверны, вокруг которой шел едкий дым, что разлагал траву по траектории их полета, иглы разбили шаг лавы на куски, которые, опадая на землю, тут же погасли, обратившись в груды черного камня вулканической породы. Дождь игл скверны был направлен в сторону Рокшаса, уклониться от такой атаки было невозможно, лишь поставить щит или сбить выстрел представляло возможность спастись. Вспышка молнии ослепила глаза магов, прошила иглы насквозь, обратив их в ядовитое облако, что сразу же растворилось, а электрический разряд, фокусируя силу разрушительной магии в сферу, бьющую во все стороны молнеобразными хвостами, выстрелил в равшара. Рокшас победно оскалился, когда разряд врезался в наскоро сделанный щит из нового всплеска жидкой скверны, выевшей в земле неглубокую яму, но сила удара повалила Кразлака на спину, он в падении перекатился, через все тело равшара переходили слабые молнии, а сам он конвульсивно подергивался, удар достиг цели. На груди же, ребра панциря, защищавшего корпус были сломлены, красовался страшного вида ожог, горелое мясо с запекшейся кровью открывали вид на серьезное ранение, после которого темный маг из пустоши вряд ли долго протянет. Тем временем вокруг краснокожего равшара уже из-под земли восстали мертвецы, то были обитатели давно забытых поселений, от хижин которых не осталось и кирпича иль балки, заложенной в основание, имена их канули в лету, и только сейчас они были непочтительным образом подняты в качестве расходного материала.

– Какой примитив, – усмехнулся Рокшас, оглядывая с полсотни зомби, – жалкое зрелище.

Хаглорианец вскинул посох над головой, пламя на вершине его сверкнуло, и во все стороны грянул дождь лавы, мелкие куски ее летели со скоростью полета стрелы, прожигая умертвий насквозь, разрывая их на куски, обстрел продолжался, пока от поднятых останков канувших в забытие людей не осталось ничего, кроме бесформенной груды опаленных тел. Джаяр раскинул широко руки, напевая заклятие призыва мертвых снова, но под его ногами взлетел вверх столб огня, мгновенно принявшегося пожирать новую жертву. Ходячая мумия не кричала, лишь безмолвно опала на колени, сожженная почти наполовину, все так же простирая руки в стороны. Огонь мгновенно, со взмахом руки Рокшаса, исчез, а после того разряд молнии свалил некроманта на спину, ударив ему прямо в голову и расплавив его сгнившие мозги.

Рокшас уже обернулся и собрался помочь Азилуру, что обменивался очередями из разрушительных энергетических сфер и разрушительных лучей магической ауры с Хейларгом, как вдруг перед лицом его возник Кразлак, растянувший губы в странной гримасе – что-то между одержимой улыбкой до ушей и полным ярости оскалом. Он схватил Рокшаса за плечи, и тут хаглорианец ощутил страшную боль. Скверна пожирала его изнутри. На алой коже его начали появляться пятна цвета плесени, его кожа трескалась и лопалась, из дымящихся ран стекали струи скверны. Кразлак Губитель стоял из последних сил без посоха в руках, он знал, что умрет, но во что бы то ни стало вознамерился утащить Рокшаса с собой на тот свет. Вот лопнули глаза равшара, из них потекла жидкая скверна. Рокшас не вопил от боли, хотя она разрывала все его существо. Ученик Третьего Архимага понимал, что умирает.

– За Ранкор! – прокричал он, после чего из его рта хлынула кровь, смешанная со скверной.

Рокшас всадил горящий конец посоха Кразлаку под ребра, пустил всю магическую силу, которую только могло вобрать в себя его тело, после чего равшар в страшных муках завопил. Он полыхал зеленым огнем – пламенем, напоенным силой леса Лайнур-Арая, которая секунд за десять оставила от Губителя лишь голый скелет, что упал на землю одновременно с Рокшасом, вены которого вздулись, став почти черно-зелеными от того, что кровь в них пропиталась скверной.

Азилур кинул взгляд на поборище двух магов, этим минутным отвлечением воспользовался Хейларг, ударив телекинетической волной и отбросив тем самым Азилура на двадцать шагов. Старый маг врезался затылком о толстый сук, грохнувшись без чувств на корни дуба. Можно было убить его без затруднений, однако что-то заставило руку Хейларга дрогнуть. Увидев, как один из них, погибая мучительной смертью, нашел в себе силы отплатить врагу той же монетой, а другой рискнул отвлечься от смертельной схватки, в которой, признаться, уступал, из печали об участи старого товарища, красноголовый решил не множить свои грехи перед Всевышним. Пусть того и требовал Многорогий, а Хейларгу было крайне затруднительно противостоять его воле, маг из Азарельда ясно видел, что морали и благочестия куда больше на противоположной стороне, тогда как в своем народе, пропитанном ядом из катакомб и сведенным с истинного пути свихнувшимся диктатором, не было теперь ничего, кроме до одержимого фанатизма категоричного служения злу.

– Сколько же крови мы вам попортили… – устало вздохнул Хейларг, обращаясь к молчаливым деревьям и птицам, что уже давно разлетелись.

Когда Азилур пришел в сознание, кроме него и трупов среди поваленных и уцелевших деревьев никого не было. Молчаливой свидетельницей сражения колдунов была лишь стена Вархула, возвышавшаяся вдали.

***

Едва часовой увидел его, шею ему скрутила незримая сила, а сам солдат свалился под знамя Союза. Варзхел, что появился из самого воздуха посреди башни в начале восточного крыла стены, подошел к зубчатому каменному ограждению и вперился взглядом алых глаз, светящихся в прорезях стальной маски, в толпу, где люди, равшары, флорскелы и хаглорианцы смешались воедино. Все они расступались перед ехавшим трусцой белым жеребцом Эрлингая, который, размахивая мечом, держал победную речь под их одобрительные возгласы, перечислял подвиги павших и выживших, воззывал к славной памяти героев из предков всех народов, которые бы гордились ныне живущими продолжателями своего дела. Среди толпы темный маг узнал Глоддрика Харлауда, что стоял сложа руки и хмуро глядел в сторону группы молодых парней, что на связанных из тонких стволов молодого дуба носилках из грубой серой простыни перетаскивали раненых в лазарет, где тяжелораненым и умирающим оказывали врачевательную помощь и говорили слова утешений Танриль и ее ученица Кэлрен, которым помогала хаглорианка-травница Шая. Ганрайский Демон, измазанный в крови и хромающий, казалось, еще больше после ранения Стакуги, получил новый порез поперек щеки, который если бы прошел чуть выше – ганраец лишился бы и второго глаза. Глядя на тела раненых, что либо стонали, либо несли бессвязный бред, свесив руки к земле и трясясь на носилках в руках бегущих юношей, он пытался посчитать, сколько мертвецов перевидел за свою жизнь и скольких из них убил сам. Одно он знал наверняка – нельзя было счесть, сколько за время существования жизни самый страшный косильщик жизней смертных – война, унес молодых и не очень людей. Арстель и Юкиара стояли вместе, сапожник сдержанно аплодировал речам Эрлингая, Юкиара же вопила вовсю, ища во всеобщем ликовании выход и возможность забыться и перестать перебирать без конца воспоминания об ушедших в этот день практически всех близких ей людях. Но Арнлоугу Варзхелу был нужен лишь Эрлингай – гибель вождя посреди народа сильно бы деморализовала сопротивленцев, остудила бы их боевой пыл, после чего горхолды, вернувшись с новой силой, могли бы промять их оборону. Верховодство мог бы взять на себя Глоддрик, и он был прекрасным стратегом и бойцом, вот только вдохновлять других, ведя их за собой, и вселять в сердца веру он умел куда хуже Эрлингая Червертого. Когда король принялся случайным образом поименно перечислять героев сегодняшнего дня среди рядовых солдат, подвигам которых он по воле случая стал свидетелем, Варзхел вытащил из-за спины посох-меч и нацелил в сторону королевской особы, как вдруг сзади раздался голос:

– Мастер Йоши готовил магов, а не бесчестных убийц.

Не успел Варзхел со скрипом повернуть закрытую шлемом, маской и капюшоном голову, как его опрокинула ударная волна, а незримая сила обездвижила, пригвоздила его руки и ноги к камню. Магический атрибут же его укатился к краю башни во время падения Варзхела.

– Как низко ты пал, Варзхел. Хотя, ты же лишь раб Многорогого императора и делаешь, что он прикажет. Если бы он дал распоряжение караулить короля Аргои в выгребной яме, ты был бы вынужден последовать воле хозяина.

Над его головой во весь недюжинный рост стояла субтильная фигура друга далеких лет юности. Широкие штаны, подвязанные портянками, драный заплатанный бурый халат, забрызганный слякотью и дорожной грязью, острое бледное лицо, алые волосы, стоящие дыбом, точно огонь свечи, алые глаза. В лице красноволосого мага не было прежнего высокомерия, лишь скорбь и сожаление отражались в его очах. Алагар оперся телом на черный посох, оглядел распластанного под своими ногами Варзхела и горестно покачал головой. Его давний собрат лежал совершенно обездвиженный.

– Вы, свободные люди, – с иронией ответил Варзхел, глядя в темнеющее небо, обагренное красками заката, – только играете в дружбу и любовь, а сами друг другу глотки перегрызете, как только представится возможность. Вы слишком ограничены, чтобы жить своим скудным умом, а зло, что множит ваша алчность и стремление к жалкой выгоде, не прекратится, покуда не придет тот, кто завяжет вам руки за спиной и не даст пинка под зад, дабы направить на верный путь. Все, что вы называете дружбой – ложь, скрывающая совместное преследование личных целей. Вам нет дела друг до друга.

– Ты видел, сколько иноземцев собралось в этом замке? Не находишь, что в их интересах было бы вести войну на своей территории? Взять Лайнур-Арай или Звездный Град осадой не проще, чем стену Вархула. Но они явились к границе Союза и на открытой местности, не защищенные ни с какой стороны, храбро влетели в строй ваших солдат. Не знаю, как в Азроге, но у нас не принято бросать своих в беде. Если бы мы были так эгоистичны, как судишь ты, вам было бы легко одолеть нас по очереди. Но мы выстояли и стяжали славу на века.

– Так прикончи меня! Или ты решил прочесть проповедь напоследок?

– Нет, – качая головой, Алагар отошел к краю стены и облокотился на перила, всматриваясь в неестественно быстро сгущающиеся тучи у закатного марева, – нет, достаточно смертей с меня. Возвращайся к своему рабовладельцу и скажи, что Ранкор всегда готов принять его вызов.

И тут черные тучи начали обретать форму человеческого лица.

– Что за… – пробормотал Алагар, но тут же был свален молнией, угодившей ему меж лопаток.

Как только незримые путы ослабли, стоило Алагару отвлечься на странную фигуру в небесной мгле, Варзхел оборвал парализующее заклятие, вытянул руку, притянув к себе клинкообразный посох, и нанес подлый удар в спину своему старому другу. Когда увечный Варзхел с лязгом стальных доспех и стоном поднялся, по так называемой погоде он все понял – скоро владыка подземелий Заргул Многорогий явится лично, хранитель подземелий изначально не собирался вступать в бой, уверенный в превосходстве своего войска, но теперь расклад изменился, армия разбежалась, и требовалось его вмешательство. В такие моменты лучше не мешать повелителю, лишь под руку можно попасться.

– Варзхел! – окликнул его со спины знакомый голос, принадлежавший старому другу и учителю.

Бронированный чародей, служивший Азрогу, повернулся и, увидев знакомые лица, ответствовал:

– Готовьтесь встречать Заргула! – и исчез за вспышкой синего свечения.

Варзхел мгновенно ретировался в Азарельд телепортацией, сделай он это секундой позже – и ему бы не поздоровилось. К растянувшемуся на вершине башни телу Алагара уже со всех ног бежала Танриль и Третий Архимаг Йоши-Року мчался ей вдогонку.

– Алагар! – вскричала Танриль, подбегая к телу, лежащему лицом книзу, бережно перевернула и ахнула, лицо его было бездвижно, свет в глазах померк, признаков жизни не наблюдалось, – нет! Это моя вина, подоспей я раньше, вдвоем мы бы справились с Варзхелом… Будь он проклят! – вскричала она.

– Идет война, Танриль, – покровительственно положил ей руку на плечо Йоши-Року, – если кто и виноват, то только Заргул.

Когда она ощупала пульс Алагара, приложив руку над его шеей, биения не почувствовала. Тело было бездыханно и мертво.

– Нет, Алагар, нет… как же так, – из глаз ее полились слезы, – ты не можешь… Прошу, дыши, дыши! – она била мертвеца по щекам, трясла за плечи, но безуспешно.

– Уже поздно, Танриль, – смиряясь с судьбой, склонил голову Йоши, – он ушел.

Она понимала, что должна спасать жизни раненых, осознавала, что теряет драгоценное время подле уже покойного человека, каждая секунда промедления может стать роковой для покоцанных защитников Ранкора. Но уйти и исполнить свой долг целительница не могла.

– Тогда я верну его, – решилась Танриль.

О некромантии речи не шло, вернуть недавно погибшего человека можно было древней целительской техникой, которая задействовала всю магическую и жизненную силу врачевателя.

– Понимаешь ли ты, какая расплата за это тебя ждет?

Танриль молчала, концентрируя в себе все ресурсы, что поддерживали в ней жизнь, обращая их в магическую силу.

– Ты не имеешь права умирать ради него, – стоял на своем Архимаг, – умирающие воители зовут тебя, ты нужна им. Их семьи проклянут тебя, узнав, что ради того, чтобы получить желаемое ты так легко приносишь в жертву тех, кто не пожалел себя ради будущего мира.

– Кэлрен справится, я ее хорошо обучила, – тихо сказала Танриль.

Впервые Йоши-Року повысил голос на свою любимую воспитанницу:

– Ты должна быть в лазарете! Это твой долг! Алагар не единственный, кто умер этим днем, но остальных же ты не спешишь спасать. Чем тот же Керрис Галарт или болтливый деревенский парниша хуже?

Ответ был очевиден и лежал на поверхности, честный ответ, вынужденная откровенность – Танриль не умела лгать, а обманывать своего любимого и уважаемого учителя позволить себе не могла, пусть и противилась его воле.

– Я не смогу жить без него, мастер.

Йоши медленно кивнул несколько раз, словно вкусил старое вино и оценивал его на вкус, затем ответил:

– Но ведь и он испытывает к тебе сильные чувства, думаешь, Алагар будет счастлив, зная, что его возлюбленная нарушила свои священные обязанности, взяла на душу тяжкий грех и отдала жизнь, чтобы вернуть его, что он никогда больше тебя не увидит, не насладится твоим присутствием?

Танриль утерла слезы, плечи ее содрогнулись, срывающимся и падающим голосом она тихо ответила:

– Это эгоистично, я понимаю, но иначе я не могу. Я люблю его, учитель.

Йоши с досадой слабо хлопнул костлявой рукой по массивному зубу башни и, вглядываясь в небосвод, напоследок сказал:

– Любовь коварна и толкает на безумства. Я не буду тебе мешать, делай так, как считаешь правильным. Каждый должен пройти свой путь так, как у него выходит.