Хранитель подземелий

– Когда я сокрушу тебя, – восклицал Заргул, протягивая руку в сторону Йоши, сжимая пальцы в кулак, – хребет вашего сопротивления будет сломлен.

– Ошибаешься, – отрезал Йоши, готовясь к атаке, – моя жизнь ничего не стоит в сравнении с силой их единства.

Две ветвистые молнии сшиблись в стремительном ударе друг о друга. Йоши сконцентрировал электрический импульс в посохе, направив разряд в Заргула, император же без видимого усилия вытянул руки перед собой и собрал меж ними бьющий во все стороны разрядами шар, из которого выстрелила молния толщиной со старинное древо. Ударившись друг о друга, разряды ослепительно сверкнули в непроглядной мгле туч, под которыми кружили драконы. Посох Йоши-Року дрожал от перенапряжения, казалось, жилы древесного жезла вздулись от такого столкновения, а атрибут вот-вот треснет в щепья.

– А ты неслаб, – с одобрением крикнул Заргул, – другого этот удар бы расщепил.

– Так атакуй снова, друг мой, глядишь – повезет.

Заргул проделал круговые взмахи обеими руками, и из них вылетели две драконьи костяные головы, лязгающие в полете челюстями, за линией их полета оставался широкий след дымовой полосы, а черепа раздвоились, затем расчетверились, крупной стаей устремившись в Йоши-Року. Старый хаглорианец перекрутил посох и дал очередь сфер зеленого пламени, напитанного силой его родного леса, сферы врезались в костяные головы и расшибали их на мелкие осколки, полет их был быстрее стрел, но последняя голова дракона все расширялась, раскрывая пасть, и Архимаг услышал окрик Марандиула:

– Сейчас эта штука рванет!

Удар телекинеза отбросил ее в сторону Заргула, однако взрыв даже не обжег императора и его ручного зверя, слишком силен был его защитный экран. Йоши направил поток того же зеленого пламени в Заргула, но император взмахом руки вызвал удар ветряной волны, которая в миг загасила огненный поток и откинула древесного дракона, заставив его прокрутиться вокруг своей оси. Йоши-Року крепко стоял на ногах, еще не успел Марандиул провернуться в своем вираже, как он скомандовал:

– Марандиул, вперед!

Дракон выбросил хвост, и из него полетел сноп лиан, растущих как деревенское тесто на дрожжах, они множились и утолщались, листва вокруг них обрастала плотоядными растениями, что грозились опутать Ваштраса и пожрать со всех сторон. Золотисто-красный дракон сокрушительным ударом хвоста в повороте сбил, точнее, срезал охапку лиан темными лезвиями на щитках, в которые был закован, затем двойным ударом лап разорвал следующие, но лианы росли быстро, а приближались еще скорее, и вот они уже опутали лапы Ваштраса, сильно сдавив их. Йоши выбросил посох вперед, кертахол его искрился зеленым светом, лианы оторвались от хвоста Марандиула и вспыхнули пламенем леса, которое пожирало их и превращала в углевидный прах, устремляясь к телу дракона Заргула. Когда оно подобралось к императорскому чудищу, Заргул провел рукой по горизонтали, и энергетическое лезвие синего цвета разрезало путы у конечностей Ваштраса, и освободило его от древесных колец на кистях, но Архимаг сумел преподнести сюрприз – древесина взорвалась перед лицом дракона. Пусть взрывная волна лишь пошатнула Заргула, не причинив ему вреда, дракон его серьезно пострадал. Ваштрас взревел, налетел на Марандиула, но могущественный дух отбил нападение ударом хвоста в челюсть. В тот же миг Заргул ударил потоком чистой силы подземелий, алой ауры, напоминавшей языки адского пламени, при соприкосновении с живой материей эта скверна ее изничтожала, распыляла. Йоши же ответил не менее страшным по силе напором зеленой энергии, силу на генерацию которой давал ему родной лес, который он поклялся хранить несколько веков назад. Лес питал Йоши-Року могуществом, которое позволяло ему противостоять мощи Заргула, непрерывно получавшего силу подземелий Азрога, кормившегося ею.

– Все живое покорится воле горхолдов! – орал Заргул, усиливая атаку, струя азрогианской энергии расширилась и ток ее стал вдвое интенсивнее.

Архимаг пошел на уловку – он сделал коридор в зеленой ауре леса, позволив азрогианской силе устремиться в него и Марандиула, и спустя полсекунды перехватил посох кертахолом вперед, и из кристалла вылетел спиралеобразный луч, похожий на вьющуюся лиану, но он светился изнутри – то была самая страшная по силе форма магии Лайнур-Арая. Луч пронизал азрогианскую скверну, разогнал ее в стороны и, когда дошел до Заргула и обвился вокруг него, терпение императора кончилось, он сделал режущий взмах рукой перед собой вверх, пламя Азрога выжгло лиану до основания, испепелило ее. Йоши собрался атаковать снова, но алая шаровая молния, источником для возникновения которой стала демоническая сила катакомб Азарельда, ударила его в грудь правее сердца.

Хаглорианец свалился на спину, но с дракона не слетел, ему хватило стойкости удержаться, хватанувшись за один из сучьев вместо зубцов на спине.

Последовал разряд тройной молнии, предназначенной дракону Марандиулу, Йоши выставил перед собой посох, образуя защитный экран, но под непрерывными ударами алых разрядов понимал, что защиты хватит ненадолго. Грудь жгла нестерпимая боль, но выносил старик муки стоически. Сила Лайнур-Арая была конечно, тогда как зло, порожденное Азроговыми безднами, похоже, не имело конца и края. В щите начали появляться трещины, затем прозрачный экран треснул вместе с посохом Хранителя Хаглоры, переломившегося пополам, и кертахолом, что разлетелся на россыпи кристального песка.

– Простите, братья и сестры, я не справился… – пробормотал Йоши-Року сквозь зубы, на последнем издыхании удерживая защиту.

Щит Архимага разлетелся на исчезавшие со скоростью света обломки, предоставив Заргулу возможность нашпиговать молниями древнего дракона, разрывая древесную кору и мякоть на части. Предсмертный рев Марандиула был слышен на всю округу, заставив стражей крепости Вархула содрогнуться, а Заргула лишь победно расхохотаться. Марандиула разнесло в мясо, если можно было так выразиться о его древоподобном теле, а Йоши-Року без сил летел в пропасть. Последнее, что он узрел перед падением – то, как перед его глазами в воздухе возникла зеленоволосая дева в рваной тунике, перед которой он всю жизнь преклонялся. Призрачная, но вполне осязаемая Анлариэль рванулась к Заргулу, снесла его с дракона, обхватила руками голову Многорогого, и от нее пошло ослепительное зеленое сияние с белой сердцевиной, заставившее Заргула вскричать благим матом, после чего он успел вовремя телепортироваться, прежде чем его тело было бы разбросано на мельчайшие частицы. Ваштрас же издал утробный рык и улетел в неизвестном направлении, скрывшись за горными вершинами. Анлариэль исчезла, проявившись в обозримом пространстве меньше, чем на десять секунд, она успела отвадить Заргула. Тело великого чародея, воспитавшего не одно поколение магов, хранивших традиции священного искусства повсеместно, приближалась к земле со все возрастающей скоростью. Пусть небо и было закрыто темной завесой, Йоши слабеющим взором окинул холмистые равнины, лесные угодья Союза за стеной, стену – извечного стража людских царств, огоньки редких сел за нею и реку Быстроходную, проходившую под людскими укреплениями, текшую меж массивов Драконовых Гор и впадавшую в великий океан. Тучи, однако, рассеялись, когда он пролетел половину пути и, в последний раз подняв старые глаза к заходящему за горизонт солнцу, Йоши закрыл веки и прошептал последние слова.

– Забери меня, Анлариэль…

И богиня забрала, довольно со старого мага бедствий этого мира. Скоро Йоши-Року перестанет принадлежать ему. Его тело окутал зеленоватый туман, все существо Йоши испытывало ощущение небывалой легкости, чистоты ума, вся боль ушла и казалось, что уже не он пролетает высоту в две сотни метров над землей. Старое тело хаглорианца, подобно светящейся комете, неслось к земле, но не долетев до земли и десятка метров, развеялось в прах после того, как зеленое сияние угасло. Прах подхватил ветер и унес ввысь, к небесам, далеким от невзгод еще живущих, которым предстояло отстаивать право этого мира на свободное будущее.

За его сгоранием безмолвно наблюдала вся стена, хотя сердца воинов были готовы исходить криком от отчаяния. Каждый хаглорианец словно потерял отца, а остальные – доброго друга и учителя, который был живым мостом со старинными эпохами и в настоящем всегда знал и указывал нужный путь. Теперь им предстояло прокладывать дорогу самим.

– Даже не верится, что его больше нет, – тихо сказал Эрлингай, – я был уверен, Архимаг всех нас переживет.

– Все когда-то уходит, – скорбно проговорил Глоддрик, – ничто не вечно.

– Кроме родства наших душ, – ответил король Союза, глядя, как солнце окончательно скрылось за горизонтом.

Так с уходом Йоши-Року, Хранителя Хаглоры и Третьего Архимага, завершилась битва за судьбу Ранкора.

Глава 30: «Низвержение Хранителя»

Словно воспоминания из далекой юности Алагара окутали видения густого леса. Темные кроны деревьев, точно призраки прошлого, нависли над его головой. Сквозь листву проглядывало чистое звездное небо, растущий месяц освещал журчащие сквозь травяной покров ручьи. Ветра не было, животные не кричали, все застыло, будто лесные просторы были восковыми декорациями. Посмотрев на свое отражение в ручье, Алагар обнаружил себя из прошлого – юное острое лицо с чертами дворянской породы, к которой он пусть и не принадлежал, живой и горящий взгляд, выражавший гордость и жажду знаний и могущества, черные волосы, ниспадающие на широкие и костлявые плечи. Однако течение воды преобразовало его отражение точно муссон – рисунки на песке, и он встретился взглядом с преисполнившимся смирения человеком, осознавшим в полной мере свои заблуждения и пороки, черты лика его стали заметно старше, кожа – бледнее, волосы теперь стояли дыбом и светились алым светом, вот только глаза его уже не излучали столь неистовое пламя Азрога. Невдалеке от фигуры мага стояла древесная скульптура Анлариэли, окрашенная ритуальными узорами и исчерченная рунами, что скрывали таинства заветов зеленовласой девы народу, что принял ее как названную мать. Под кроной самого обширного и рослого дерева она возвышалась над Алагаром, которому до двух метров оставалось всего ничего, но все же он казался на их фоне ничтожно малым. Из-за сгрудившихся в роще стволов сосен вышел его старый друг и наставник, Третий Архимаг Хаглоры, мастер Йоши-Року. Хоть и было темно, слабый свет луны едва пробивался сквозь толщу ветвей и листвы, Йоши окружал ореол света, он словно сиял изнутри. Хаглорианец и при жизни был весьма крепок и бодр, сейчас же он выглядел совсем молодо, морщины на все так же излучавшем добродушие лице исчезли, а голос его полился словно загустевший мед из рога изобилия без намека на старческое скрежетание. Алагар с первого мига понял, что все это сон. Вот только дух наставника был более чем реален.

– Друг мой, – обратился к ученику Йоши, простирая руки к нему, посоха на сей раз при мастере не было, в духовном мире такие инструменты уже ни к чему, – как же я рад тебя видеть!

– Мастер… – Алагар сделал шаг к зеленокожему, но Йоши жестом руки велел ему оставаться на месте.

– Я пришел попрощаться, Алагар, – с отзвуками скорби молвил Йоши, – вскоре моя душа окончательно оборвет все связи с миром живых. Пришел мой черед уходить.

– То есть вы погибли, мастер Йоши.

– Да, – опустил голову дух, – я потерпел поражение в битве с Заргулом Многорогим.

Алагар изо всех сил сдерживался, чтобы не спросить о судьбе своей родственной души, любимой женщине, но он не мог себе позволить этого, дабы не проявить поневоле оскорбительного безразличия к благородному учителю, принесшему себя в жертву ради спасения мира. Призрак Йоши с легкостью догадался, какие думы могут тревожить разум того, кому он собирался передать свое дело.

– Многих унес вчерашний день, побоище было самым кровавым за всю историю Ранкора с того момента, как этот мир был назван именем павшего героя. Я горжусь тобой, друг мой, ты искупил свои прегрешения, оставшись верным своему долгу, встав в единый строй с защитниками нашего мира. Уже вашего, точнее.

– Едва ли искупил, мастер, – сжал кулаки Алагар, сцепив зубы в злобе, – я был поражен слишком быстро, чтобы сделать что-то стоящее.

– Да, – кивнул Йоши, – Варзхел подло ранил тебя. Когда я впервые встретил вас, вы казались такими схожими, юны, горячи, полны рвения и страсти, способны в магии и чисты сердцем. Вот только я ошибся, сколь разны ваши сущности и пути, предначертанные судьбой. Однако мои ошибки уже не имеют значения. Друг мой, – их взгляды снова встретились, хаглорианец глядел твердо и неотрывно, его слова резали слух Алагара, точно столкновение осколков кремня, ибо тяжко было бремя, что учитель передавал своему преемнику, – пообещай мне, что не оставишь Ранкор и сделаешь все возможное, чтобы отвратить беды, грозящие ему.

– Обещаю, – это будут их последние слова, сказанные друг другу, Алагар это четко осознавал.

– Поклянись, что будешь использовать магию лишь во имя благих целей, отдашь все свои силы ради борьбы со злом и, если на то будет воля высших сил, пожертвуешь собой ради вверенных тебе судеб.

– Клянусь, мастер.

– Тогда я, Йоши-Року, Хранитель Хаглоры, нарекаю тебя Четвертым Архимагом, – лицо Йоши-Року посветлело, в его глазах читалась благодарность и плясали искры неугасающего огня надежды, – я бы мог просить тебя следовать заветам Анлариэли, но это мы оставим, ведь ты не из сынов Хаглоры. Прощай, Алагар. Я горжусь тем, что мне довелось быть твоим учителем.

Глаза Алагара наполнились предательскими слезами, он глубоко и медленно вдохнул и выдохнул, не сводя глаз с улыбающегося Йоши-Року, когда он заговорил, голос его не дрогнул:

– Прощайте, мастер Йоши. Я постараюсь не обмануть ваших надежд.

Йоши подошел ближе и хлопнул Алагара по плечу. Они обнялись в последний раз, и Алагар закрыл глаза, чтоб сдержать слезы. Когда же он их открыл, взору его предстали заплесневелые стены лазарета. Лишь голый камень и тлеющие факелы на стенах, все флаги и гобелены были разорваны на жгуты и повязки для сотен раненых, лежавших в этой зале и многих других. Вокруг же на расстеленном тряпье лежали окровавленные люди, кто-то был бездвижен – либо без сознания, либо ушел в мир иной, некоторые стенали, звали целителей или бредили, чаще всего обращаясь к людям, которые остались где-то вдалеке от стены Вархула. Слушать стенания и крики умирающих, мучавшихся от боли солдат, многие из которых потеряли глаза, конечности, пролили столько крови, что оставалось загадкой, как они были до сих пор живы, было невыносимо. Алагар и сам пострадал – весь корпус мага был перебинтован, однако боль в спине уже не беспокоила. Красноволосый маг тяжело поднялся на ноги, надел драный плащ цвета дорожной грязи, подобрал посох, что лежал на полу у его матраса, и побрел к выходу.

***

Послебитвенная картина жизни на стене-крепости выглядела весьма однотипно и безотрадно. Люди, что прятались в подвалах, повыходили наружу и взялись за поиски уцелевших или павших геройской смертью родичей. Женщины с детьми и стариками так и ходили вдоль и поперек стены, вглядываясь в лица трупов или солдат, занятых работой. Те же, кто мог – помогал. Дело кипело повсюду, бывшие бойцы с теми, кого они охраняли, собирали брошенное на поле минувшей битвы оружие, сортировали его, орудия горхолдов отправляли в кузни на переплавку, снова ремонтировали стену и так далее и тому подобное. Самой монотонной и объемной работой было захоронение трупов. Десять рот аргойских и ганрайских солдат вырыли яму глубиной метров в десять, в ширину – в четыре человеческих роста и длину – в половину рва крепости. Ранкорцы не гнушались хоронить горхолдов в одной братской могиле со своими боевыми товарищами, ведь красноголовые не выбирали вождя, как и приказы, что он отдавал, и они так же как и остальные были частью этого мира. Перетаскивание трупов к могиле длилось весь следующий день после битвы. За стеной все, люди, равшары, флорскелы только и делали, что разносили тела и собирали оружие. Хаглорианцы же в основной своей массе находились в лазарете, так как их познания в знахарстве и исцеляющих чарах пришлись весьма кстати для потрепанного воинства Ранкора. Стоит ли говорить, что почти все комнаты Вархула, как и кабинеты командующих, в том числе и Глоддрика, были забиты ранеными? Во внутренних же кольцах города в стене происходил ремонт оружия, отстройка стены и нескончаемые скитания утративших или обретших родных нонкомбатантов.

Скиарлы же послали ястреба с радостной вестью с морских просторов – армада горхолдов была с треском разгромлена, хоть и погибли в этом жестоком бою как царь покорителей водной глади, Рейген Саламандр, так и его брат и придворный маг – Рейдар. Фрегаты жаброносцев сталкивались с ладьями Заргула, круша друг друга бронированными торцами, в абордажных боях пролилось крови столько, что вода вокруг кораблей налилась алыми потеками, но исход боя решил призванный Саламандром морской змей, что отправил на дно морское половину азрогианского флота до того, как его умертвили их гарпуны. Флотилия Заргула была уничтожена, подкрепление к наголову разбитой армии на суше не прибудет, скиарлы заплатили за это своей гордостью – своей хваленой эскадрой и наводящим страх на пиратов и контрабандистов ужасом дна морского, змеем, которого мог подчинить своей воле лишь мудрый властитель Побережья Кесилора.

Сносить трупы к братской могиле мешала скорбь близких покойных воинов. Когда Кэлрен заметила, как двое рядовых в стальных касках несли тело Клажира, что утром достали из рва вместе со многими другими погибшими, к выходу из внешнего кольца стены, возле которого стоял разломанный требушет, она их задержала на полчаса, заходясь прерывистыми рыданиями, захлебываясь с истеричной скорби возле трупа возлюбленного. Когда же солдаты ее оттащили и продолжили нести труп к братской могиле, Сангельс, заметивший это действо, порывался утешить бедную девушку, но его остановил Арстель, дернув парня за плечо, он покачал головой:

– Не стоит, дружище. Она должна сама пройти через все это. Ведь никакие слова Клажира не вернут. Впрочем, как и всех остальных…

В братской могиле захоронили правителей Ранкора, магов, чьи тела за стеной нашли по наводке выжившего Азилура, военачальников. Никто при жизни не изъявлял желания упокоиться в почетной усыпальнице, даже Хинарея, чей народ более всех стремился к изяществу и роскоши. Сжигать же трупы было невозможно, так как для того, чтобы собрать на них всех растопку, нужно было вырубить все леса в приграничье Ганрая.

Кроме скорби присутствовала и неловкость, когда на имя Ревиана Гувера, зарытого в землю вместе с грудами союзников и врагов, приходили письма из Силгора от герцогини Нэрилетт, Эрлингай и не думал распечатывать их из уважения к памяти писателя и его личной жизни. Королю оставалось лишь отправить письма в камин, чтобы лишь огонь имел возможность проникнуть в секреты их весьма интимной переписки. И вот к концу дня, прошедшего после битвы за Ранкор, за стеной, когда уже оттаскивали последние трупы к могиле, все еще стоял Алагар. Он там прождал весь день, надеясь увидеть тело Анлариэли. Маг уже догадался, что в живых она не осталась, в замке нигде ее не было видно, а если сопоставить смертельное ранение и то, что он отчетливо видел, как добрая колдунья врачевала подле его пробитого молнией тела, все встало на свои места. Когда же он узрел, как тело черноволосой женщины в белом саяне уложили возле земляной кучи с дерном, он припал на колено возле Танрили, плечи Алагара содрогнулись, когда он в последний раз взял ее охладевшую руку в свои. Лицо Танрили утратило жизнерадостность, смешанную с отзывчивостью и сопереживанием ко всему сущему, это было теперь бледное чело красивой женщины с чертами идеальной пропорции, гладкой кожи, точно она и в самом деле была молодой, но лицо, ее закрытые глаза и сомкнутая линия тонких губ не выражали ровным счетом ничего. Словно это была восковая фигура. Алагар утер слезы, но продолжал неотрывно вглядываться в ее лицо, все еще надеясь, что сейчас Танриль очнется, встанет и улыбнется как ни в чем не бывало, что магия истинного воскрешения не столь жестока в расплате за прибегание к ней.

– Ну все, хватит, – услышал он голос старого человека из-за спины, бывшего ему надежным сотоварищем, – пойдем в город, не будем мешать парням работать.

– Азилур, – Алагар поднялся и слабым, отчасти лишенным надежды жестом тряхнул друга за плечо, – ты жив.