Хранитель подземелий

Рывком занес меч над головой Рокузан и уже обрушил на не успевшего ни встать, ни откатиться слегка оглушенного Эрлингая, как рядом оказался Керрис Галарт и ударом снизу-вверх отбросил двуручник вверх так, что его острие указало на небеса, а Рокузан пошатнулся, хоть ему и удалось сохранить равновесие. Тяжело дыша, так как для спасения своего бывшего подопечного и теперешнего государя пришлось как следует рвануть во весь опор, Керрис тем не менее принял боевую позицию.

– Держитесь за мной, Ваше Величество! – окликнул он Эрлингая.

Его боевой товарищ уже поднялся на ноги, но на него накинулось трое копейщиков-щитоносцев, влезших на стену, посему Галарт остался с генералом один на один.

– Отчего вы не покоритесь? – с искренним недоумением вопрошал Рокузан, глядя на отчаянно сражающихся людей, которых его армия успешно теснила, как на умалишенных, – вы умираете, пока остальные народы отсиживаются в своих домах, как жалкие трусы. За этот мир вы боретесь? За мир, который на вас плевать хотел?

– Мы сражаемся за родину, – ответил Керрис, – и за мир, в котором у Союза есть будущее, другой Ранкор нам не нужен. Так и передай своему императору – Союз не покорился ни при Ранкоре Несокрушимом, не преклонит колени и сейчас.

Рокузан стиснул зубы и глубоко вздохнул, давая понять, что в благородных словах человека, преданного отчизне, он не видит ничего большего, чем глупость существа с ограниченным видением мира.

– Тогда мы возьмем свое силой! – повысил голос Рокузан и рубанул наискось.

От первого удара Керрис ушел, быстро контратаковал коротким выпадом в шею, который Рокузан успел отразить в последний момент. Мечи снова схлестнулись, Рокузан ударил по горизонтали с разворота, Галарт ловко отпрянул и, ничем не задетый, наскочил на противника. Старик провел обманный трюк – дернул клинок сверху-вниз по косой, Рокузан уже приготовился блокировать, но вдруг траектория удара сменилась, и сталь прорубила алую кожу ненавистного захватчика в районе предплечья. Не обращая внимания на боль Рокузан заскрипел зубами и, не сдерживая гнев, вызванный тем, что его мастерство боя не так лишено изъянов, как об этом говорили его солдаты, славя заслуги своего командира, генерал армии подземелий ударил снова, вложив всю силу в вертикальную атаку. Старый вояка уклонился с отшагом вбок, но клинок Рокузана был быстр подобно ветру и настиг старое тело аргойского воина, прошелся по его дешевому наскоро сделанному нагруднику и зацепил бок в месте, где брюшная и спинная части кирасы расходились. Галарт, не обращая внимания на кровь, капающую с его пробитой кольчуги, бил в ответ крест-накрест, но снова обманул Рокузана, не доведя до финала последней атаки, а тут же взрезал воздух прямой атакой снизу-вверх. Рокузан чудом успел уклониться, но оступился, наткнувшись ногой на протянутую руку убитого горхолда-арбалетчика, упал на ограждение стены. Лишь железный характер и дисциплинированность военного до мозга костей человека позволяла усачу в столь почтенном возрасте оставаться в боевой готовности, хоть и его ежедневные тренировки с каждым годом давались тяжелее, а суставы все сильнее ныли, когда он брался за меч. Галарт обрушил шквалистый поток ударов сверху, Рокузан, облокотившийся на зубья стены, отбил первый, защитился от второго неуклюжим блоком, не рассчитав место удара меча врага он едва не дал оттяпать пол-левой руки. Острие клинка его было отброшено разошедшимся в порыве своего наступления Керрисом к ногам, генерал Аргои уже занес оружие над незащищенной головой вражеского полководца, но вдруг его бедро пронзило копье пронесшегося мимо солдата Азрога. С тяжелым оханьем Керрис опустился на колено, несмотря на то, что конец копья, вонзившегося в ногу, раздробил коленную чашечку, генерал выбросил меч в колющей атаке, стоя на одном колене, но было поздно. Воспользовавшийся слабостью врага, чтобы занять устойчивое положение, Рокузан отвел перекручивающим движением меч старого главнокомандующего противостоящей ему армии в сторону и с неумолимой быстротой и точностью расколол череп Галарта нисходящей вертикальной атакой тяжеловесного клинка. Бывалый воин тут же обмяк и свалился на груду разбросанного оружия, вымазанного в крови, лицом вниз. Тем временем Эрлингай отшвырнул копье последнего оставшегося из тех, что на него напали, разрубил пехотинца в районе пояса надвое, после чего они с Рокузаном вновь нашли друг друга на поле боя. Керрис был уже не помощник, у Эрлингая сдавило горло при виде давнего друга убитого столь жестоким образом, но он не позволил эмоциям взять над собой верх.

– Уложил его, – с вызовом сказал Эрлингай, шагая к стене, у которой стоял Рокузан, не обращая внимания на своих подчиненных, что продолжали переваливать через стену, – теперь попробуй меня.

Рокузан рассмеялся, вздернул массивный подбородок и, всеми силами стараясь глядеть свысока, бросил:

– Вам обоим не место в мире, что строит император. И то, что вас убьет его генерал лично – уже неоправданная почесть.

Они столкнулись как двое львов в клирийских землях, что борются за прекраснейшую самку прайда. Началась схватка с короткого обмена ударами, чаще всего это является прелюдией к настоящему бою, когда противоборцы лишь примериваются друг к другу, – Эрлингай попытался провести укол, который, однако, не достиг цели, после чего со свистом рассек воздух, целя в незащищенную голову Рокузана, но тот лишь подсел под удар, однако фамильный клинок королевской династии в своем стремительном полете успел срезать двое щупалец с головы прислужника сил Азроговых подземелий. От приступа ярости резкие черты лица Рокузана, которое чаще всего походило на лик каменного изваяния одного из духов в катакомбах родины народа горхолдов, обрели форму разъяренности, которая больше подошла бы внеземным существам из темных миров, чем смертным. Двуручник был взброшен, Рокузан обернулся вполкруга, и вот уже Эрлингаю пришлось уйти перекатом в сторону – блокировать было бессмысленно, от удара такой силы Фарендил бы не рассыпался, но Эрлингай бы равновесие утратил. Перекатившись, Эрлингай одним мышечным и волевым импульсом выпрямил ноги, вскочив вверх и, в шаге от Рокузана, секанул его по диагонали с такого широкого размаху, как если бы собирался валить дерево под основание. Керрис при жизни его учил, что замах меча выдает твою атаку еще до ее начала и позволяет противнику защититься и ударить навстречу, но в исключительных случаях размашистые атаки были успешны – если видимость удара компенсировалась его скоростью. Эрлингай был быстр как тайфун и не менее смертоносен. При этом он находился в полуслепой зоне от Рокузана – с левого боку, посему врагу требовалось время развернуться, чтобы отразить удар – время, которого у него не оказалось. С тяжелым выдохом дородный горхолд отклонился назад, но не ушел от атаки полностью – Эрлингай разрезал ему лицо от глаза до подбородка, наполовину лишив зрения. Не обращая внимания на адскую боль и кровь, хлынувшую из разрубленного глазного яблока, Рокузан ударил рукоятью своего меча – Эрлингай заблокировал нападение предплечьем, после чего попытался ударить сверху, как если бы колол топором дрова, но Эрлингай подцепил своим клинком неподъемное для человеческой руки орудие Рокузана, провернул в полный круг клинки и рывковым образом дернул их в сторону – Рокузан был обезоружен, длинная рукоять выскользнула из его рук так легко, как если бы она была щедро вымочена в масле. Не успел первый глашатай Заргула и носитель его знамени опомниться, как его тело скрутила судорога, сопровождающаяся всплеском боли, близкой к пороговому значению терпимости Рокузана, в его животе смотрелась изящно гравированная рукоять Эрлингаева меча. Король навалился всем весом и нажимом погнал пронзенного насквозь вражеского генерала к стене.

– Вас все равно перебьют! – кровавая слюна стекла с подбородка Рокузана, – моя смерть ничего не изменит, Заргулу суждено…

Договорить он не успел, так как Эрлингай выдернул меч из его накаченного корпуса и, обернувшись в полный круг, отрубил голову врагу подчистую. Керрис Галарт был отомщен, а обезглавленный Рокузан, из шеи которого хлестала ключом кровь, грянулся наземь рядом с убитым им ветераном, посвятившим жизнь и отдавшим ее за будущее Союза. Секундой позже о плитку глухо ударилась и голова краснокожего воина. Горхолды, как ни странно, не растерялись при гибели своего предводителя – они ее даже не заметили, продолжали переть всем скопом, преступая чрез его облившееся кровавыми потоками тело. Эрлингай продолжал отбиваться от их копий, филигранно точными ударами меча, выверенными с ювелирной безупречностью благодаря его многолетней выучке, он рядил их фалангу, однако с мечом на дальности копий сражаться было непросто. Во многих частях стены горхолды уже отогнали людей во внутренний дворик, а с верхней позиции на лестницах теснить их было еще легче. Солдаты уже подустали, бились вяло, тогда как горхолдов все прибывало и они, более свежие, только влезшие на стену, продолжали давить числом. Внешнее кольцо крепости было забито неровно толпящимися защитниками стены Вархула и наступавшими красноголовыми. Эрлингай поблагодарил Илгериаса за то, что удалось вовремя вывести женщин, детей и стариков, страшно представить, что было бы, окажись они в котле этой мясорубки. Арстель невидящим взором оглядывал происходящее, горхолды ломились внутрь, опрокидывали оружейные стойки, что уже были пусты, раскидывали палатки и вламывались в бараки, в которых обосновались стрелки, косившие наступавших из окошек. Энросцы уже не могли давать залпы и отправлять на тот свет гущи горхолдов, стоявших за стеной – добрались и до них. Шойрил двинул одному в кадык острым концом лука, другому воткнул глубоко в глаз наконечник стрелы, достал мачете и уложил еще одного мощным ударом в темя, но его окружило четверо копейщиков и разом насадили на пилумы. Энросцы пытались отстреливаться, но решетить стрелами в столь хаотичной обстановке уже было сложно, горхолды их мочили с непреклонным отсутствием надежды на перелом в раскладе сил. Юкиара продолжала прикрывать Арстеля и Хельда, но и она уже начала уставать, ее цепь летала не так далеко, хотя горхолды в испуге отскакивали от вспотевшей и взлохмаченной девушки, что успевала обезоружить их и ранить шипастым кистенем цепи в незащищенных местах благодаря своей природной меткости и натренированной твердости руки. Арстель скорее поддерживал строй, чем сражался, его копье поразило еще двоих горхолдов, но скорее из-за того что в общей сумятице они слишком открылись для удара, чем оттого, что он стал хорошим бойцом сам по себе. Когда вперед их вышел какой-то маг в плаще, вокруг которого с почтением расступились, точнее рассыпались в сторону горхолды, началось бы жестокое истребление защитников стены Вархула, если бы Хельд в свое время не решил изучать магию.

Горхолд-колдун и крестальский трактирщик встретились взглядами – маг всегда узнает собрата по цеху среди огромной толпы.

– Он достаточно молод для чародея, – прокомментировал Хельд, собирая энергию для соткания заклятия, – хотя кто знает, может, у этих краснорогих там под землей растут какие-то травы, что позволяют сохранять молодость и потенцию? Я бы спросил у него, как выглядеть как такой же молокосос на старости лет, если б не заварушка.

Юкиара снова выкинула цепь, угодив горхолду-копейщику в лоб, снова раскручивая ее, бросила:

– Можешь спросить у Заргула! Для своих полутора тысяч лет он неплохо так сохранился.

– Точно! – воскликнул Хельд, – сто пудов знает секрет вечной молодости.

– Горите азрогианским пламенем, сопротивленцы воли императорской! – пророкотал зычный голос мага, и из его жезла из черного дерева вылетела струя синего пламени.

Хельд, правда, своим посохом поглотил эту струю, огонь словно всасывался в его неровно ограненный кертахол, после чего выстрелил куда более мощный огненный поток, что не повредил магу благодаря его защитному полю, но спалил два десятка горхолдов по бокам от него. Их визгливые вопли отогнали красноголовых дальше, что придало бодрости людям, и они отбили хотя бы небольшое расстояние до стены.

Горхолд атаковал снова, на этот раз молнией, вот только она устремилась к небосводу, а не в толпу солдат, Хельд опередил его и образовал дыру в камне, которая засосала вражеского мага по пояс.

– Я называю это заклинание орехоколом! – горделиво окликнул врага Хельд, жестом руки предлагая оценить по достоинству свое изобретение, – авторский прием.

И тут земляная яма, каменные плиты со всех сторон сдавили нижнюю часть тела краснокожего мага, его хребет в области таза переломился, а сам он, парализованный и уже мертвый повалился лицом к земле. Но Хельд слишком увлекся расправой над магом и не заметил арбалетчиков, что нацелили свои орудия в его сторону. И вот из груди владельца Желудка Дракона торчало с три арбалетных болта, а он глядел на кровавые разводы на своем темно-синем плаще в стиле чародея, словно не мог поверить глазам – вот он противостоял настоящей волшбе секунду назад, а от простецкого оружия уберечь себя не смог.

– Хельд! Нет! – крикнула Юкиара, но он не обратил на нее и малейшего внимания.

Арстель оторопело глядел, как погибает его лучший друг.

– Одного выстрела было бы достаточно! – срывающимся голосом крикнул крылатый и грохнулся набок.

Никогда больше не соберутся крестальцы в Желудке Дракона как в былые времена, не будут предаваться судачеству и сплетням под фирменную брагу Хельда в хмельном угаре. Впрочем, почти всех мужчин из Крестала, к которым успел притереться Арстель и даже сродниться с ними, выкосила война, даже парня, который стал ему почти как кровный брат. Оплакать друга не представилось возможности, горхолды пошли с удвоенным рвением. Защитники Союза выбились из сил. Их гнали все дальше.

***

Глоддрик взревел и с прыжка со всего размаху врезал иссеченным лезвием по голове Картага Дробителя, на которой щупальцы были несоразмерно коротки по сравнению с основной массой его единоплеменников. Пока глава Карателей летел навстречу врагам, в его сторону отправился с бешеной скоростью шипастый моргенштерн на цепи, который Дробитель успел раскрутить и швырнуть, но ганраец ловко ускользнул от атаки, и летающая булава лишь врезалась в стену, оставив в ней пробоину и груду осколков на сырой земле, поросшей редкой осокой. Медлительный Картаг не успел бы защититься и, с выражением лица слабоумного продолжая пускать слюну, даже не успел среагировать, как клинок Глоддрика сверкнул над ним, неумолимо опускаясь на голову. И без того деформированный череп Картага спасли змеи, которые с шипением ринулись в сторону Глоддрика в надежде опутать его тело, переломать кости или хотя бы отравить ядом своего укуса, что мгновенно парализует тело. Глоддрик среагировал мгновенно – он несколькими крестообразными взмахами заставил семь змеиных голов упокоиться на земле, чем заставил болезненно застонать Ашгару Горгону, однако ему пришлось ретироваться отскоком – Картаг Дробитель другой рукой опустил кистень на то место, где только что стоял беловолосый воин, но лишь выбил столп пыли и всплеск комьев земли. Но на этот раз его уже ничто не спасло, следующей атакой Глоддрик хлестким ударом рассек его сонную артерию и рубанул в обратном направлении, срезав половину головы от макушки со стальными пластинами, скрывающими вмятины и дыры в черепной коробке, до сдвинутого набекрень подбородка, с которого стекали слюнные потоки. С жутким хрустом на землю полились мозги не обремененного интеллектом, зато щедро одаренного физической силой воина, а затем с грохотом ухнулось его грузное тело. Грубая сила без умения – ничто против истинного мастерства.

– Следующий! – рявкнул Глоддрик, азартно оскалив зубы и, медленно втянув ртом воздух, снова кряхтящим образом издал некое подобие боевого рева.

В его сторону полетело наэлектризованное копье Валахейма Железноголового, однако Глоддрик лишь отбил его на бегу ногой, отправив его вращаться в свободном полете неведомо куда. Об угрозе пропустить сквозь себя электрический разряд можно было не беспокоиться – плетеные подошвы Глоддрика ток не проводили, как и обвязанная бинтами рукоять из кости равшара, которой Глоддрик засадил по забралу ринувшегося ему навстречу Валахейма, угодив заостренным концом рукояти прямо в глазное отверстие. Оглушенный и ослепленный наполовину воин упал от сильного удара навзничь и хватился за глаз, кровь из которого струилась сквозь шлемовы прорехи. А Глоддрик уже набежал на Нангора Шестирукого, приготовившегося к обороне.

– Силен, гад! – с обессиленной злобой скрежетнула зубами Горгона.

Действительно – силен. Один из четверых уже валялся без признаков жизни с разрубленной головой, другой остался без глаза и пытался отойти от оглушения и как-то подняться на ноги. А Глоддрик уже щедро накидывал Шестирукому связки рубящих и колющих атак. Рубанул в голову, но Шестирукий вскинул мечи кверху и попытался захватить всеми шестью клинками оружие Глоддрика с целью выдернуть его, но ганраец оказался сильнее и рванул меч на себя, отчего Нангора повело в сторону Карателя, чем тот воспользовался и ударил навстречу кулаком свободной руки, чем отбросил назад противника, но с ног его не сбил. Облизнув губы с кряхтением он снова пустился в бег на врага, но перед глазами снова возник ненавистные образ змеиной пасти и алых глаз с вертикальными зрачками. На этот раз Харлауду хватило ловкости не рубить головы всем змеям, а оставить одну, поймать ее за шею рукой на лету аккурат у головы, чтобы не дать ей возможности развернуться и укусить, и рванул змею на себя. Ашгара Горгона оступилась, кубарем покатилась по земле, сделав неудачный кувырок, но когда она снова увидела небо, ее глазам предстало последнее зрелище в жизни, ибо Глоддрик ее обезглавил до того, как остальные змеи сделали свой бросок. После того, как голова змеевласой мегеры была отрублена, скользкие гады тут же осели наземь, словно им дали команду отключиться, их глаза навсегда угасли, свет пламени Азрога померк и в глазах самой Ашгары Горгоны. Когда Нангор Шестирукий снова бежал в сторону Глоддрика, Каратель ударил на опережение. Шестирукий попытался уколоть всеми клинками разом, сделав из Глоддрика игольную подушку или дуршлаг, но старый воин оказался более скор на руку, и вот одна из нижних кистей противника отсечена, а жесткий рубящий удар на скорости ветра по горизонтали заставил горхолда-мутанта превратить нападение в защиту. Следующий – вертикальный удар Карателя едва не сбил с ног воина в плаще и капюшоне, продолжавшего держать оборону, Глоддрик снова замахнулся, но на этот раз пришлось защищаться ему – в него полетело два синхронных удара сверху, что грозили отрубить обе его руки, но Глоддрик бросился вперед на дистанцию, на которой такая атака оказалась бесполезной, при этом отбил атаку нижней руки, готовой всадить клинок в печень, начисто отрубив и ее. Он ударил с разбегу плечом в теперь четырехрукого горхолда и, пока тот восстанавливал равновесие, попытался восходящим ударом вскрыть тому туловище от паха до горла, но Нангор одновременным выбросом мечей вверх отбросил меч Глоддрика. Каратель, однако, не пошатнулся, а с оскалом боевого задора использовал силу блока для вращения и по инерции нанес боковой удар, который Нангор, однако, заблокировал и уже начал осыпать ударами Глоддрика, проделывая восьмерки и другие вензеля верхними руками, тогда как среднего уровня конечностями пытался либо пронзить бок Карателя, либо бить по ногам. Глоддрик отражал град ударов с непревзойденной скоростью и все больше предавался гневу, поскольку скорость Нангора, отдавшемуся фатальному наступлению, не позволяла бить в ответ, однако хранилище сил многорукого тоже не было неиссякаемым. Вот он замахнулся несколько медленнее верхней рукой, что позволило Глоддрику рассечь пространство над головой Нангора, отрубив ее и сделав воина Кровавого Легиона, элитного батальона Азрогианской армии, трехруким, а затем и двуруким, когда обратным движением отсек и среднюю руку, что в устремилась в сторону его ног в надежде достать голень. Глоддрику эта возня надоела вусмерть.

– Сдохни уже! – вскричал он и косым рубящим ударом рассек туловище Нангора от плеча до ребер.

Обливавшийся кровью боец в плаще остался стоять, но Глоддрик уже бросился вперед, пронзил его глотку острием клинка, затем подставил подножку и, не вынимая клинка из его шеи, толкнул рукой с мечом вперед и рывком выдернул меч из падающего тела Нангора, оторвав ему этим самым голову.

Вдруг он обнаружил боковым зрением, как Валахейм Железноголовый несется во всю прыть с копьем в руках, молнии от его блестящей брони били во все стороны, он жаждал отомстить за павших товарищей.

– За императора! – верещал Железноголовый, его резонирующий голос глухо раздавался из-под дырчатого забрала, – за Азрог!

– За Храм Мечей! – проскрипел голос глубокого старца.

И тут с высоты в сто метров стены, наворачивая сальто, приземлился мастер Агриппа прямо перед носом бронированного горхолда, своею тростью подбил его ноги и тут же выхватил из трости тонкий меч, прокрутив его в руке с невообразимой для такого старика ловкостью пальцев, он вонзил стальной стержень в шею упавшему горхолду, который несколько секунд бился в конвульсиях, а затем обмяк, как утопающий, которому хлынула вода в легкие.

– Мастер? – с некоторым недовольством сказал Глоддрик, которому не дали завершить бой, но все же он был рад видеть своего старого учителя, ставшего за годы юности духовным наставником и в некотором роде отцом.

– Без нас вы, кажется, не справляетесь! – Агриппа подмигнул ему, отчего морщин вокруг его глаз прибавилось, что казалось в принципе невозможным.

Тут же со стены поспрыгивали Шибуи и Гуаррах и бросились в самую гущу горхолдов. Шибуи расшвыривал их боевым шестом, заставляя трещать доспехи и кости, посох вращался со скоростью крыльев стрекозы, превращаясь то в непробиваемый щит, то в смертоносное оружие. Гуаррах же месил их голыми руками и ногами, горхолды, которым непосчастливилось встретить его удар локтем в голову или коленом меж ног валились как подрубленные, а забинтованные кулаки мастера школы Стражей мяли их доспехи как бумагу.

– Братья! – воскликнул Глоддрик, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения пробиться сквозь толщу врагов к ним и набить больше горхолдов, чем оба его бывшие соученики вместе взятые.

– Не отставай, Глодд! – окликнул его Шибуи, только завидев.

Мастер Агриппа снисходительно усмехнулся, будто увидел внуков, играющих в песочнице, и, взглянув выцветшими от годов, десятилетий глазами, моргнув, сказал:

– Ты слышал, что говорят тебе братья, не отставай!

Мастер с неестественной для своего возраста прыткой легкостью и гибкой сноровкой разбежался и вклинился в ряды горхолдов, поражая их молнеиносными взмахами рапиры и то защищаясь древесными ножнами, то ударяя ими кому в незащищенные места вроде паха, реберных прорех в латах, глаз или паховой области.

Глоддрик с удвоенным рвением бросился в атаку на трепещущих горхолдов и остатки равшаров, которые еще не влезли на стену и не нашли там свою смерть от рук воспитанников Храма Мечей или же приободрившихся защитников Вархула, которые теперь погнали покоривших стену налетчиков обратно. Ганрайский Демон рубил направо и налево пушечное мясо, рядовых солдат, которые и не защищались как следует либо оттого, что им не хватало мастерства, либо от страха, а может, и то и другое вместе. Двое пехотинцев с копьями вскинули свои орудия, но одну пику Глоддрик отвел предплечьем, вонзив одновременно с этим клинок копьеносцу меж лат и рывком выдернул, вызвав бурные потоки крови из глубокого разреза, тут же швырнул тело его на второго, тот лишь неуклюже попытался отбросить тело сослуживца и возобновить прервавшуюся атаку, но клинок Глоддрика развалил его череп с треском. Ганрайского Демона окружило четверо мечников, но верхнюю атаку одного он отразил блоком, перекрутил их мечи, после чего на ближней дистанции взрезал тому горло, затем пришлось рубиться одновременно с тремя, но сильные удары Глоддрика заставляли неметь руки тех, а его мощные рубящие атаки оставляли врагов без конечностей или голов. Вот он выпустил последнему кишки косым восходящим ударом, но краем единственного глаза заметив, что на него нацеливают арбалеты, прикрылся поверженным солдатом как щитом и кинулся на них. Ворвавшись в гущу стрелков, он покромсал и их, обратив в бегство, хорошо прицелиться и выпустить болт сложно, когда в двух шагах от тебя находится человек, что несет смерть всем вокруг.

Свысока раздался драконий рев, в лучах заходящего солнца завиднелась алая чешуя расправленных крыльев Ортауна, он спланировал резкой дугой к земле и, летя над толкавшимися в суматохе на поле боя горхолдами, мощным огненным потоком выжег с пять когорт. Под заглушающий крики сражающихся, удары камней из катапульт и звон железа вопли умирающих мучительной смертью обгоревших до кости красноголовых, которые теперь, скорее, представляли собой шматы горелого мяса, в дракона полетели арбалетные болты, но лишь отскакивали от чешуи, что крепче любой стали, поэтому так и ценилась на черном рынке.