– Итак, я рассчитываю на вас в будущий четверг, в два часа.
Он ответил:
– Сочту своим долгом, сударыня.
Как только она вышла, госпожа де Марель тоже поднялась.
– До свиданья, Милый друг.
Теперь она пожала ему руку очень долгим и крепким пожатием. Его взволновало это молчаливое признание, и, внезапно охваченный прежней страстью к этой взбалмошной и милой мещаночке, которая, быть может, действительно любила его, он подумал: «Завтра же пойду к ней».
Как только Жорж остался вдвоем с женой, она весело и искренне рассмеялась и сказала, прямо смотря на него:
– Тебе известно, что ты внушил страсть госпоже Вальтер?
Он недоверчиво сказал:
– Ну что ты!
– Право, уверяю тебя. Она говорила со мной о тебе с безумным восторгом. Это так странно с ее стороны! Ей хотелось бы найти для своих дочерей таких мужей, как ты!.. К счастью, для нее самой это неопасно.
Он не понял, что она хотела сказать.
– Что значит – неопасно?
Она ответила тоном женщины, убежденной в правильности того, что она говорит:
– О! Госпожа Вальтер – одна из тех женщин, о которых никогда не услышишь никакой сплетни, понимаешь, никогда. Она неприступна во всех отношениях. Мужа ее ты так же хорошо знаешь, как я. Но она – другое дело. Она сильно страдала оттого, что вышла замуж за еврея, но осталась ему верна. Это честная женщина.
Дю Руа удивился:
– Я думал, что она тоже еврейка.
– Она? Вовсе нет. Она – патронесса всех благотворительных учреждений квартала Мадлен. Она даже венчалась в церкви. Не знаю только, крестился ли ее муж, или духовенство посмотрело на это сквозь пальцы.
Жорж пробормотал:
– Значит, она… она в меня влюблена?
– Положительно и окончательно. Если бы ты не был женат, я бы тебе посоветовала просить руки… руки Сюзанны… не правда ли, ведь она лучше Розы?
Он ответил, покручивая усы:
– Мать еще тоже недурна.
Мадлена рассердилась:
– Знаешь, мой милый, если ты думаешь о матери, то могу только пожелать тебе успеха. Но за нее я не боюсь. Она уже вышла из того возраста, когда можно впервые согрешить. За это надо было браться раньше.
Жорж подумал: «Неужели я и в самом деле мог бы жениться на Сюзанне?»
Потом пожал плечами: «Что за чепуха!.. Разве отец ее согласился бы на это!»
Однако он решил отныне обратить внимание на отношение к себе госпожи Вальтер, даже не задавая себе вопроса, что это может ему дать.
Весь вечер его преследовали воспоминания о связи с Клотильдой, нежные и чувственные воспоминания. Он вспоминал ее проказы, милые шутки, их веселые прогулки. Он думал: «Она, право, очень мила. Завтра же пойду к ней».
На следующий день, после завтрака, он действительно отправился на улицу Вернейль. Та же горничная отворила ему дверь и с фамильярностью прислуги небогатого дома спросила:
– Как поживаете, сударь?
Он ответил:
– Отлично, деточка! – И прошел в гостиную, где чья-то неопытная рука играла гаммы на фортепьяно.
Это была Лорина. Он думал, что она бросится ему на шею. Но она важно встала, церемонно, как взрослая, поклонилась и с достоинством удалилась. У нее был вид оскорбленной женщины, и это поразило его.
Вошла мать. Он взял ее руки и поцеловал их.
– Как часто я думал о вас, – сказал он.
– И я тоже, – ответила она.
Они сели. Улыбаясь, глядя друг другу в глаза, они чувствовали желание поцеловаться в губы.
– Моя дорогая, маленькая Кло, я люблю вас.
– И я тоже.
– Значит… значит… ты на меня не очень сердилась?
– И да и нет… Я была очень огорчена, а потом я поняла твои побуждения и сказала себе: «Не беда! Не сегодня завтра он вернется ко мне».
– Я не смел прийти; я не знал, как ты меня примешь. Я не смел, но страшно хотел прийти. Кстати, скажи мне, что с Лориной? Она со мной едва поздоровалась и ушла с рассерженным взглядом.
– Не знаю, но со времени твоей женитьбы с ней нельзя говорить о тебе. Мне, право, кажется, что она тебя ревнует.
– Да что ты!
– Уверяю тебя, милый. Она больше не называет тебя Милым другом, а зовет «господин Форестье».
Дю Руа покраснел, потом придвинулся ближе к молодой женщине.
– Дай твои губы.
Она протянула их. Они поцеловались.
– Где мы можем встретиться? – спросил он.