Ангел, шельма и одноглазый кот 2

Наш разговор прервал повторившийся звук вибрации.

– Тебе звонят… твои штаны, – сдержанно указала я на очевидный факт, отирая губы салфеткой.

Тим молча вынул телефон из кармана брюк и на этот раз решил ответить на звонок.

– Привет, солнышко, – пропел он в трубку таким тоном, которого я от него никогда не слышала. И от которого у меня разом пропал аппетит. Отложив плюшку в сторону, я сделала глоток кофе, внимательно прислушиваясь к разговору.

– Да. Да. Да, – с одинаковыми интервалами повторил Тим, почему–то старательно отворачиваясь от меня. – Прости, был занят. Я помню. Хорошо. Обещаю. Договорились. Да. Мне сейчас немного неудобно разговаривать… Я тебе перезвоню. Целую. Пока.

И беседа закончилась, продлившись от силы минуты две. За это время мне удалось расслышать звонкий девичий голос, что–то втолковывавший Тиму на том конце линии, но слов не разобрала. А еще очевидной была неловкость, которую испытывал друг от необходимости беседовать с «Любимой» в моем присутствии, но, очевидно, еще один сброшенный звонок его отношения не пережили бы.

– Все в порядке? – я не могла не спросить.

– Да, – немного растерянно, явно витая в каких–то своих мыслях, в которых мне места не было, ответил Тим. – Просто у нас с девушкой сегодня годовщина, мы договорились посетить её любимый ресторан. Я должен заехать за ней в семь.

– Ух, ты, – поддельно восхитилась я и даже смогла продемонстрировать улыбку. – Годовщина, ресторан… наверняка, еще и букет алых роз прикупишь для встречи.

– Лилий, – поправил меня Тим, убирая телефон обратно в карман. – Она любит лилии.

– Бедные те люди, которые будут сидеть в ресторане рядом с вами, – с мрачным наслаждением отметила я.

– Почему? – удивился друг, точно заподозрил подвох.

– Лилии – распространенный аллерген, – начала объяснять я. – Они обильно источают очень сильный аромат, а вместе с ним и пыльцу, которая активно раздражает слизистую всех, кто её вдыхает, и вызывает удушье.

Закончила свою лекцию радостным хлопком в ладоши.

– Чему ты радуешься? – Тим поджал губы.

– Нет, нет, ничему, – замахала я руками, а после схватилась за кружку и несколько минут делала вид, что увлечена исключительно кофе.

Но очень быстро не выдержала.

– Как вы познакомились?

– Помнишь, заброшенный парк у реки? Недалеко от нашей школы? – через какое–то время начал друг. Наверное, надоело молчать.

Я кивнула.

– Ты знаешь, что там сделали ремонт?

Я отрицательно покачала головой.

– Рабочие отреставрировали набережную и фонтаны, постелили искусственный газон, высадили деревья вдоль аллей, установили беседки. Вот, в том парке мы и познакомились. Она поскользнулась на ступеньке…

–… и ты, как бравый рыцарь, её поймал, – съехидничала я.

– Нет, – сдержанно ответил Тим. – Я вызвал такси и отвез её в больницу, потому что она сломала ногу.

– А потом таскал ей в палату пирожные и одуванчики, – прищурилась я в злобной улыбке, продолжая упражняться в остроумии.

– Заканчивай, – сурово заявил друг.

– Не могу, – развела я руками. – Потому что не успела начать. Еще даже не разогналась.

– Тебе обязательно быть такой стервой? – Тим погрустнел.

– Не обязательно, – заухмылялась я. – Но очень хочется.

– Ты не изменилась, – Тим подхватился, уронив стул, который с грохотом рухнул на пол, скрипнув напоследок деревянными ножками. – Два года прошло, а ты все такая же!

– Какая?! – я подхватилась следом за ним, уперев руки в столешницу.

– Эгоистичная, зацикленная на себе и своих проблемах! – с остервенением начал перечислят друг, едва не загибая пальцы. – Всегда пренебрегающая другими!

– Ты у нас, можно подумать, ангел небесный! – завопила я, чувствуя, как что–то темное затапливает душу. – Нимб протри над головой, а то заляпался чем–то!

И я топнула ногой, пытаясь дать выход эмоциям. Тим уже открыл рот, чтобы встать на защиту своей возлюбленной подружки, но выхватить меч из сверкающих ножен аки благородный идальго не успел.

Потому что пол под нами содрогнулся.

– Что это? – испугался друг, вцепляясь в столешницу. Его взгляд заметался, словно дикий зверь, угодивший в клетку.

– Кажется, я знаю, – виновато зашептала я и попыталась заставить разум успокоиться.

Пол, а вместе с ним и все вокруг, включая посуду в шкафу встряхнуло еще раз, уже чуть менее основательно, но все так же зло.

– Так, – заявила я сама себе. – Надо успокоиться. Успокойся, Мира, дыши. Просто дыши, ты же не хочешь вернуться туда раньше времени. Раньше, чем найдешь отца и бабушку…

И я прилежно, следуя собственным рекомендациям, запыхтела, громко вдыхая и выдыхая.

Тим все это время глядел на меня большими круглыми глазами, сжимая в руке выхваченный из кармана телефон, явно разрываемый двумя противоречивыми желаниями – набрать номер спасателей и вызвать бригаду психиатров, потому что его потерянная и только что буквально свалившаяся на голову подруга разговаривала сама с собой.

Чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям, я начала мысленно отсчитывать удары сердца, замедляя дыхание.

…десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Я успела досчитать лишь до двадцати пяти, когда мир вновь затрясся, на этот раз мелкой–мелкой дрожью.

– Переход… он открывается вновь! – мой шепот заглушил звон соскользнувшей и разбившейся вдребезги кружки с таким драгоценным, но так и не допитым кофе. Темно–коричневые брызги, на миг взметнувшись вверх, зависли в воздухе, а после разлетелись веером вокруг, оседая на подрагивающих осколках.

Я кожей ощутила какую–то неправильность, искаженность происходящего. То ли переход открывался не так, как раньше, то ли что–то или кто–то пытался вмешаться, но этот мир, мой мир, испытывал боль. Он кричал, агонизируя, ломаясь и сопротивляясь из последних сил. Все это я чувствовала глубоко внутри себя. Его боль не была моей болью, но я чувствовала её, как мать чувствует, когда её ребенку плохо.

Проход открывали, а скорее, пробивали, принудительно.

И, кажется… Нет, совершенно точно, это делала не я.

Реальность вокруг нас начала скукоживаться, ссыхаться и стягиваться, а после расползаясь, словно ошпаренное кипятком тонкое полотно, распадаясь на ошметки, за которыми не было ничего четкого и понятного, а лишь сосредоточение мерцающего света всех оттенков красного.