Питомцы апокалипсиса

Обычно, но не в случае Юли.

Тысячи маленьких огоньков мигали в окне поверх моего отражения, прежде чем остаться позади и раствориться в прошлом.

– Там нас ждет пекло, – сказал Динь-Динь. – Ты хоть ее чувствуешь?

– Нет, но мы все равно летим.

Юля, Юля, пускай уже поздно, но черта с два я сдамся.

Примерно через полчаса на дисплее перед Герсеном всплыл конструктор из сотен модулей и блоков – станция. Загорелась лампочка радиоприемника. Герсен отпустил штурвал и нажал кнопку рации.

– Назовитесь, – сказал динамик.

– Герсен из гешвистера Герсен-Рудо, – сказал ананси. – Мы и еще четыре гешвистера бежим от захватчиков Научно-испытательного центра в Адастре.

– Ваша цель?

Я встал и положил руку на спинку кресла Рудо. Прямо над завитками ее шоколадных волос.

– Поиск убежища, – сказал Герсен в микрофон.

Минутная пауза.

– Доступ открыт в транспортный модуль «номер шестнадцать».

Лампочка потухла. На дисплее станция медленно увеличивалась, заполняя черный фон нагромождениями модулей.

– Кстати, там могут быть хмурый ассасин и Шахерезада с кудряшками, – сказал Динь-Динь. – За две недели мы не встретились.

– Отлично, очень по ним соскучился.

Шлюзовая шахта в шестнадцатом модуле распахнулась, словно огромная трещина, и поглотила аэроомнис. Герсен посадил машину в конце посадочной площадки.

– Открой двери, – сказал я и вывихнул мизинец.

Снаружи ждало около сорока солдат. Ошпаренные моими больпулями, все они вмиг потеряли сознание.

Я спустился по трапу и встал посреди распластанных тел в красных доспехах.

Просторный ангар был набит флаерами. Спустивший следом Орпо осмотрел оружие вырубленных ананси. Все пушки имели треугольные стволы.

– Только бозпушки, – сказал Орпо.

– Гравипушки могут повредить обшивку и разгерметизировать модуль, – сказал Динь-Динь.

– «Стартрека» насмотрелся? – спросил я, вправляя сустав пальца. – Но все же… Орпо, оставьте ружья, взамен хватайте бозпушки. Пули тоже дырявят стены.

Рудо глядела на нас из салона аэроомниса через открытую дверь.

– Стас, зачем вы это делаете?

– Чтобы спасти Юлю, – сказал я. – Ну или понять, что это невозможно.

– Юлю?

– Рудо, если выживу, все-все расскажу. Обещаю. А если нет – прости меня. И ты, Герсен тоже прости. Это так далеко зашло, я не хотел, простите…

Вдруг Рудо спустилась из салона и хлопнула меня по руке, сжимающей топор.

– Прекрати просить прощения – ты же пока не погиб, – сказала девочка. – Когда все закончится, я буду ждать тебя живого с объяснениями. Понятно?

– Ну, раз будешь ждать, – улыбнулся я.

Орпо оставил в аэроомнисе вместе с Герсеном и Рудо четверых воинов. Остальные полезли между флаерами к выходу из ангара. Двое унголов несли за спинами сумки с взрывчаткой.

Цилиндрические коридоры тянулись и тянулись. Кондиционеры на потолках дышали жужжа, как огромные пчелы. Сквозь иллюминаторы на отполированную сталь внутренней обшивки глядели обреченный космос, сжимающаяся Вселенная, умирающая материя. Великие зрители обыденной драмы. Отец решает за дочь. Парень дочери идет набить лицо ее отцу. В сухом остатке все так мелко, понятно, просто. Незначительно.

Если жизнь одного существа незначительна, почему нечто, по сути состоящее из множества множеств множеств незначительных жизней, является значимым? Где граница «значимости»? Сколько миллионов жизней можно угробить прежде чем сказать: парни, закругляемся, дальше будет значимо?

Я остановился на развилке двух коридоров.

– Направо через три поворота ждет засада.

– Сворачиваем налево? – сказал Динь-Динь.

– Только я. Постарайтесь отвлечь на себя как можно больше солдат. Шумите погромче. Орите. Удачи!

– Что? – закричал француз. – Бросаешь меня?

– Тебе ли бояться? – я прочистил пальцем заложенное ухо. – Пару раз дернешь палец и положишь сотню солдат.

– Я не солдат боюсь, – буркнул Динь-Динь. – А сам знаешь кого.

– А! – сказал я. – Так они идут сюда как раз по левому коридору.

– Шахерезада? – выкрикнул Динь-Динь. – Она же тебя плевком расшибет.

– Ну спасибо за веру в друга, – я слегка стукнул француза обухом топора по броне. – У меня все схвачено. Больше не попадусь ей в захват.

Динь-Динь был мрачнее тучи:

– Скажи, на самом деле ты сюда помереть прилетел, да? Без Юли не живется?

– Вот умеют же лягушатники бред сморозить!

Я отвернулся и зашагал по левому коридору.

– Увидимся на том конце.