Останусь текстом

– Ну что, – спросила продавец, – как тебе?

Я посмотрел в зеркало.

– Мне нравится.

Стоявшая в тот момент ко мне спиной мама развернулась и осмотрела меня. По ее скривившемуся лицу я понял, что куртка ей не понравилась.

– Ну, нет, – ответила она, – эта куртка зеленая, не пойдет.

– И что? – не понял я.

– У тебя же пуховик зеленый. И куртка зеленая будет? Ну что к чему, нет, снимай.

И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Что-то, что говорило мне настоять на своем. Первый баран уже вышел на мост.

***

Я вышел на улицу и посмотрел на кучку ребят, стоящих возле корпуса.

– А что мы стоим в хаотичном порядке? В 16-17 лет можно уже и самим строиться.

В тот день в лагере падал снег. Несильно. С одной стороны, мы радовались этому снежному привету, а с другой стороны, пришлось достать шапки. Взглянув на телефон, я увидел, что мне звонит баба Тома. Сначала я удивился, ибо не понял, с чего это она звонит. Такое обычно бывает, она может набрать номер по ошибке, либо она не может дозвониться до моего папы и связывается через меня. Я посмотрел на экран телефона, а затем поднял глаза на построившихся передо мной детей. Убрал телефон в карман.

– Идем на обед! – сказал я громко, чтобы все услышали.

Потом отвечу.

***

– А какая разница, что куртка и пуховик зеленые? Я же их в разное время ношу.

– Ну, то зеленое, и это зеленое? Не смешно.

– И что? Носить-то все равно мне. Может, мне зеленый нравится.

– Вот, смотри, такой же фасон, только синий цвет.

Два барана – мой и мамин – уже стояли на мосту и не желали уступать дорогу. Упершись рогами, они смотрели друг другу в глаза и тяжко дышали.

– Я хочу именно ту куртку и именно зеленого цвета.

Здесь уже было принципа. Какая разница, какого цвета куртка, это вообще не главный критерий. А во-вторых, почему я не могу сам себе выбрать куртку? Мне страна доверила президента сегодня выбрать, а мать не доверяет выбрать одежду.

Мама демонстративно вышла из отдела, сказав, что раз мне не нравятся другие куртки, то мы пойдем смотреть дальше. Но я-то понимал четко, какую куртку я хочу.

Заходя к другим продавцам, я сохранял хладнокровный вид. На куртки смотрел равнодушно, переодевался медленно и нехотя, а на любой мамин вопрос: «Нравится?» холодно бросал свое гордое и противное:

– Нет.

Бараны еще сильней стали давить друг на друга.

Теперь дело было за терпением. У кого его больше. Или маме надоест мое поведение, и она согласится взять зеленую куртку, либо мне не захочется заходить к каждому продавцу и мерить куртки. Я очень сильно хотел есть, но отстаивать свои права мне хотелось больше. В этом раунде победа была за мной. Мама сказала, что раз я не хочу брать куртку, то мы поедем дальше по делам. Отец и брат были уже в машине. Я пошел к ним.

***

У меня в отряде пять мальчиков и семнадцать девочек. Это не так много, так что к 23 часам они все успевают помыться и лечь спать. Одна комната девочек у меня была особенная: как ни зайди туда, там постоянно кто-нибудь да спал. А вечером они могли лечь спать уже часов в десять. Остальные ложатся к отбою.

– Привет, – заходит к нам Мирослав, ночной вожатый. – У вас все хорошо?

– Да.

Когда на этаже создается полная тишина, я, словно мышка, потихоньку собираю свои вещи и спускаюсь на первый этаж. И как только ты уходишь с отряда, как чувствуешь небольшое спокойствие на душе, словно во время штиля после бури. Но тут же откуда-то сверху наваливаются усталость, желание спать и голод.

Когда заканчивается ночная планерка, я обычно ставлю телефон на зарядку и иду мыться. После душа несколько минут могу поваляться на кровати и зайти в соцсети. Получается это не всегда, бывает, что меня просто вырубает. Самое главное – успеть поставить будильники до того, как уснешь.

Открываю телефон и вижу несколько пропущенных от бабы Томы за день. Скорее всего, она хотела поздравить меня с Днем защитника Отечества. Ладно, уже поздно, завтра найду свободное время и перезвоню. Наверное.

***

Мама зашла в салон машины. На несколько секунд между нами четырьмя повисла тишина.

– Давай купим там куртку, которую мы смотрели? – начинает мама.

– Нет.

– А что ты вцепился в ту зеленую куртку? У тебя же пуховик зеленый.

– И что? Нравится мне та куртка и все! Мне же ее носить.

Отцу было все равно, мне кажется, он просто не понимал, как можно на таком пустом месте создавать проблему. Он понимал, что мне все равно, какого цвета куртка. И понимал, что мама могла бы махнуть рукой. Зеленая да зеленая, черт бы с ней. А Никита вообще не понимает, что происходит.

Но наши с мамой бараны все еще стояли на мосту.

В какой-то момент мама срывается и в машине начинает крыть меня матом. Говорить о том, какой я …… и что я ……., и мог бы не строить из себя ……, а просто выбрать другую куртку. Я сижу позади, честно говоря, не понимаю, откуда столько злости и агрессии. Что я такого сделал? Почему так трудно купить зеленую куртку? Папа молчит. В какой-то момент я поворачиваю на брата и думаю: а кого черта я позволяю так поливать меня грязью? Почему я должен тут сидеть и терпеть все это? В машине сидят мой отец и мой родной брат и слушают, как моя мама, чуть ли не захлебываясь слюной, орет на меня. И я делаю то, на что бы раньше никогда не пошел. Я не конфликтный человек. И слова мамы не вызвали во мне ответную агрессию. Ну, не умею я так ругаться и орать. Мне больше было обидно. И почему-то не за себя. А за отца и брата, которые слушали все это.

Я сказал, что не стану сидеть и терпеть всю эту грязь. Вышел из машины. Хлопнул дверью. За стеклом увидел лицо младшего брата. Развернулся и ушел.

Было больно.

***

Я набрал номер.

– Алло? Алло?

– Алло, ба, привет, это я.

– О, Антон! Привет. Слушай, я тебе вчера звонила-звонила, звонила-звонила, а ты трубку не берешь. И родителям твоим звонила, так и не ответили. Что за семейка? Вот так помру, дак вы и не узнаете.