Прошлое в наказание

– Мы тут стоим на ушах. Созываем второй этап Конституционного совещания. А до этого сам знаешь, что было.

– Поздравляю, что все закончилось хорошо.

Я поднял на него глаза. Лицо у него было ехидное.

– Для кого хорошо закончилось? – жестко спросил я.

Тут он малость оторопел.

– Как для кого? Для президента и его сторонников.

– А для страны?

– Ну, знаешь… Такие разговоры в Кремле…

– Здесь о стране думать не должны? – наседал я.

– Должны… – он как-то неловко усмехнулся. – Теоретически.

Тут я задал ему вопрос, который беспокоил меня последние дни.

– Эдик, ты не в курсе, кем были убиты люди около Белого дома?

Он выразительно пожал плечами.

– Я откуда знаю?

– Оттуда. Ты в такой организации работаешь. Там всё должны знать.

– Ну… Может, кто-то из наших знает. По долгу службы.

Сделав некоторую паузу, я четко проговорил:

– Думаю, это сделал кто-то из ваших. Для того, чтобы дискредитировать президента.

Он состроил удивленное лицо. Потом оно стало крайне задумчивым.

– Если это сделали наши, то не по распоряжению нынешнего начальства, – наконец произнес он. – Кто-то из прежних мог организовать.

– Большинство нынешних – прежние, – живо заметил я.

Тут Эдуард взял на моем столе чистый лист бумаги, карандаш, начал писать, потом показал мне. «Здесь все кабинеты прослушиваются». Подождав, когда я прочту, он положил бумагу на стол, написал еще фразу, вновь продемонстрировал мне: «На вооруженное выступление Руцкого спровоцировал…» Далее следовала фамилия главного охранника. Убедившись, что я прочитал, Эдуард сложил бумагу, спрятал в карман.

– Зачем он это сделал? – удивился я.

Посмотрев куда-то наверх, брат выпалил скороговоркой:

– Чтобы конфликт быстрее разрешился.

Понимая, что я и так узнал от него немало и навряд ли он поведает мне что-то еще, я решил проявить вежливость:

– Как семья? Как Василий?

– Нормально, – сухо ответил он.

Едва он ушел, я подумал: «Ну вот, он опять не пригласил меня в гости. – А потом: – Если на самом деле Руцкого подтолкнули к действиям, то и слава богу. Конфликт разрешился быстрее. Но вряд ли главный охранник организовывал стрельбу по людям. Маловероятно, чтобы он действовал во вред себе… Руцкой сам виноват. Амбиции выше крыши. Все движимы непомерными амбициями, Руцкой, Хасбулатов. Да и Ельцин – тоже. Если бы не амбиции, все сложилось бы по-другому…»

На следующий день я все-таки побывал в Институте государства и права – пришлось срочно консультироваться с академиком Топорниным. Конечно же, заглянул к Насте. Она не особо обрадовалась, увидев меня. Спокойно поздоровалась, вышла вслед за мной в коридор. Мы остановились у окна во внутренний двор. Поздняя осень: голые деревья и пасмурное небо.

– Как тебе все то, что произошло? Штурм здания СЭВ, стрельба в Останкино, обстрел Белого дома… – Я смотрел на улицу.

– Омерзительно. Нельзя было до этого доводить.

– Это было неизбежно в ситуации, когда ни одна из сторон не желала уступать. Мы живем в стране, где не умеют идти на компромиссы. Любой компромисс воспринимается как проявление слабости.

Она молчала, обдумывая мои слова, потом сухо произнесла:

– Наверно, ты прав. Но от этого не легче.

Тут я посмотрел на нее.

– Эдуард приезжал ко мне вчера на работу. Поздравлял с тем, что наша сторона победила. А я ему сказал на это, что победа одной из сторон вовсе не значит победу для страны. Кажется, ему эта мысль показалась недопустимой.

– Мы с ним разводимся, – вдруг проговорила она, по-прежнему глядя в окно.

Тут уж я не знал, что сказать. Подумал: «Теперь не советское время, развод не испортит Эдуарду карьеру». Была еще одна мысль, которую я гнал от себя: теперь она свободна, и я хочу, чтобы она стала моей женой. Я так не подумал, я ощутил присутствие этой мысли. И почему-то мне стало стыдно.

– Здесь у тебя все в порядке? – наконец спросил я.

– Да.

Не представляя себе, о чем еще говорить с ней, суетливо произнес:

– Ладно, поеду. Очень много работы. Готовим второй этап Конституционного совещания… Рад был тебя увидеть.

Ее печальное лицо казалось прекрасным.

Конституционное совещание собралось в назначенный срок. Я, как и прежде, отвечал за Общественную палату. Уже знакомые мне люди, среди которых было немало знаменитостей, каждое утро заполняли зал бывшего кремлевского театра, рвались выступить, предлагали свои формулировки, азартно спорили. Но я не чувствовал того летнего воодушевления, которое жило в них тогда, в июне, – деловитая обстановка, немного суетная, и не более того. Основа текста уже была готова. Но главное, атмосфера в стране изменилась.

Работа над проектом Конституции закончилась в первых числах ноября итоговым заседанием с участием президента. Окончательный текст к тому времени был подправлен небольшой группой особо доверенных юристов, которые, конечно же, руководствовались самыми благими намерениями. Члены Общественной палаты прекрасно понимали, что поправки, расширяющие полномочия президента, – следствие октябрьских событий. После заседания это обсуждалось, и весьма бурно. «Конституция пишется на века, – горячился Дашкевич. – Не должно быть в ней ничего сиюминутного». – «Ему необходима страховка на будущее», – сдержанно объяснял милейший Аркадий Иванович Вольский. «А всем остальным страховка от его страховки разве не необходима?» – тут же вставила реплику энергичная брюнетка Наталья Небылицкая, представитель Гильдии сценаристов. «У президента особая ситуация, – тактично заметил Аркадий Иванович. – Его бы точно не пожалели, если бы все закончилось иначе. Такую страховку он воспринимает как необходимость. И сейчас вы его не переубедите. Слишком горячи воспоминания». Я решил высказать свои соображения: «По-моему, надо отнестись к этим поправкам как временным. Они в той части, которую Государственная дума в состоянии исправить самостоятельно. И она сделает это через некоторое время». Я ничуть не сомневался, что Дума, которую изберут в декабре, будет самой что ни на есть демократической. И остальные разделяли такое мнение, судя по тому, что приняли мои доводы.

Проект конституции был обнародован. Вслед за тем стартовала подготовка референдума и выборов 12 декабря. Все это – при непосредственном участии моей группы. Опять приходилось вкалывать. Два раза в воскресенья мне удалось выкроить время для того, чтобы немного побыть с Кириллом. Несколько раз, заезжая в Институт государства и права, успевал коротко пообщаться с Настей. И никаких личных дел сверх того.

В один из дней мне пришлось отправиться в Министерство безопасности – договариваться с высоким начальником о том, как моя группа будет получать текущую информацию из регионов России. Когда все вопросы были решены, я поведал генералу, что у них работает мой двоюродный брат и я хочу увидеть его, если это возможно. Без лишних разговоров генерал вызвал помощника, худощавого капитана, приказал ему проводить меня к Эдуарду. Капитан молча повел меня по бесконечным коридорам, выкрашенным зеленоватой краской. Путешествие до нужной двери оказалось долгим. В какой-то момент я подумал: «По этим коридорам водили отца на допросы. И еще по ним ходил его брат. Который посадил его. Интересно, тогда здесь была такая же краска?..»

Войдя в кабинет и увидев сидевшего за столом Эдуарда, я с деланым радушием проговорил:

– Ну здравствуй. Вот пришел к тебе в гости. Проверить, чем ты тут занимаешься.