Реалити: Экстремальное путешествие или Как я научился исполнять желания. Книга Первая. Милан. Италия

– Полиция?! – удивился Паша, – Снял их?

– Немного, – ответил Глеб.

– И что? – спросил Паша, – Что конкретно там было?

– Да, ничего, – ответил Глеб, – Поболтали и я ушел.

– Ясно, – сказал Паша, и затем спросил, – И что дальше планируешь делать? Где ночевать будешь?

– Не знаю, – ответил Глеб, – Где придется, там и буду. Нужно сначала камеры ещё где-то зарядить, иначе завтра просто нечем будет снимать.

– Ты смотри, – сказал Паша, немного приглушив свой голос, как будто его кто-то собирался подслушать, – Проект, конечно, проектом, это всё важно, но ты там тоже особа с ума не сходи, если плохо себя почувствуешь от недоедания, или ещё от чего, то сразу мне звони. Понял?

– Хорошо, – улыбнувшись, ответил Глеб.

– Ладно, давай тогда до завтра, выживай, – сказал Паша, и потом добавил, – И ещё, забыл сказать.

– Что ещё? – переспросил Глеб.

– Шеф просил снять несколько кадров с конвертом, в котором сто евро лежит, на случай если ты все-таки решишь сдаться, это для «промо» программы нужно, – сказал Паша, – Только конверт сам не открывай.

– Хорошо, – спокойно ответил Глеб, – Сниму, раз просил, только я не сдался, и не сдамся.

– Ок, – сказал Паша, – Твоё дело, смотри сам.

– До связи, – ответил Глеб, и после того, как Паша повесил свою трубку, тихонько подумал вслух, – Хрен я вам сдамся, не дождётесь, платить все равно придется, зря я что ли тут путешествую.

Глеб встал со своего места, закинул на плечи рюкзак, и пошел в сторону Маркдональдса, в котором, после звонка Паши, он собирался совершить один рациональный, и один абсолютно иррациональный поступок. А именно, зарядить камеры, и, вместо еды, купить себе маленькую чашечку кофе.

Единственная розетка в кафе «Маргдональдс», к большой удаче Глеба, оказалась свободна, но, говоря по правде, сидеть в этом бездушном пластиковом ресторане, интерьер и меню которого един во всем европейском, и не только, мире, в этот вечер совсем не хотелось. Подобно дизельной субмарине, вынужденно всплывшей в нейтральных водах для подзарядки своих аккумуляторов, Глеб сел за столик, воткнул зарядное устройство камеры в розетку и стал молча ждать.

Когда кафе стало закрываться, и нашего путешественника вежливо попросили уйти, на улице было уже совсем темно. Витрины магазинов и окна домов во всю уже горели светом электрических ламп, а звуки вечернего оркестра на площади Пьяцца-дель-Дуомо, сменили отголоски ди-джейских сетов, доносившиеся откуда-то сверху, прямо с неба, что на фоне монументального миланского собора придавало ночной атмосфере особой драматичности. Казалось, будто сам Бог, где-то высоко, над площадью, решил устроить эту дискотеку. Немного помучавшись с догадками, Глеб, наконец, определил, откуда идут звуки. Увы, это была не небесная канцелярия. Музыка шла с открытой террасы, что светилась вместе со своими колоннами, прямо под крышей одного из высотных зданий, что стояло слева от Миланского собора.

Глеб сел на полюбившуюся скамейку у памятника Виторио Эмануиле Второму – Эмануильчику, как ласково, теперь, называл наш герой этот архитектурный ансамбль, состоявший из коня, и короля, и ставший ему практически домом родным. Немного насладившись прохладой ночи, Глеб достал из рюкзака пачку сигарет и закурил .

– «Кофе и сигареты – классика кинопроизводства», – подумал Глеб, – «Именно об этом однажды миру поведал режиссер Джим Джармуш в своем произведении с одноименным названием. Собственно, его картина, конечно, имела и другие смыслы, но, как и раньше, так и теперь, это всё было совсем уже не важно.»

Глеб глубоко вдохнул сигаретный дым, а затем подумал:

– «Помниться, я собирался в этом путешествии бросить курить», – подумал Глеб, и снова затянулся сигаретным дымом, – «Мда, нашел время бросать. Нужно было хотя бы ещё пачку с собой прихватить. Теперь придется мучаться.»

Глеб выдохнул дым, сделал ещё глоток кофе и почувствовал себя гораздо лучше, чем ощущал до этого момента. Среди всего того, что сейчас его окружало, только кофе и сигареты были тем единственным, связующим мостом, что соединял прошлое и настоящее нашего путешественника.

– «Ещё несколько дней назад, я даже не мог себе представить, что окажусь здесь, рядом с Эмануильчиком,» – подумал Глеб, – «Помниться, лежал я на кровати, в своей съемной халупе на окраине Москвы, и не знал, что делать дальше. Теперь, я тоже не знаю, что мне делать дальше, и даже не знаю, где я сегодня буду спать, но, меня, почему-то, это больше не тревожит. Совсем не беспокоит, и определенно, я стал счастливее, и кофе очень вкусный, это точно. Так что же тогда изменилось? Я? Нет. Не изменился. Я все тот же..»

Глеб сделал глоток кофе из бумажного стаканчика, и затем, снова глубоко вдохнул и выдохнул дым.

10. Ночь, Улица, Фонарь, Милан.

Возможно, обывателю покажется, что в том, чтобы переночевать на улице, нет абсолютно никакой сложности. Лег себе, где угодно, и спи на здоровье, но, на самом деле, не всё так просто. Для того, чтобы лечь где угодно, сначала нужно найти подходящее для этого место, иначе, вы, банально, рискуете проснуться либо в полиции, либо без вещей, либо вообще не проснуться.

Глеб пересек Миланскую площадь, и зашел под красиво освещенную стеклянную крышу галереи Витторио Эммануиле Второго, что накрывала целый архитектурный ансамбль зданий, составленный из нескольких старинных улиц с бутиками и всевозможными кафетериями. Всё пространство внутри галереи было великолепно освещено желтым светом электрических ламп, который, отражаясь от мраморного мозаичного пола, и стеклянных сводов крыши, создавал расслабляющую аристократическую атмосферу, бархат которой, настраивал посетителей данного места на спокойный лад, как бы говоря им, что у них все хорошо, и их жизнь, в этот вечер, полностью удалась.

– Похоже, я чужой, на этом празднике жизни, – сказал Глеб себе в камеру, шагая в свете витрин.

Авторство произнесенного выражения принадлежало, увы, не нашему путешественнику, его Глеб позаимствовал у одного известного литературного героя, подаренного миру, с легкой руки писателями Евгением Петровым, и Ильём Ильфом.

Галерея Виторио Эмануиле Второго была по настоящему изысканным творением, достойным не только прогулок нашего путешественника, но и даже самого короля Эмануила, который мог бы здесь с легкостью, без каких-либо затруднений, как физических, так и морально-вкусовых, прямо вместе со своей свитой, безприятственно пройтись по одному из таких широченных коридоров-улиц.

– «Настоящий дворец», – думал Глеб, шагая по мраморной плитке галереи, – «И как все-таки прекрасно жить в Милане, каждый такой вечер возвращаться с домой работы, или шагать по этим коридорам на свидание к какой-нибудь Белле, или встретиться с друзьями где-нибудь здесь же, в уличном кафе, чтобы просто так выпить чего-нибудь.»

Как и все люди, неспешно бродившие под сводами галереи, Глеб попал под гипноз царившего вокруг всеобщего чувства благополучия, но, молодая парочка, что вышла будто из врат рая, из дверей, над которыми светилась вывеска бутика с надписью «Прадо», заставила нашего героя моментально прийти в себя. Влюбленные перешагнули через порог магазина, и посмотрев на Глеба, словно на дерьмо, случайно прилипшее к подошве ботинка, отправились идти дальше, размахивая в своих руках брендированными бумажными пакетами.

– «Летите, голуби мои, пусть семейная жизнь вас рано или поздно прикончит», – завистливо подумал Глеб, и зашагал в противоположную сторону от удаляющихся влюбленных.

Под огромным куполом, в центе зала галереи Виторио Эмануиле Второго, коридоры-улицы сходились воедино, образуя тем самым перекресток, от которого можно было выйти в четырех основных направлениях. От миланской площади, пройдя насквозь, можно было выйти к знаменитому театру Ла Скала, другое направление, перпендикулярное, выводило нас на улицу, где был Маркдональдс, и ещё одно направление, вело нас за Собор Святой Девы Марии Нашете, куда и отправился Глеб.

– «Всё складывается, прямо, как хотел когда-то Григорий Петрович», – подумал Глеб, выходя из галереи Виторио Эмануиле Второго, – «Ночь, фонарь, аптека, никому не нужен, брожу без денег.»

Наш герой шагал по ночному городу, еле-еле передвигая свои ноги, и ощущая, как свинцовый рюкзак за плечами медленно тянет его к земле. Через какое-то время он вышел на улицу Пьяца Фонтана. Укромных мест, пригодных для ночлега, по-прежнему нигде не было видно. Ничего такого, что могло бы устроить маэстро телерепортажа. Никакого тебе уютного мостика, или толковой скамейки, на которой можно бы было вздремнуть, так, чтобы и не совсем на виду, и в тоже время более-менее безопасно. Совсем отчаявшись найти что-то подходящее, Глеб дошел до какого-то торгово-офисного здания с огромными витринами, и остановился. У каждой такой витрины, оканчивающейся внизу широким мраморным подоконником, спал бездомный человек.

– Наши западные коллеги, – шепотом констатировал себе в видеокамеру Глеб, и затем, он сделал несколько шагов к одному из таких, мирно спавших бомжей, чтобы с абсолютно практической точки зрения, более детально, изучить его незатейливое обустройство на этом подоконнике.

Учиться нужно всегда и везде, и сейчас, для Глеба наступил именно такой момент. Так как, прошагав по ночному Милану уже достаточно приличное расстояние, он, так и не смог реализовать, казалось бы, самое простое задание Шефа – ночлег на улице. Что-то постоянно мешало нашему герою, что-то тормозило его, но что именно, было не понятно.

– «По-видимому, этот парень, так как я не заморачивался», – подумал Глеб, и изучающе, направил свою видеокамеру на спящего бомжа, мирно свернувшегося калачиком на картонной коробке.

Мужчина-бомж, неопределенного возраста, спал и сопел, утомленный не то жарким днем, не то алкоголем, не то, и тем, и другим. Под свою голову он положил рюкзак, рядом поставил тележку из супермаркета, в которой, размещались его различные съестные припасы, какие-то пластиковые и пластмассовые бутылки, а также всевозможные пакеты, набитые разнообразным барахлом. Что было в пакетах, осталось для Глеба загадкой, разгадывать которую он так и не рискнул из-за стойкого запаха мочи, царившего вокруг этого мужчины. Немного поборовшись со своим любопытством, Глеб переключился на следующего респондента, что лежал тут же неподалеку.

Это был молодой мужчина лет тридцати пяти, с довольно свежим, упитанным лицом. Спал он на боку, положив себе под голову подушку без каких-либо видимых следов загрязнения. За подушкой, в углу витрины, стоял его замызганный походный рюкзак с торчащей из бокового кармана бутылкой воды.

Глеб провел своей видеокамерой от рюкзака этого мужчины, через его лицо, и вышел на общий план стеклянной витрины, что была за спящим, и давала неплохое, сюрреалистическое отражение огней ночного города. Получилось весьма кинематографично. Чем-то даже похожее на то, что в свое время проделывал великий русский оператор Георгий Рерберг в одном из фильмов не менее великого русского режиссера Андрея Арсеньевича Тарковского, разумеется, с поправкой на походные условия съемки, и цифровую видеоаппаратуру Глеба. Особенно неплохо удался третий дубль, возможно, его, мог бы затмить и четвертый, но, нашего героя отвлекли. Точнее говоря, во время съемки четвертого дубля, Глеб увидел, что на одном из бетонных подоконников сидит мужчина бомж, и наблюдает за ним.

Этот мужчина, заметив, что его заметили, сразу же выкрикнул в сторону нашего героя что-то неразборчивое. После чего, Глеб хотел было ретироваться с данной локации, но сдержал себя, решив, что подобное его действие, сейчас, может ещё больше растревожить, бодрствующего бездомного, а такое развитие ситуации, явно не предвещало ничего хорошего.

– «Лучшая защита – это нападение», – рассудил Глеб, и, показывая пальцем на свою видеокамеру, сам, сделал несколько шагов навстречу к неприятелю.

От таких действий, бездомный пришел в небольшое замешательство. Выпучив глаза, он встал с подоконника, видимо ожидая, что Глеб подойдет к нему и что-то скажет, но, поравнявшись с неприятелем, наш герой, лишь жестом руки показал ему, что всё в порядке, всё «Ок», а затем, засунув свою видеокамеру за лямку рюкзака, просто прошел по улице дальше.

Через несколько секунд, за своей спиной Глеб услышал громкие проклятия, и, обернувшись, увидел, как с подоконников витрин, подобно рою мух, начали подниматься остальные бездомные.

– «По-моему, я встревожил их гнездо», – пронеслось в голове у Глеба, и с быстрого шага, он сразу перешел на не менее быстрый бег.

Отбежав на приличное расстояние от места происшествия, Глеб включил видеокамеру, и задокументировал своё эмоциональное состояние, как того и требовал проект «Extreme Trip».

– Что-то как-то не знаю ребята, не хочется мне ночевать на улице, – немного отдышавшись, сказал Глеб себе в камеру, и затем, указав рукой в сторону торгового комплекса с бомжами, продолжил, – Лежать там среди этих бедолаг. Нет. Не буду. Что-то я посмотрел на всё это людское великолепие, и охладел к этой идее от слова «совсем». Бомжам понятно, терять нечего, а у меня – видеокамера, да и дело даже не в ней, а просто, просто не могу я так вот лечь и всё, буду выживать как-то по-другому, не знаю как, но по-другому.

Изучая бездомных, Глеб ощутил в себе какой-то протест против всей этой возникшей ситуации, и дело здесь было точно не в страхе за свои вещи, а просто внутри нашего героя, что-то решительно говорило твердое – нет.