Реалити: Экстремальное путешествие или Как я научился исполнять желания. Книга Первая. Милан. Италия

– «Делай что угодно, только не тусуйся с итальянскими бомжами, иначе, это конец,» – подумал Глеб, и снова включив свою видеокамеру, сказал в неё, – Буду бодрствовать до утра, если уж и предстоит мне спать на улице, то лучше я это сделаю днем, а не ночью.

Уже больше двенадцати часов Глеб находился без еды, и при этом ему все время приходилось перемещаться на ногах. В такой ситуации логично бы было поберечь собственные силы, и где-нибудь сесть, отдохнуть, но, наш путешественник решил этого не делать.

– «Как только я остановлюсь, то тут же, моментально, усну», – думал Глеб, медленно перебирая ногами по ночному Милану.

Психическое и физическое состояние его теперь можно было сравнить с самочувствием человека, болеющего гриппом, или каким-либо другим подобным недугом. Голова гудела от давления, тело ломило от усталости, казалось, что в мозг вкололи какой-то транквилизатор, и тот, распухнув, будто дрожжевое тесто, заполнил разом все существо Глеба. Всё то гусарство, что сопровождало нашего телепутешественника на протяжении всего его маршрута, теперь испарилось, как конденсат с очков алкоголика, а его личный бренд, так сказать – амплуа, о котором Глеб так заботился ещё при подготовке к этому трипу, так тот, и вовсе, приказал теперь долго жить.

– «Вот он я, вот он, выплясываю твисты на брущатке, лови меня мать сыра земля, без всякого позиционирования, без депрессии, без поиска смысла жизни, лови, как есть, голодного и замученного», – думал Глеб, петляя из стороны в сторону по тротуару, будто по палубе корабля.

Чтобы придать осмысленность своей прогулке, наш путешественник решил идти в сторону православного храма. Тот был в городе единственный, и посетить его Глеб намеривался лишь завтра, но за неимением других целей, отправился туда уже сегодня.

– «Там наверняка есть русская община», – рассуждал наш путешественник, – «И таким образом, возможно, я смогу познакомиться с русскоговорящей диаспорой этого города. Пообщаться с ними «за жизнь», и может быть даже разузнать по поводу работы.»

Глеб включил свой офлайн-навигатор, вбил в него адрес из блокнота, и двинулся в путь.

Когда стрелка навигаторы, и остатки разума, наконец, привели нашего путешественника в точку назначения, то на своё удивление, он заметил, что, несмотря на глубокую ночь, православный храм был почему-то открыт. Сначала, Глеб даже не поверил этому факту, издалека приняв горевший свет в дверях церкви за мираж, или какое-то оптическое недоразумение, и только поднявшись по ступенькам храма, он с удивлением осознал, что всё это – реальность.

Здание, в котором расположился православный приход города Милана, было небольшим, но очень старым, и больше напоминало какую-то античную постройку средних веков, чем привычное русскому взору церковное строение с куполами и колокольней. Перешагнув через порог церкви, Глеб увидел православного батюшку в черном одеянии, который, расположившись за письменным столом, стоявшим в центре небольшого помещения, что-то читал своим прихожанам. При появлении нового человека, священник на секунду прервал своё чтение, посмотрел на Глеба, а затем, как ни в чем небывало, продолжил свою проповедь:

– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий, если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так, что могу и горы переставлять, а любви не имею, – то я ничто, – прочитал батюшка из своей книги.

Глеб тихонечко прошел вдоль стены, и по примеру прихожан, сел на один из раскладных стульев, что стоял с краю в последнем ряду среди множества себе подобных.

– И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы, – продолжил читать батюшка.

Во время чтения книги, священник иногда останавливался, и комментировал уже прочитанное им ранее, но от усталости, накрывшей нашего путешественника с ног до головы, все слова священнослужителя сливались воедино, и вместо того, чтобы осмысливать их, Глеб просто сидел на стуле, поставив свой походный рюкзак себе под ноги, и слушал мерный, спокойный голос священника, как слушают звуки леса, или океана.

– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, – произнес батюшка, и с этими его словами, было трудно не согласиться.

Звуки обычной русской речи действовали на Глеба самым магическим образом, возвращая его в привычную, родную среду, о существовании которой, все его существо стало уже забывать. Четвертые сутки Глеба окружала абсолютно иная культура, с незнакомыми ему привычками, надписями, словами, правилами, дорожными знаками и законами, но, как только Глеб переступил порог православного храма, то, почему-то, сразу почувствовал себя, на родной земле.

– «Как всё-таки много значит русский язык», – подумал Глеб, разглядывая православного батюшку.

Возможно, после прочитанных выше строк, некоторые из читателей захотят определить автора в разряд мистиков-одиночек, пытающихся вытащить кролика из шляпы, и придать невероятный смыл, весьма обыденным вещам, и я им даю на это полное право, но, попробуйте ребята, сами, подобно Глебу, пожить хотя бы сутки в ощущении постоянного стресса, когда всё ваше существо начнёт ориентироваться в пространстве исключительно на инстинкты, как животное, и, возможно, тогда, большинство привычных вещей, которых вы в обычной жизни часто и не замечаете, заиграют для вас новыми красками.

Когда батюшка закончил читать свою проповедь, прихожане церкви начали подниматься со стульев. Некоторые из них подходили к священнослужителю и о чем-то с ним советовались. Глеб тоже встал со своего места и, собравшись с духом, решил последовать примеру этих некоторых прихожан.

– Здравствуйте батюшка, – сказал Глеб, подойдя к священнику.

– Здравствуй, – спокойно ответил священник, которого, как выяснилось в дальнейшем, звали отец Амвросий.

После взаимного приветствия, Глеб немного стушевался, не зная, как правильно изложить священнослужителю свою просьбу, но потом, он взял себя в руки и деловито произнес:

– Батюшка, я из России, – сказал Глеб, – Путешествую без денег, и мне, сегодня, негде ночевать. Можно я посплю у вас в храме на полу?

Отец Амвросий, заметно расширив глаза, удивленно посмотрел на Глеба, и затем, спокойным, глубоким басом спросил:

– Зачем на полу? – спросил отец Амвросий, и после добавил, – Да, это и не получиться у тебя сделать, мы храм на ночь закрываем.

– Я Вас понял, – немного раздосадовано, ответил Глеб, и собирался уже было развернуться чтобы уйти, но священник его остановил.

– Подожди, – сказал отец Амвросий, – Куда ты собрался?

Глеб остановился, а отец Амвросий громогласно произнес на весь храм:

– Братья и сестры, – громко сказал отец Амвросий, так, что при первых звуках его голоса в церкви мгновенно воцарилась абсолютная тишина, и прихожане, прекратив балагурить между собой, стали подходить ближе к священнослужителю.

С самого первого момента появления Глеба в этом храме, некоторые из этих прихожан тревожно наблюдали за ним, стараясь при этом никак себя не выдавать, что получалось у них, откровенно говоря, крайне плохо. Перешагнув через порог храма, Глеб, то и дело, все время ощущал на себе чужие взгляды. Было видно, что здесь, все люди хорошо знают друг друга, и внезапное появление чужака определенно привлекало к себе внимание.

– Братья и сестры, – громогласно повторил отец Амвросий, – Кто из вас может приютить сегодня на одну ночь этого вот парня.

Отец Амвросий указал на Глеба рукой, и прихожане стали его внимательно изучать. От такого обилия внимания со всех сторон к маленькой к своей скромной персоне, наш путешественник немного смутился, и почему-то невольно улыбнулся при виде изумленной паствы.

– Он из России, – продолжил говорить батюшка, – Путешествует без денег, и сегодня ему негде ночевать.

В воздухе повисла немая пауза. Народ безмолвствовал. Наконец, одна женщина из толпы прихожан неуверенно произнесла:

– А он это…? – спросила женщина.

– Что это? – переспросил у неё отец Амвросий.

– Ну, это…? – опять неопределенно произнесла женщина.

– Людмила, я тебя не понимаю, спроси, как есть, – обратился напрямую к прихожанке отец Амвросий.

– Он, вообще, нормальный!? –собравшись с духом, выпалила женщина.

Прихожане рассмеялись, а отец Амвросий внимательно посмотрел Глебу прямо в глаза, и серьезным тоном у него спросил:

– Ты нормальный? – спросил у Глеба священник.

В ответ, Глеб нерешительно пожал плечами, задумался на несколько секунд, а потом, снова взял себя в руки, и уверенно произнес:

– Вроде, да, – сказал Глеб, и все присутствующие в храме люди, снова засмеялись.

Тогда отец Амвросий по-дружески похлопал нашего путешественника по плечу и сказал:

– Нормальный, нормальный, – подтвердил отец Амвросий.

Согласившиеся приютить Глеба прихожане были родом из республики Молдова. Это были две женщины средних лет, одну из них звали Мария, а другую – Людмила. Обе они годились Глебу в матери, и в процессе общения нашего путешественника со своими новыми знакомыми, как-то само собой получилось, что он стал называть одну – тетя Люда, а другую – тетя Маша.

Жили тетя Люда, и тетя Маша, обычно, в панельном доме, в небольшой квартире на окраине города, чем-то напоминавшей улучшенный вариант советской “хрущевки”, известной, не понаслышке, каждому выходцу из СССР. Кроме этих двух женщин в данном помещении ещё проживал мальчик подросток – сын Марии, и ещё одна женщина, тоже прихожанка храма, которая в данный момент находилась в отъезде.

– У нас всё по-простому, жильё съемное, так что в плане комфорта уж извини, – сказала Глебу тетя Люда, поворачивая ключ в замке входной двери квартиры.

– Мне не до комфорта, – ответил ей Глеб, – В кровати оно всяко лучше спать, чем на улице.

Усталость просто валила нашего героя с ног, и если по пути сюда, в автобусе, и на остановке, во время ожидания транспорта, Глеб ещё подавал какие-то признаки жизни, и даже пытался как-то шутить, то, к текущему моменту, силы его уже полностью покинули, и теперь хотелось просто молчать, но, чтобы не показаться не вежливым, наш путешественник вынужденно поддерживал беседу с женьщинами, стараясь при этом говорить поменьше, и по большей части слушать своих собеседниц, изредка отвечая на их вопросы. Было заметно, что и тетя Люда, и тетя Мария, и даже сын Марии, мальчик Тимофей, все они ещё присматриваются к Глебу, стараясь определить для себя, можно ли доверять этому парню, или всё-таки не стоит. Также чувствовалось, что несмотря на всю свою дружелюбность, ситуация с внезапным появлением нашего героя ночью в церкви, была явно этим женщинам в диковинку, если не сказать большего. Впрочем, их можно было понять, не каждую же ночь к ним заваливается незнакомец из России с камерой в руке, с просьбой переночевать.