Однажды в Москве. Часть I

– Я у брата дома. Где мне еще опьянеть?

– Хочешь сказать, что ножницы у армян и у лезгин звучат одинаково? – я вернул его к теме.

– Ты представляешь? Оказывается, да… – он опрокинул рюмку. – И из этого следует, что мы с ними братья, ну, в худшем случае, родственники.

– Да ладно… – наполнил свою рюмку и я. – Теперь у нас с вами идентичны десятки слов. Например, долма[27 - долма – уникальное национальное блюдо азербайджанцев. Название от тюркского “долдурма”, то есть, “заполнение”. Имеется в виду заполнение виноградного листа мясной начинкой. Широко распространена в кухнях народов Кавказа, Балканского полуострова, Передней и Центральной Азии, Северной Африки. По итогам 12-й сессии межправительственного комитета по охране нематериального культурного наследия ЮНЕСКО именно азербайджанская долма была признана одним из элементов нематериального культурного наследия человечества.]. А мы воюем…

Артур мгновенно преобразился в лице:

– Э, нет… Не мы с тобой воюем, брат, ты не путай… – он указательным пальцем помахал. – Воюют одни мудаки с другими. А мы, нормальные люди, сидим с тобой и пьем. Еще и породнились назло.

– Не все так просто… – я чувствовал, что надо его провоцировать. – Эта тема не насчет умных или глупых. Если тебе плюнули в щеку, то ты должен или как по Библии, подставить зз… другую, или же развернуться и дать по морде…

Артур вовсе не ожидал такого выпада. Потому некоторое время остолбенело смотрел воспаленными глазами, переосмысливая услышанное. После тихо выговорил:

– Если даже так, то эти оплеванные и замордованные долбоебы, наконец, могут остановиться однажды, зализать раны и подумать, кто их друг на друга натравливает. И, объединившись, дать бой этим ублюдкам… Могут или не могут! – последнюю фразу он почти заорал.

– Артур!..

– Рома!..

Он опять махнул на обеспокоившихся не на шутку женщин.

– Конечно, могут. Так и будет в конце… – я примирительно ответил, уловив страх в глазах беременной жены. Но Артур уже был на взводе. Он и так был эмоциональный, тут водка и эта скользкая тема вовсе вывели его из себя.

– Ты думаешь, я пьян и просто так ляпнул про эти хреновы ножницы? – продолжал орать он. – Ты думаешь, этот тип, который сочинил эту туфту, сам не понимает это?

Я обнял его за плечи и попытался успокоить. Оттолкнув меня, он вновь выпалил:

– Он отлично все понимает, а развивает все это из-за того, что мерзавец и один из тех, кто заварил эту кашу в Карабахе. Теперь ты понял, почему меня колышат эти ножницы? Потому что я хорошо понимаю, если этот тип, который не оставляет нас в покое даже здесь, в сотнях тысяч км. вдали от этой долбаной исторической родины, решил скреститься с лезгинами, значит, такую же муть готовят людям и там…

Тут ко мне на помощь пришла Гаянэ. Она как фурия налетела на подвыпившего мужа, начала кричать и тащить его с дивана.

– Ты что, совсем дурак? – ее истеричный визг заглушил звук телевизора. – На какой черт нам сдался этот Карабах здесь, в Москве, мы еле избавились от этого кошмара в Армении или этим несчастным, – показала она на Джулию, – которые лишились всего у себя там в Баку? Вах!.. Начали с ножниц, закончили Карабахом. У тебя что, другой темы нет? В следующий раз я выгоню этого гадкого старикашку, который все твои мозги просрал…

– Все! Замолчи!.. – визг жены, кажется, отрезвил Артура. Он налил себе в бокал минеральную и выпил. – Ты извини… – немного смущенно обратился ко мне. – И ты, Джуль… Не знаю, что на меня нашло. Я выйду…

Я помог ему встать, передал Гаянке, которая, обняв мужа, повела в ванную. Было слышно ее удаляющееся ворчание.

– А я знаю. Пить надо меньше!.. И чтоб после духа этого Размика с его нахальной шлюшкой у нас дома не было! Ты думаешь, я не видела, как она тебе глазки строила, пока этот старый болван меня историей древней Армении насиловал. Я чуть с ума не сошла! Тьфу!.. Ты хочешь, чтобы я у этой общипанной курицы наглые, раскрашенные глазки выцарапала? Ты этого хочешь?.. Зачем в моем доме ее голые, кривые ножки! – ворчание переросло в пронзительный крик.

– Что ты говоришь? Какие ножки? Они услышат…

– Пусть слышат. Что они, эту шалавку Люську не видали? Повесила свои куриные ножки на шею этого старого индюка, у которого все давно не работает… в буквальном смысле и сосет у него последние гроши вместе с мозгами. Лучше он своих голожопых родственников в Ереване накормил…

Вечер был испорчен, и они, наскоро попрощавшись, уехали. Я чувствовал, что и Джулия была недовольна. Ей было неприятно, что я среагировал на столь щекотливую для нее тему, хотя и пыталась скрыть это, и потому, сославшись на головную боль, пошла спать, оставив меня наедине с тревожными мыслями.

Я понимал, что Артур Манучаров не простой обыватель, и, вероятно, все-таки имеет отношение к подрывной деятельности отца или хотя бы в курсе его дел. Хотя я всегда чувствовал его антипатию к национальным распрям, в частности, между армянами и азербайджанцами. Артур всегда прекрасно относился к азербайджанцам, проживающим в Москве, особенно к бакинцам. Насколько Спартак был неприятен и опасен, настолько открыт и добр был сын. Наверняка, он столкнулся с кем-то из тех, кто рулит в этом направлении в Армении, и, спровоцированный мною, сболтнул конкретную информацию.

“…этот тип… не оставляет нас в покое… здесь…”

Я вдруг осознал, что мозг продолжает озвучивать эту фразу…

Проанализировав всю полученную информацию, мы с Саламовой пришли тогда к выводу, что противник действительно пытается реанимировать этническую карту на севере страны. Вы знаете, с приходом к власти Гейдара Алиева запущенная враждебно настроенными силами программа по федерализации Азербайджана полностью развалилась. Курды, сами превратившиеся в беженцев “благодаря” оккупации, талыши на юге, лезгины и авары на севере не пошли на эту авантюру и выступили с братьями-азербайджанцами, с которыми веками мирно жили бок о бок, единой позицией. Но это не значило, что все было гладко. Многие провокаторы и националисты, особенно из среды так называемой этнической интеллигенции затаились и мечтали о новой эскалации. Вот где была благодатная среда для вражеских спецслужб.

Чтобы не быть голословным сообщу, что через некоторое время мы раздобыли по этой теме фактический материал с разоблачением нескольких “этнических интеллигентов”, и с доказательной базой их связей с противником отправили в Центр. Помню, одного авантюриста, то ли поэта, то ли публициста из южного региона хотели протолкнуть аж в парламент. Ну, мы его и протолкнули, только сугубо в обратном направлении – заседать на зоне. После наших донесений были произведены аресты также в Баку, в Ленкорани и в Кусарах…

– А по федеральным силам в Дагестане вы разобрались? – перебил Прилизанный.

Длинный кивнул:

– В этом, кстати, помог Мурад. Он предоставил нам по федералам исчерпывающую информацию.

Мы тогда правильно проанализировали, что пока существует де-факто независимая Чечня, на данном этапе от России Азербайджану ничего не грозит. Дестабилизация границы этническим фактором грозила безопасности и самой России, остерегающейся принципа домино в этом вопросе. Кому-кому, русским хорошо было известно, что означает этническая бомба в таком взрывоопасном регионе, как Дагестан. Так что в “лезгинском” направлении армянские спецслужбы действовали исключительно по своей инициативе.

– Вы так и не объяснили причину активизации русских на наших северных границах.

– Чечня, в первую очередь. Русские собирались основательно утвердиться в этом мятежном регионе. Тут даже их тогдашнее инфантильное руководство понимало, что дальнейшее промедление в этом вопросе грозит развалом империи, вернее, того, что от нее осталось. Дух свободы не вмещается в границы. Особенно, если оно будет подогреваться извне…

Развертывание очередной этнической авантюры на Кавказе, особенно после, когда Азербайджан успешно управился с угрозами федерализации, для русских было бессмысленно, ущербно, да и сил у них для этой цели не хватило бы.

– Расскажите, как вы с Мурадом встретились, – напомнила Аталай.

– С ним мы во всем разобрались. Он в ресторан зашел один. Я так и думал, что ментальная гордость не позволит ему взять с собой внутрь товарищей.

– То есть, они ждали снаружи?

– Да, те двое.

– А вы?

– Сидел в общем зале, тоже один. Нас страховали Романовы, расположившиеся у окон верхнего этажа заведения. Я остерегался Федьки, он мог пронюхать о встрече. Митяй сидел за рулем напротив машины гостей, где ожидали своего предводителя уже знакомые нам типы – Малыш и Большой. После я позвал Кощея, и он подтвердил приказ Игорька о расстреле мурадовской команды в “Ласточке”.

Мурад оказался интересным оппонентом. Учился в МГУ Ломоносова на юридическом, занимался единоборствами. Дядя его занимал некий пост в местном исполнительном аппарате. Он и отправил его на учебу с двоюродным братом, финансировал. Выслушав Митяя и поняв, что действительно обязан мне жизнью, Мурад в последующем стал верным другом.

– Кто он был по нации?

– Кумык. Это тюркский народ, мы почти идентичны. Мы быстро подружились.

– Вы хорошо разбираетесь в этнических особенностях горцев?

– Достаточно. Вам так интересно? – чувствовалось, что наводящие вопросы раздражали Длинного, который при этом терял нить своего достаточно сложного рассказа.

– Мне сейчас все интересно, голубчик, – ответил тот, в очередной раз вытирая вспотевшие очки. – Вы мне другого выбора не оставили.

– Я Мурада подвязал к группе Наили Саламовой. Я знал слабое место молодых дагестанцев. Все они, так или иначе, хотели зацепиться в Москве, в Питере, в любом другом промышленном городе РФ.

Объясняю тем, кто не знает. Многонациональный Дагестан – это аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, табасараны, азербайджанцы, чеченцы-аккинцы, ногайцы, рутульцы, агулы, цахуры, евреи горские, русские, армяне, таты… Всего, кажется, около 60 народностей. Всем им приходится вариться в едином котле и при этом не лезть в жизненное пространство друг друга. Представляете, какая толерантность и мудрость сосуществования, веками отточенная и основанная на одном простом принципе – живи и дай жить другим…