Царь Медоедов

На страстной неделе должен был приехать Илий и все ждали. Вечером после службы я увидел сухонького невысокого старичка-монаха, но облепивший его рой бабок и женщин мешал поговорить. Ночью мне приснился сон, как мы с Илием идём и разговариваем в Оптиной, а вокруг никого нет. Там появилась моя младшая сестра и я толкнул её вперёд себя, потому что подумал, что ей нужнее поговорить с батюшкой. Имея что-то действительно ценное, всегда хочется этим поделиться, потому что если будет действительно нужно, Господь пошлёт ещё.

С утра мы опять подметали, убирали мусор и перед обедом собрались у нашей будки:

– Илюх, ты вроде хотел с Илием поговорить?

– Да, а что?

– Вон он идёт на братской территории.

– Да ладно? Что ж вы молчали… – я побежал и за двадцать метров начал тормозить чтобы не напугать старца.

– Благословите батюшка.

– Бог благословит.

– Меня зовут Илья (я думал, что если он действительно прозорливый и знает о моём желании стать монахом), благословите в какой монастырь поехать?

– Спанруворного пустынь.

– Простите куда?

– В Зубцово, N…ого пустынь, – повторил он громче.

– Ам-м, спасибо, благословите.

Отец Илий перекрестил, и я ещё раз приложился к его руке. От него исходил мир и тишина. Обратно я шёл ободрённый тем, что теперь точно знаю куда ехать.

– Ну и что он сказал? Ты что спрашивал вообще?

– Где стать монахом.

– И что он сказал???

– Велел ехать в Зубцово.

– В Зубцово? Тебе? – парни переглянулись.

– А что там в этом Зубцово? Это где вообще?

– Да здесь в пятнадцати километрах, странно, что он тебя туда послал.

– Так что там, вы можете сказать?

– Сам увидишь.

Я встретил чудесную Пасху в ночной Оптиной, под звон колоколов. Лупанул как следует творожной пасхи, куличей и варёных разноцветных яиц и, попрощавшись с Анатолием, собрался в Зубцово. Из сорока семи человек приехавших потрудиться на великий пост, до конца выдержали трое. Остальных либо выгоняли за нарушения режима или прогуливание служб, либо уезжали сами. Парней сыгравших в футбол в посёлке, кто-то заложил, и всех отправили домой. Честно говоря, я был удивлен, что меня в кои-то веки не выгнали. В Зубцово ехала машина, и я попросил меня довезти.

Одухотворенный, исхудалый, счастливый, я ступил на землю обетованную, обещанную старцем, как твердыню для моих будущих духовных подвигов на поприще монашества. Во всяком случае, так я это воспринимал. Монастырь появился на месте упокоения одной старицы. По её предсказанию вокруг монастыря должен был вырасти город. Рядом разбили коттеджный посёлок для желающих купить дом с землей. Вокруг бывшего приходского храма построили невысокие стены и копию храма на Кипре с архондариком и стеклянной крышей. Трудники жили за территорией в двух домиках. Первым звоночком, который меня насторожил, было то, что две недели не было ни одной службы. Я узнал, что здесь шесть иеромонахов и игумен, которые могут чередоваться и служить хоть каждый день, но служб не было. Это наводило на некоторые безрадостные мысли, но я не спешил с выводами. Через неделю благочинный, предложил мне стать послушником, что уже само по себе было странно:

– Будет своя келья, телевизор, компьютер, что тебе ещё нужно?

Я хотел сказать – «Бабу», но не стал. Интересно, это проверка, или он шутит? Судя по выражению лица, вполне серьёзно.

– Да нет, спасибо, я пока не готов на такой шаг.

– Ну как знаешь.

Я мыл посуду и руки разъедало от моющих средств и воды, резиновые перчатки постоянно рвались. Как-то отключили горячую воду на пару дней и в итоге я заболел. Обратился к монаху распределяющему послушания – заменить меня. Он пообещал завтра же утром прислать человека, чтобы заменить меня. Ни завтра, ни послезавтра никто не пришёл. На третий день я ушёл с температурой под сорок. Замену сразу нашли. Наступил мой день рождения, уже третий, который я встречал в монастыре. Выпив жаропонижающего, я решил пойти искать Шамордино. Через лес, через речку с выдрами, через холмы и поля я вышел к деревне и там спросил дорогу. Через три часа пришёл. Монастырь стоял на возвышенности внутри лесной чащи. Красивые храмы из красного кирпича отзывались о той царской России, которую народ так легко променял на пустые обещания. Молодая монахиня прощалась то ли с родителями, то со знакомыми, посмотрела на меня и отвела взгляд. Ступеньки вниз вели к смотровой площадке, с которой открывался потрясающий вид на долину, как в фильмах про динозавров. Внизу был источник, и чтобы сбить жар, я окунулся. В соборе свечки можно было взять за пожертвование, ценника не было. Все иконы расшиты бисером. Особенно красиво смотрелись иконы преподобно-мученицы Елизаветы и царской семьи, расшитые белым. Тёмные своды собора хранили шёпот молитв. На обратном пути из монастыря от температуры и слабости я бухнулся на цветочной поляне. Глядя на небо думал о том, что люди забыли в городах. Как хорошо иногда просто лечь, и никуда не спешить, ни о чём не думать. Мужики для этого выбираются на рыбалку, это как йога, только ещё и с убийствами. Так странно. К вечеру я дошёл и даже что-то выпросил поесть на кухне.

Всех кому отказывали в Оптиной, предлагали поехать сюда. Уголовники или люди с явной алкогольной зависимостью. В отличие от реабилитационного монастыря, где народ занимают. Здесь жили, чтобы просто перекантоваться. Отец Симеон называл таких «приживалками» – они находят место, чтобы поменьше двигаться, и просто живут. Ни к Богу не идут, ни в мир не возвращаются. Без цели, без дома. В каких-то монастырях от них избавляются или селекция происходит на стадии приёма. Когда у людей с тяжёлым прошлым нет цели, они, от безделья и пустоты личного времени, начинают пить. Весь мой домик пил, кроме Серёги. Брутальный парень с Волгограда, который твёрдо решил не завязать. Вся эта обстановка его только угнетала. К нам никто не заходил, никто не проверял, хотя я уверен, что играющую по ночам музыку было слышно и в монастыре. Я смирялся, как мог и если мужики не выключали музыку, лежал и читал Иисусову молитву по чёткам, просить их пьяных было бесполезно, а устраивать разборки, как минимум опасно. Монах, который отвечал за трудников, выглядел уставшим от жизни. Казалось, он едва тянет эту лямку, так что после того, как он два дня игнорировал мою просьбу прислать сменщика, я решил его больше ни о чём не просить. Как-то мне нужны были деньги на лекарства и меня отослали к иеродьякону-казначею. В монастыре его нигде не было и мне посоветовали ещё раз постучать к нему в келью. Никто не открывал. Первый этаж. Я обошёл снаружи и нашёл его окно, где стоял тот парень с Волгограда. Он спросил:

– Тоже нужен отец N?

– Ну да.

– Понятно. Ну вот, посмотри, – и он подозвал. Занавеска с одной стороны была немного отогнута. За компьютером в огромных наушниках спиной к нам сидел тот монах. На экране разворачивалась искрящаяся онлайн-баталия, даже не знаю, что за игра, в такие рубятся задроты-школьники. Серёга сказал:

– Первые полчаса я ждал, что его убьют там, в этой игре, но он потом воскрес, и на стук не реагирует. Это не отец N – это ниндзя, точно тебе говорю…

– Может, окно разобьём? Он там совсем похоже попутал берега. – я рассмеялся. В тот день мы так до него и не достучались. Стало понятно, почему он всё время с красными от недосыпа глазами.

– Слушай, ну так ему получается, и служить у престола нельзя, он же одержим страстью.

– Я в этом не особо разбираюсь, – ответил Серёга, – Но по-любому с ним что-то не так. Тебя не было ещё, так они тут после Пасхи на территории вечером шашлыки жарили с благочинным.

Мне было жаль, что первый монастырь, который увидел Серёга – был такой. Впечатление останется на всю жизнь, и человека не убедишь, что бывает по-другому. Он кажется принял всё это как данность и мои рассказы о Печорах исправить ничего не могли. Он сказал:

– А ты я смотрю, повёрнут на этой теме да? Молишься, в храм ходишь.

– Ну как тебе сказать, я бы хотел стать монахом, но теперь, не уверен в этом. Здесь всё такое …

– Это точно, дерьмовое ты хотел сказать?

– Не то чтобы дерьмовое, – я ухмыльнулся, – но глаз не радует.

Трудники иногда пили с местными поселковыми алкашами и один из них лёг пьяный на свободную кровать в нашей комнате. Дело было часа в три ночи, и я думал, что кроме меня этого никто не видел. Ладно, пусть спит. Через минут десять наш гость повернулся на бок и начал ссать прямо на пол, не утруждая себя всеми этими примитивными обычаями. Гнев поднялся к горлу и ударил в голову, мало того, что я не могу заснуть из-за их пьянки… Я отложил чётки и сказал про себя: «Господи, ты видел – что я старался, терпел, как мог, теперь моя очередь. Ты ничего не сделал». Я встал, всё тело налилось силой, только бы никого не забить до смерти. В эту секунду вскочивший Серёга опередил меня. Он рывком поднял ссущего и опустил на колено, что-то хрустнуло. Выглядело эффектно, как в рестлинге. С размаху он бросил его об стену головой и вынес тело, дальше начал крушить всех сидящих за столом в соседней комнате. Мужики были явно не готовы к такой внезапной яростной атаке. Моя помощь там уже была не нужна, последнего он выпинывал ногами на улицу. Бог мне просто не дал этого сделать, когда терпение кончилось. На неделю пьянки прекратились.

Прошёл месяц, затем второй. Я успел поисповедоваться у всех иеромонахов и понял, что ни один мне не подходит. Двое молодых болтливых были ещё хуже тех, кто просто молчал. Я до поздна возился с посудой и заметив, что я унываю, молодой иеромонах позвал меня в архондарик и сыграл там на пианино. Ну, чудесно. Мне видимо от музыки должно было стать повеселее, но стало только хуже. Вместо того, чтобы молиться, он бряцает по клавишам запрокинув голову.

Был один пожилой иеродьякон, который спал сидя в кресле в келье, кровати у него не было, много постился и всё время ходил с чётками. Наш первый разговор с ним начался так:

– Я буду твоим старцем, а ты моим послушником. Будешь делать всё что я скажу.

– Эм-м-м, не уверен, что мне нужен старец.

– В России два духовных столпа, Илий и я.

– Да??? А вы давно с батюшкой разговаривали? (Он иногда приезжал сюда)