2028

Спустя некоторое время – не знаю, сколько мы потратили на этот живой тир минут – на стену прибежал Виктор Петрович, уже в респираторе, в сопровождении трёх студентов, вооружённых такими же здоровыми, как у меня, автоматами, и в таких же намордниках. Он остановился по центру, с ходу прицеливаясь и давая очередь вниз. Его подопечные остановились рядом, тоже открыв огонь, но не так резво.

– В кучу не сбивайтесь! Рассыпьтесь! – басом скомандовал старый охранник. – Илья, на первый этаж! Помоги Андрею! – Виктор Петрович посмотрел на поисковика, и тот молча ринулся в аудиторию.

Твари лезли из мрака, новыми порциями, и тел на площадке перед центральными дверями, мёртвых и бездвижных, становилось всё больше.

– Старайтесь их просто остановить! – Виктор Петрович одновременно стрелял и раздавал указания. – Как упадут – добивайте!

Автоматы и винтовки громыхали, и в воздухе застоялся запах пороха. Гильзы падали под ноги, и в скором времени их здесь лежало целое множество.

Потом волна поубавилась, это стало заметно. Не было уже такого натиска; твари вылезали из мглы меньшими группами, потом и вовсе поодиночке. Отстреливать их стало намного проще и, наверное, это можно списать на везение, когда последний из мутантов был сражён мной, после чего мой магазин опустел. Я пару раз нажал на спусковой крючок, когда пытался добить раненую тварь, ползущую меж наваленных кучами тел, как земляной червь, но услышал только холостые щелчки. Один из студентов выстрелил, попав в крысино-собачью морду, и тварь замерла окончательно.

После продолжительного грохота автоматных очередей внезапно наступила тишина. Уши звенели, заглушая собой звуки барабанящего сердца в груди. Студенты стояли, словно вделанные в бетон, притаившись и всмотревшись в серую пелену, что сгущалась в десяти метрах от нас. Никто не издавал ни звука, стараясь вслушаться в какой-либо шорох. Однако наступило глухонемое затишье, и твари больше не высовывались.

Так мы простояли в немом ожидании несколько минут, это точно. Лишь убедившись, что атака прервана, или вовсе закончена, Виктор Петрович выпрямился, опустил автомат дулом в пол, достал из нагрудного кармана рацию и проговорил:

– Андрей, что там у тебя?

Он держал её у своего лица, зорко вглядываясь в туман. Рация молчала, ответный голос в ней не прозвучал. Немного подождав, Виктор Петрович хотел было повторить свой вопрос, но в этот момент затрещало:

– Всё в порядке у нас! Сдержали их!

– Все целы? Никто не пострадал? – спросил Виктор Петрович.

– Так точно! – раздался голос, перебиваемый треском.

Старый охранник вздохнул, положил рацию в карман, свесил автомат на плечо дулом вниз и обратился к нам:

– Отбились. Но пока не расслабляемся. Ждём.

Студенты молча стояли, смотря на пространство снизу, свободное от мглы и заполненное мёртвыми тушами. Сколько же их было здесь? Я начал считать, и когда дошёл до двадцати, то прекратил. Неприятное было занятие, да и чувство тревоги не отпускало. В любой момент из завесы могли появиться новые. Так мы стояли минут десять, наверное. Часов не было, но я мысленно отсчитывал секунды, отвлекаясь от этого неприятного и лениво ползучего ожидания. Нет ничего хуже этого чувства. В такие моменты, как я думал, человек на самом деле не испытывает ни страха, ни волнения по отношению к чему-либо или кому-либо. Это что-то не пугает его на самом деле, внушает страх именно ожидание встречи с этим. Раньше боялись идти к стоматологу, но боялись не самих стоматологов, а испытывали страх из-за длительного ожидания этой встречи. И нервы в этот промежуток утомительно льющегося времени натягиваются как гитарные струны. А когда приходишь, наконец, к стоматологу, располагаешься под слепящим светом и слышишь ласковый голос, доносящийся из-под марлевой маски, то страх спадает как таковой.

Мы не боялись этих тварей, поначалу лишь испытывали страх. Потом научились с ними бороться, и когда те вновь вылезают из мглы, мы делаем уже привычное для себя. Неидеально, конечно, ибо среди нас мало тех, кто в прошлой жизни держал в своих руках оружие и тем более стрелял, даже по мишеням. Однако справляемся.

Я глянул вниз ещё раз, рассматривая дохлые туши, и только сейчас заметил среди них что-то здоровое, отличающееся от остальных тел своими габаритами. В гуще лежали две твари, которые внешне напоминали собой тигров, но изуродованных, мутировавших, с облезлой наполовину шерстью. Они были такого же размера, как и те, из кого они вышли, но их внешний вид был лишь тенью своих «прародителей». Я почувствовал, что волосы под шапкой встают дыбом.

Прошло ещё минут десять, и тогда Виктор Петрович сказал:

– Всем вольно. Мы…

Договорить он не успел. Из мглы, разносясь повсюду и усиливаясь в многократном количестве, раздался протяжный вой множества голосов. Ужасных, режущих слух, не принадлежащих ни одному нормальному живому существу, которых могла бы породить природа. Вой, вперемешку с верещанием, будто бы надвигался на нас, шёл из недр мглы, подгоняемый её течением, и его поступь быстро достигла наших стен.

Все на стене встрепенулись. Я увидел, что каждый схватился за своё оружие, словно за единственный талисман, способный сберечь и спасти их жизни. Стволы у некоторых изрядно дрожали, и даже Виктор Петрович, озирая пространство впереди, чуть отшагнул от парапета. Вой окружал нас, был громким, сбивающим спесь, от него тряслись поджилки и застывала кровь. Бегая по серой завесе глазами, я отшагнул, приложив ладонь к груди. Сердце заколотило с бешеной силой, и сквозь серую куртку и водолазку я ощутил его барабанящие удары.

И тут началось. Внезапно, как вспышка молнии тёмной и беспросветной ночью, ринулось целое полчище этих тварей. Ослеплённые страхом перед нахлынувшей большой волной, мы не сразу сумели среагировать на них. Волна налетела на площадку перед центральным входом, твари мчались вперёд, топчась по мёртвым телам своих сородичей, будто бы по простеленному к парадному ковру. Кто-то выстрелил, снизу донеслось верещание, но бурое тревожное море уже долилось до дверей. Отсюда я услышал гулкие и тяжёлые удары туш о твёрдую поверхность.

– Ого-о-нь! – закричал Виктор Петрович и тут же спустил крючок.

Свинец полился водопадом, дула начали синхронно извергать огонь, и пространство заполнил ещё один звук. Я стоял, безнадёжно прицеливаясь в мчавшиеся снизу тела. Под ногами раздавался железный грохот, вырываемый из сонма других звуков. Я был пуст, патронов у меня не было, и я не знал, что делать. Сейчас все палили без остановки, без какой-либо подготовки, лишь бы пролить пространство снизу массивным свинцовым дождём. Твари падали: кто насовсем, кто поднимался и ковылял вперёд вновь.

Зачем они это делают? Откуда такой напор, такая ярость? На миг мне почудилось, когда я беспомощно наблюдал за текучей большой бурой рекой снизу, что атака стала какой-то необычной. Какой-то… организованной?

– Егор! – внезапно, разрывая грохот выстрелов, раздался голос Виктора Петровича. – Принеси боеприпасы! Живо! Возьми кого-нибудь и притащите сюда ящик!

Егор тут же ринулся от парапета, на ходу перезаряжая пистолет.

– Павел, за мной! – крикнул он и тут же исчез в проходе.

Я ринулся следом, держа опустошённый автомат в руках. Его вес перетягивал, заставлял наклоняться моё тело вперёд. Или же это страх так бил по моим силам и выносливости? Тот вой, то полчище, что обрушилось на нас, и та их странная организованность – всё это внушало ужас в моё сердце. Теперь они не набегали вразброд, а словно строем пытались пробиться к нашим стенам. Мчались друг за другом, но словно в шахматном порядке, и попасть по ним становилось сложней.

Мы мигом преодолели лестницу, коридор снизу. Наверное, на всё это у нас не ушло и полминуты. Забежав в оружейное хранилище, Егор начал метаться вдоль стеллажей, выискивая запертые ящики. Он осматривал полки, перебегал от одной стороны к другой.

– Проклятье! Да где же…

Темнота била в глаза, которые ещё не привыкли к ней. Я плохо видел, и поэтому лишь безмолвно тащился за ним, как собачка, которая расценивала все эти движения как призыв к игре.

– Нашёл! Помоги мне!

Я подбежал к Егору, и мы вместе спустили один из продольных прямоугольных ящиков на пол. На зелёной деревянной поверхности чёрным маркером по-жирному было выведено: «Патроны».

Ухватившись поудобней, мы понесли тяжёлый ящик. Я шёл впереди, и когда мы вышли из-за стеллажа и уже собирались пойти к выходу, за той самой запертой дверью, ведущей в подсобку, снова раздался грохот, словно что-то очень массивное упало на пол, разбрасываясь содержимым.

– Стой, стой! – сказал Егор, глядя через плечо в темноту. Туда, где была эта дверь.

Мы остановились, прислушались. Из запертой комнаты доносился шорох: что-то брело по полу, расталкивая сваленные лежащие предметы. Как будто человек, но не человек – странный писк доносился из темноты, из-за двери.

«Крыса…»: – подумал я, вспоминая слова поисковика. Но писк был громче, и наполнен каким-то странным скрежетом.

– Ну-ка… – Егор тихонечко опустил свою часть, вынул из кобуры пистолет, перезарядил и шагнул в темноту. Я опустил ящик и машинально схватился за автомат, ступая следом за Егором. Мы медленно подходили к двери, за которой не успокаивалась возня, а через мгновенье раздался слабый скрежет, словно кто-то пытался лапой отворить эту дверь. Я сглотнул, крепче сжимая автомат. Подойдя к двери, я вспомнил, что пуст, но от ощущения стального металла в руках, способного плеваться огнём и разить наповал, я испытывал хоть и символическую, но защищённость.

Егор притаился, подойдя к двери вплотную. Он взглянул на меня, потом слабо сглотнул и, прицеливаясь пистолетом, лежащим в одной руке, вторую положил на рукоять двери. Чуть надавил на неё, и тут же дверь резко распахнулась под чьим-то весом, сбила Егора с ног, и из чёрного открывшегося жерла подсобки на него набросилась тварь, клацая выпирающими, как у крысы, клыками и вереща на всё помещение.

Егор закричал, забарахтался под тушью мутанта. Своими руками он упёрся в его бурую шерсть, стараясь отвести брызжущие слизью клыки-кинжалы от своего лица.

– А-а-а, с-сука! Отстань! – заорал студент, пытаясь защититься. Тварь напирала на него всем весом, и уже почти скрыла Егора под своим массивным телом.

Я остолбенело пялился на это, не зная, что делать. Выставил автомат перед собой, прицеливаясь, но одёрнул себя. Потом в глаза попал слабый блик, исходящий от чёрного лоснящегося дула пистолета, который лежал в пол шага от моих ног. Я тут же кинулся к нему, поднял и, не прицеливаясь особо, несколько раз выстрелил в тушу твари. Уши заложило нескончаемым звоном, я чуть отошёл, хватаясь за них. Потом увидел, как тварь, свалившись набок, брыкалась и пыталась подняться, беззвучно для меня открывая свою пасть и надрывая глотку. Егор тем временем резво отполз назад и упёрся спиной о стеллаж. Когда существо попыталось подняться, я прицелился и выстрелил ещё раз. Пуля пробила череп твари и та рухнула набок, с застывшей раскрывшейся пастью. Её морда была устремлена на Егора. Тот оторопело сидел, широко и звонко вздымая грудную клетку. Потом, не спуская глаз с твари, поднялся, упираясь трясущимися руками о стеллаж. Отошёл, но тварь больше не реагировала на него – молча лежала и пялилась своими чёрными глазками-пуговками в пустоту.

Егор подошёл ко мне, с его губ срывалась отдышка. Он положил ладонь мне на плечо, видя, что я стою как вкопанный, сжимая двумя руками «макаров». Я смотрел на тело убитой твари на таком близком расстоянии впервые. Потом перевёл взгляд на Егора. Его губы то смыкались, то размыкались, что-то произнося, но я ничего не слышал, звон оглушил меня. Постепенно он стал спадать, и слова студента долетели до меня.

– Ты. В. Порядке? – рублено проговорил Егор. Видимо, выстрел оглушил и его тоже.

Я лишь молча кивнул в ответ. Егор взял из моих рук пистолет, хлопнул меня по плечу и кивнул на ящик. Мы молча ухватились за него и понесли в сторону выхода, оставив убитую тварь рядом с распахнутой дверью в подсобку.

Выйдя из хранилища, мы пошли по просторному коридору с тянущимися вдоль левой от нас стены серебристыми трубами. Я почувствовал, что железная рукоять ящика впивается в мои ладони. Шёл молча, следом за Егором, но моё лицо заливалось багряным цветом, а на кончик языка наплывало множество самых острых ругательств. Мне хотелось крикнуть, резко бросить ящик и остановиться, чтобы отдохнуть. Он был тяжёлый, а рукоять, как нож, жадно впивалась в ладонь, прорезала её. Я возненавидел ящик, проклинал его всеми проклятиями, которые я знал, и которые придумывал на ходу. Но я не мог бросить этот ящик, мы слишком долго провозились в хранилище, а впереди нас ждал ещё один продольный коридор, в котором надо немного петлять, чтобы обойти столы со свечами, а за ним ещё и лестница…

Наверное, прошла целая вечность изнурительного труда, настоящего мучения, прежде чем мы ступили на второй этаж и вышли в центральный коридор. Егор сразу свернул влево, а я услышал автоматные очереди, доносившиеся с вестибюля на первом этаже. Именно там сейчас находился основной рубеж, именно так пытались сейчас сдержать главный натиск. И выстрелы, эхо которых разносилось по всему этажу, говорили о том, что посылались они уже не наружу…

В этот миг из памяти вырисовался коридор, погружённый во мрак – пустой и безжизненный. Образ прошедшего сна явился перед моими глазами в столь реальном виде, будто в один миг кнопка щёлкнула и фотоаппарат вспыхнул яркой вспышкой, а после кратковременного ослепления – новая картинка перед глазами. Я стоял там, посреди коридора, а в его дали гремела автоматная очередь, и полы вместе с полотком интенсивно озарялись багровыми отсветами.